Эллери Квин посмотрел на Патрицию Райт и сразу же закрыл глаза, как будто это зрелище причинило ему боль.
— Этой особой, — заговорил он сквозь зубы, сунув сигарету в угол рта, — могла быть только та, кто непосредственно передала коктейль Розмэри в канун Нового года.
Картер Брэдфорд нервно облизывал губы. Пэт словно окаменела.
— Мне очень жаль, Пэт. — Эллери открыл глаза. — Но это так же неизбежно, как сама смерть. И я должен был рассказать об этом, чтобы дать шанс вам обоим.
— Не Нора! — еле слышно произнесла Пэт. — Только не Нора!
Глава 30
ВТОРОЕ ВОСКРЕСЕНЬЕ МАЯ
— Леди слишком много выпила, — быстро сказал Эллери Квин Гасу Олсену. — Можно мы воспользуемся вашей задней комнатой, Гас?
— Конечно, — ответил тот. — Я очень сожалею, мистер Брэдфорд. Для этих напитков я использую самый лучший ром. И она выпила только один стакан — второй забрал Энди. Позвольте вам помочь…
— Спасибо, мы сами справимся, — отказался Квин. — Хотя думаю, немного бурбона могло бы пойти на пользу.
— Но если она и так выпила лишнее… — озадаченно начал Гас. — О'кей!
Старый Эндерсон тупо смотрел, как Картер и Эллери уводили Пэт, в чьих остекленевших глазах застыла боль, в заднюю комнату Гаса Олсена. Они усадили девушку на черную кожаную кушетку, набитую конским волосом, а когда Гас прибежал со стаканом виски, Картер Брэдфорд заставил я ее выпить. Пэт сделала глоток, закашлялась, отодвинула от себя стакан и легла на кушетку лицом к стене.
— Ей уже лучше, — заверил Эллери Квин. — Спасибо, Гас. Мы позаботимся о мисс Райт.
Гас вышел, качая головой и бормоча, что это был отличный ром и он не торгует крысиным ядом, который подает этот жирный плут Вик Карлатти в «Горячем местечке».
Пэт лежала неподвижно. Картер стоял рядом, переминаясь с ноги на ногу. Потом он сел и взял ее за руку. Эллери увидел, как загорелые пальцы Пэт побелели от напряжения. Он отошел к противоположной стене, где начал изучать традиционную рекламу пива «Бок».
Услышав, как Пэт пробормотала «Эллери», Квин повернулся. Девушка снова сидела на кушетке, а Картер Брэдфорд держал ее за руки с таким видом, будто в утешении нуждался он, а не она. Эллери догадался, что за эти несколько секунд молчания произошла и была выиграна великая битва.
— Продолжайте, Эллери, — спокойно попросила Пэт, глядя на него. — Расскажите мне остальное.
— Это ничего не меняет, Пэтти, — пробормотал Карт. — Ты ведь знаешь…
— Знаю, Карт.
— Нора была больна. Очевидно, она всегда была нервной, почти на грани помешательства…
— Да, Карт. Расскажите остальное, Эллери.
— Помните, Пэт, как вы сообщили мне, что заглянули к Норе вскоре после приезда Розмэри, в начале ноября, и обнаружили ее «застрявшей» в буфетной?
— Вы имеете в виду, когда Нора подслушала ссору Джима и Розмэри?
— Да. Вы сказали, что пришли под самый конец ссоры и не знаете, что последовало за ней, и Нора не сообщила вам, что ей удалось подслушать, а выражение ее лица было таким же, как в тот день, когда эти три письма выпали из книги по токсикологии.
— Да, — кивнула Пэт.
— Очевидно, это явилось поворотным пунктом. Должно быть, именно тогда Нора узнала всю правду — чисто случайно услышала из уст Джима и Розмэри, что Розмэри его жена, а не сестра, — и поняла, что не является законной женой Джима… — Эллери разглядывал свои руки. — Это… вывело Нору из равновесия. Весь мир вокруг нее обрушился вместе с ее моральными устоями и душевным здоровьем. Нора столкнулась со слишком чудовищным для нее унижением, будучи уже ослабленной эмоционально той неестественной жизнью, которую она вела между внезапным бегством Джима и ее браком с ним… И она переступила грань.
— Переступила грань… — прошептала Пэт. Ее губы были белыми как мел.
— Нора решила отомстить двоим людям, которые, как подсказывал ей помраченный ум, опозорили ее и разрушили ее жизнь. Она задумала убить первую жену Джима — ненавистную женщину, которая называла себя Розмэри, — и заставить Джима заплатить за это преступление, используя орудие, которое он за годы до того приготовил с той же целью и которое, словно по воле Провидения, попало к ней в руки. Должно быть, она медленно обдумывала свой план, но в итоге составила его. Три загадочных письма перестали быть таковыми. Поведение Джима помогало создавать иллюзию его вины. И Нора нашла в себе силу, коварство и талант — почти гений, — способные обмануть всех в том, что касалось ее подлинных эмоций.
Пэт закрыла глаза, и Картер поцеловал ей руку.
— Нора старательно следовала содержанию трех писем, Пэт. Она намеренно проглотила маленькую дозу мышьяка в День благодарения, чтобы нам казалось, будто Джим осуществляет свой план. Помните, что сделала Нора сразу же после первых симптомов отравления за обеденным столом? Она помчалась наверх и выпила огромное количество жженой магнезии, которая, как я сказал вам позже в тот вечер у меня в комнате, является эффективным противоядием при отравлении мышьяком. Это не общеизвестный факт, Пэтти. Нора заранее это выяснила. Конечно, это не доказывает, что она себя отравила, но выглядит многозначительно, если сопоставить с другими ее поступками… Нужно ли мне продолжать, Пэтти? Пусть Картер отвезет вас домой…
— Я хочу знать все, — упрямо повторила Пэт. — И теперь же, Эллери. Заканчивайте.
— Узнаю мою малышку, — хрипло произнес Картер Брэдфорд.
— Я сказал «с другими ее поступками», — продолжил Эллери. — Вспомните их! Если Нора так беспокоилась о безопасности Джима, как делала вид, стала бы она хранить эти три обвиняющих его письма в своей шляпной коробке? Любая жена, пекущаяся о безопасности мужа, немедленно сожгла бы их. Но Нора сохранила письма, зная, что они окажутся самым убедительным доказательством виновности Джима, когда его арестуют. Вспомните, каким образом Дейкин обнаружил их.
— Нора привлекла к ним его внимание, — подсказал Картер. — Будучи в истерике, она упомянула о письмах, когда мы даже не подозревали о них.
— Упомянула, будучи в истерике? — воскликнул Эллери. — Мой дорогой Брэдфорд, это было великолепной демонстрацией актерского мастерства! Она притворялась, что пребывает в истерике, притворялась, будто думает, что я уже рассказал вам о письмах, и таким образом сообщила вам об их существовании! Но пока я не пришел к выводу о виновности Норы, это ничего для меня не значило. — Он достал очередную сигарету.
— Что еще, Эллери? — дрожащим голосом осведомилась Пэт.
— Только одно. Пэт, вы уверены, что сможете… Вы плохо выглядите.
— Говорите!
— Джим был единственным, кто знал правду, хотя Роберта Робертс, возможно, догадывалась о ней. Джим знал, что он не отравил коктейль, поэтому должен был знать, что только Нора могла это сделать. И тем не менее, хранил молчание. Понимаете, почему я говорил, что у Джима была более важная причина мучить себя? Это было наказанием, которое он сам на себя наложил. Джим чувствовал себя полностью ответственным за трагедию в жизни Норы — за то, что он фактически подтолкнул ее к убийству. Он был готов молча выдержать суд и приговор, как будто это могло исправить содеянное. Страдания препятствуют ясности мысли. Но Джим не мог смотреть на Нору. Помните — он ни разу не взглянул на нее в зале суда. Ни тогда, ни позже он не хотел видеть ее и говорить с ней. После всего, что она совершила, это было бы для него слишком тяжело… — Эллери поднялся. — Думаю, это все, что я собирался сказать.
Пэт откинулась на кушетку, прижав затылок к стене. Выражение ее лица причиняло Картеру нестерпимую боль.
— Но, Квин, — заговорил он, словно пытаясь смягчить удар, — разве не может быть, что Нора и Джим вдвоем, будучи сообщниками…
— Если бы они были сообщниками и вдвоем собирались избавиться от Розмэри, — быстро отозвался Эллери, — то едва ли спланировали бы убийство таким образом, чтобы Джим — один из сообщников — выглядел единственным возможным преступником. Нет. Если бы они решили уничтожить общего врага, то постарались бы сделать это так, чтобы подозрение не падало ни на кого из них.
Наступила очередная пауза, во время которой из бара доносился невнятный голос мистера Эндерсона, сопровождаемый запахом пива.
Пэт повернулась к Карту. На ее лице играло жалкое подобие улыбки.
— Нет, — сказал Карт. — Не говори это. Я не желаю это слышать.
— Но, Карт, ты же не знаешь, что я хотела сказать…
— Знаю! И это чертовски оскорбительно!
— Послушайте… — начал Эллери Квин.
— Если ты, — огрызнулся Карт, — считаешь меня подлецом, готовым вытащить эту историю на свет божий для потехи Эми Дюпре и всего Райтсвилла только для того, чтобы удовлетворить мое «чувство долга», то ты не та женщина, на которой я хочу жениться, Пэт!
