А теперь представим себе, что среди них существует команда, умеющая применять на практике теорию Власти[220]. Такая команда (в лице своего главного сюзерена) учитывает вероятность смены верховного правителя и осознает проблемы, которые могут при этом возникнуть. Если на момент «перевыборов»[221] сюзерен команды окажется слишком силен, его никогда не выберут новым правителем. Если же он будет достаточно слаб, чтобы выглядеть безобидно, то и всей его группировке придется существовать на голодном пайке в ожидании призрачного шанса когда-нибудь прорваться к верховной власти. Оба варианта не идеальны и не могут быть рекомендованы в качестве надежной стратегии.
Существует третий, более сложный, но и более надежный вариант, способный исключить риски «перевыборов». Для его реализации группировке нужно провести в окружение действующего правителя нескольких своих представителей, причем ни один из них не должен быть главным сюзереном[222] (иначе под смену элиты попадет вместе с ним вся группировка). Оставаясь вне официальной властной иерархии, сюзерен, а вместе с ним и вся группировка окажутся защищенными от жизненного цикла Власти. Глядя на устройство Власти в развитых странах, можно заподозрить, что этот чисто теоретический способ реально взят на вооружение правящими группировками Запада. Назначение вассалов на высшие должности государства (и бизнеса) полностью объясняет ту легкость, с которой во многих странах меняются президенты и премьер-министры (а также начальники полиции и директора спецслужб). В этом случае правящие элиты могут себе позволить и регулярные «честные» выборы, и громкие скандалы с публичными разоблачениями. А если в такую игру играют несколько группировок, определить, чьим вассалом является тот или иной публичный политик, практически невозможно.
Практик. Именно по этой причине я всегда скептически относился к заявлениям в СМИ о том, что тот или иной политик — марионетка. Высокопоставленный вассал властной группировки — не марионетка, он обладает некоторой (объективной) самостоятельностью, ограниченной не только указаниями лидеров своей властной группировки, но и договоренностями между несколькими группировками. Поэтому такие ограничения нужно анализировать на основании косвенных данных, и это куда интереснее, чем клеить ярлыки!
Теоретик. Как видите, монархическое устройство Власти вовсе не противоречит олигархии, демократии и прочим сложностям наиболее развитых государств, а напротив, подталкивает правящие элиты к усложнению общественного устройства. Окончательно же вырваться из колеса Фортуны, перемалывающего властные группировки, правящие элиты могут только одним способом: создав олигархическое правление, поставив привилегии властных группировок выше прав верховного правителя государства[223]. Но об этом мы поговорим позже, а сейчас вернемся к обычной феодальной пирамиде. Итак, цель нашей властной группировки — встроиться в господствующую группировку, то есть ее сюзерен должен стать вассалом верховного сюзерена (далее мы будем называть такого сюзерена-вассала придворным), причем желательно — первым вассалом. Достигается эта цель в два этапа: на первом сюзерен привлекает к себе внимание и делом доказывает свою полезность монарху; на втором, став придворным, — оттирает других придворных и становится фаворитом.
Хотя истории известны случаи, когда будущим фаворитам удавалось с первого раза привлечь внимание монарха[224], даже у чемпионов в борьбе за Власть на это уходили многие годы. Упоминавшийся в предыдущей главе Бисмарк с 1847 по 1850 год вел в прусском парламенте монархические речи, пока наконец не обратил на себя внимание короля выступлением по поводу Ольмюцкого соглашения[225]. Великий Ришелье в течение пяти лет, с 1610-го по 1614-й, писал безответные письма и обивал пороги знатных домов, пока не получил возможность привлечь к себе внимание Марии Медичи выступлением на заседании Генеральных штатов. Леонид Ильич Брежнев, хотя и стал Генеральным секретарем ЦК КПСС в 1964 году, всю полноту власти получил лишь в 1976-м, после того как ликвидировал в Политбюро группировку председателя Президиума Верховного Совета СССР Николая Викторовича Подгорного.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
В условиях феодальной пирамиды, когда от решения верховного сюзерена зависит не просто рейтинг, а жизнь или смерть любой властной группировки, никакие ресурсы, брошенные на вхождение в ближний круг монарха, не будут потрачены зря[226]. Поэтому постоянное удовлетворение первого лица (восхваления, подарки, торжественные приемы, заманчивые проекты, воинственные речи — нельзя предсказать, что именно понравится монарху на этот раз) — главное занятие политически активного сюзерена. Мы не случайно говорим про активность — далеко не все (что сильно облегчает дело) сюзерены одинаково настойчивы в достижении своей цели; некоторых уже успел одолеть гибрис-синдром, другие же не обладают необходимой энергией, чтобы интриговать шестнадцать часов в сутки.
Когда эта деятельность завершается успехом (если пять лет по шестнадцать часов в сутки бить в одну точку, успех, как правило, приходит), перед сюзереном встает следующая, еще более сложная задача. Монарх обратил на вас внимание, сделал своим придворным; но с вами ли он будет советоваться по большинству вопросов? Чтобы перетянуть на себя внимание первого лица, требуется участие в делах, которые более всего интересны ему самому[227]; и поскольку все монархи, как и люди, разные, то далеко не факт, что его интересы совпадут с вашими.
Вот почему Ришелье, начавший карьеру при регентстве Марии Медичи, достиг положения всесильного первого министра лишь при Людовике XIII, разделявшем интерес Ришелье к укреплению государственной власти и расширению подконтрольных территорий. Та же история приключилась и с Бисмарком: хотя он и стал в 1851 году одним из министров прусского короля Фридриха-Вильгельма IV, настоящую власть приобрел только в 1862 году из рук следующего короля, Вильгельма I, увлекшегося объединением Германии. А имена бесчисленных придворных, так и не дождавшихся подходящего им монарха, известны ныне только профессиональным историкам.
Читатель. Это что-то новенькое: приглянуться одному монарху, а первым министром стать у другого. Разве новый монарх не приводит с собой собственную команду?
Теоретик. Конечно, приводит, но вот тут-то и проявляется разница между выборными и наследственными монархиями. В отличие от генсеков КПСС наследственный монарх не является одним из придворных. До воцарения он ведет автономную жизнь наследника престола, поэтому вассалов предыдущего монарха воспринимает не как конкурентов (от которых нужно избавляться любой ценой), а как потенциальных (а то и уже присягнувших) собственных вассалов. В 1709 году, когда на Государственном совете Франции обсуждался вопрос о капитуляции в войне за испанское наследство[228], официальный наследник «короля-солнце» Людовика XIV, Людовик Великий Дофин[229], именно так и отнесся к вассалам своего отца:
Наследник престола заявил министрам, что в один прекрасный день он будет их господином, и, если они посоветуют королю заключить мир, то впоследствии ответят за свои действия… В итоге «партия мира» при французском дворе, добивавшаяся безоговорочной капитуляции Франции, потерпела поражение [Борисов, 1991].
