гребнями. А Эрмиор, видимо, ощутив мои усилия, совершенно неожиданно начал рассказывать мне тех местах, где мы пролетали.
Граница Андориса – условная, ведь фактически страна была центром континента, откуда сферы влияния Эрмиора распространялись очень и очень далеко. Справа – Малита с ее маленькими городками, а вот там, впереди – Сомаур, одно из вассальных государств. Еще чуть дальше – берег моря. Именно туда мы и держали путь.
Под его спокойный размеренный рассказ я даже начала засыпать. Но трясла головой, заставляя себя прислушиваться к голосу Эрмиора и видеть как можно больше. Я не упущу ни одного мгновения этого полета. Ведь кто знает, повторится ли это еще когда-нибудь?
А потом потянулось море. Темное, но с яркой лунной дорожкой. Если присмотреться, видно, как в этом ровном свете бегут волны, играют с ним.
Не знаю, сколько мы летели, для меня все превратилось в сказочную вечность. А в конце вечности Эрмиор стал планировать к черному берегу, едва различимому ночью.
Вот он, далекий драконий континент, подумалось мне.
Вот уж не знаю, где здесь драконы, пока все выглядело безжизненным.
– Слезай, – сказал Эрмиор, когда мы приземлились.
Попу я, конечно, отсидела. И мышцы бедер свело очень сильно, хоть весь полет не ощущала этого. Охая про себя, я аккуратно полезла вниз по лапе дракона. Спустилась и, чтобы устоять с непривычки, схватилась за мощную драконью шею.
Мне не хотелось отходить от него. Словно прилипла. Хотелось быть рядом, ощущать жар его тела. Словно осиротела, когда потребовалось слезть с него.
– Отойди-ка, – усмехнулся Эрмиор, словно прочитав мои мысли. Впрочем, кто сказал, что если он не может их читать, то не может ощутить и эмоции. Ой… видимо, может. Наверное, драконья ипостась увеличивает его чувствительность. – Дай мне обратиться.
Я неохотно отошла к камням, едва видимым в темноте. Черный вихрь был почти не виден – спустя миг передо мной опять стоял Эрмиор-человек.
И усмехался. Привычно так, но без превосходства и жесткости.
И все же, когда он вновь стал человеком и королем, я ощутила, словно стена встала между нами. Этой стены не было всю дорогу. В драконьей ипостаси он был как-то понятнее и ближе мне. Сейчас же, будучи человеком, он, во-первых, больше не обращался ко мне мысленно, а во-вторых, выглядел более неприступным и холодным. Но…
Он сделал несколько шагов ко мне и заглянул в лицо.
А мне вдруг стало не по себе. Боялась, что он может унести меня неизвестно куда, на край света. Он и унес. А я согласилась… И теперь может делать со мной что угодно. Вообще что угодно.
В своей вотчине, на драконьем континенте, где живут твари, подвластные ему, а не мне.
Эх… ну шпионка. И нужно же было так опростоволоситься.
Здесь был другой часовой пояс и уже светало. Солнце заливало горизонт тонкой розовой полоской, подсвечивая редкие облака. И в утреннем сумраке я четко видела жесткое, красивое лицо Эрмиора, который молча смотрел на меня.
– Ну что, понравилось? – неожиданно очень доброжелательно спросил он.
– Да, ваше величество, благодарю, – чтобы как-то сгладить молчаливое напряжение, повисшее между нами, я сделала книксен.
– Ха! Кхм… – он рассмеялся. – Хорошо. А то я уж думал в тебе совсем нет романтической жилки…
– Что-о?! – возмутилась я. – Почему вы так решили?
Эрмиор улыбнулся:
– Ты всегда думаешь о деле, держишься, подходишь ко всему на свете как к задаче, которую нужно решить. И тебя можно понять – после того как ты сбежала от назойливого кровосмесителя, сложно ожидать другого. Но… Скажи, ведь сегодня ты впервые за долгое время ощутила свободу?
Он встал еще ближе, и янтарные глаза загорелись ярче в утреннем свете. Поднял руку и мягко, но уверенно приложил ее к моей щеке, чуть развернул мое лицо, чтобы лучше видеть.
Мне должно было стать не по себе от этого бережного, но какого-то овладевающего касания, но я ощутила другое… примерно то же, что чувствовала, касаясь его драконьей брони. Близость, тепло, даже жар. И тугие жгуты, скручивающиеся в теле от близости этого мужчины.
– Скажи, я ведь прав? – произнес Эрмиор, а его рука чуть напряглась – то ли ощутил мое странное состояние, то ли сам чувствовал нечто подобное.
– Да, ваше величество, я вынуждена выживать. Но ничто романтическое мне не чуждо, – ответила я. И вдруг новая волна бесшабашности ударила мне в голову. – Что еще вы обо мне думаете, скажите?! Вы ведь думаете еще что-то… – хотелось «алаверды», спросить, что он думает обо мне, как он недавно спросил меня о себе.
Эрмиор не убрал руку. Только погладил меня по щеке большим пальцем, и тонкие, похожие на иголочки мурашки разбежались по телу. Я ощутила, что вот вот подогнутся ноги, и выдохнула, чтобы взять себя в руки. Ах ты ж, дракон, смущаешь меня, будишь во мне женское, потаенное…
Мгновение – и рука на моем лице стала более хищной.
– Что я думаю о тебе, малышка? – усмехнулся он и облизал губы, как когда-то, когда пугал меня в спальне. – Много что, ты права. Например… что у нас есть нечто общее.
– И что же это? – растерянно спросила я, заглядывая в хищный огонь его глаз.
– Ты какая-то… необузданная, как и я. Так гласит предсказание – необузданный король. И теперь ты понимаешь почему? Драконы – это полет, необузданная стихия… И в тебе есть нечто подобное. Кхм… Ты не такая, как все они. Ты… боишься и не боишься меня. Ты хочешь выиграть отбор – и в то же время сомневаешься… во мне. Ты хочешь, чтобы…
Он замолчал. И вдруг резко убрал руку.
Я инстинктивно почему-то схватилась за щеку, словно хотела удержать горячее тепло, что только что ее согревало. Эрмиор усмехнулся, заметив мой жест, и я отдернула ладонь и спросила:
– Чего я хочу, ваше величество?
– Не хочешь, чтобы я выбирал. Хочешь выбирать сама, – вдруг сказал он. И отвернулся.
Все больше светало, и я ясно разглядела его четкий, строгий профиль и кудрявые пряди, спадающие на лоб – на фоне розовеющего неба и серо-черных камней неведомого континента. И чуть досадливо сложенные губы.
– Это правильно, когда выбирает женщина… – очень тихо сказала я, опасаясь разгневать его. Но промолчать не могла. Я все же дитя двадцать первого века другого мира.
– А если мужчина – король? И ему просто нужно выбрать – ради страны и ради всего мира?! И выбрать правильно! – резко бросил Эрмиор, развернувшись ко мне. – Что на это скажешь?
– Скажу, что это опять издержки профессии, – так же тихо ответила я. Поправила волосы,
