в «Космических жокеях» уже восьмой год, заработав репутацию блестящего техника. Дважды отказывалась от руководящих должностей.
— Перекладывать бумажки не по мне, даже в космосе, — говорила она по секрету.
А в космосе Алекс чувствовала себя, как Джон Уэйн в седле, лихо разъезжая от спутников к телескопам, а от телескопов к орбитальным лазерам. В конце смены она точно знала, сколько пастбищ проехала, и сколько чистокровных жеребцов у неё в загоне. Она любила свою работу, которая теперь её убивала. Беспомощный метеороид из плоти и крови, болтающийся возле шаттла на геосинхронной орбите спутника. Тот снова работал — благодаря заменённому распределительному щиту. На его установку ей потребовалась семьдесят одна минута.
А теперь система жизнеобеспечения скафандра обещала ей всего сорок пять минут до смерти. Спасательный корабль «Сиберт» не успеет — как «Карпатия» когда-то слишком поздно пришла на помощь «Титанику». Останется только забрать тело…
Александрия плавно, без ускорения двигалась в сторону модуля, медленно вращаясь вокруг своей оси. Примерно один оборот в минуту. Увы, её несло не прямо к кораблю: совсем небольшое, но всё-таки отклонение от нужного курса. Но даже лети она точно к цели — воздух всё равно закончится раньше, чем Александрия достигнет шаттла. Когда кислород в резервуаре иссякнет, отключатся нагревательные элементы. В тени Земли, при минус 240 градусах, её тело быстро превратится в кусок льда. Она видела огни шаттла, мягкий свет от работающего на ядерной энергии спутника и миллионы звёзд. Голубая поверхность глубокого Тихого океана была обрамлена светящимися городами.
Как ни странно, огни утешали её, хотя не могли спасти. Спасти могла бы струя газа из системы маневрирования скафандра — проклятое безотказное оборудование со множеством степеней защиты! Микрометеорит размером с горошину вывел двигатель из строя. Теперь она уже не астронавт и даже не 835 тысяч долларов, инвестированных корпорацией. Она — космический мусор, который уберёт с орбиты «Сиберт».
До шаттла всего пятнадцать метров — но это то же самое, как если бы он находился на полпути к галактике Андромеды. Лучше бы метеорит милосердно ударил её в шлем. Быстрая смерть, которую она бы даже не почувствовала.
Никакого способа изменить направление движения или вращения. Хотя вращение в этой ситуации даже радовало: пока не откажет система жизнеобеспечения, Александрия сможет наслаждаться панорамным видом. Она всегда была оптимисткой, почти бесконечно уверенной в себе, но ещё и физиком. Она рационально смотрела на вещи. Космос беспощаден. Перспектив у неё никаких.
Тридцать минут спустя, все ещё дрейфуя и пытаясь насладиться видами космоса, Александрия ощутила себя идиоткой. Она потратила полчаса, не борясь за жизнь. А ведь она была с физикой на короткой ноге: подобные друзья так просто не расстаются.
Толстый ремешок на липучке поверх скафандра удерживал на левом запястье стандартные «Часы жокея» старого образца. Она начала затягивать браслет: изо всех сил, пока не испугалась, что он вот-вот порвётся (хоть прочность на разрыв — 680 килограммов). Затем зафиксировала застёжкой-липучкой. Ремешок позволит сохранить давление в скафандре. По крайней мере, она в это верила.
Затем, недолго думая, она отстегнула левую перчатку. Холод космоса вонзился в обнажённую кожу. Она закричала от боли, но по-прежнему крепко сжимала перчатку, которую сняла — всё зависело от этого куска многослойной ткани и алюминизированных полимеров. Александрия надеялась, что массы перчатки достаточно, чтобы подтолкнуть её к кораблю. Она уже потратила тридцать минут, плавая в космосе, как кочан капусты. Нужно действовать. Бросок должен быть сильным и точным: тогда получится добраться до корабля и зацепиться за него оставшейся рукой.
«Наверное, легче точно бросить с центральной линии, — подумала она. — Но я попытаюсь».
Боль прекратилась, как только рука окончательно заледенела. Александрия сосредоточилась. Она ждала момента — нужной фазы вращения, чтобы оказаться лицом к спутнику. Затем, вознеся молитву Исааку Ньютону, швырнула перчатку — нижним броском, как в те времена, когда была питчером в университетской команде Принстона. От центра тяжести, целясь в спутник. Если траектория окажется верной, противодействующая сила должна толкнуть её к шаттлу.
Ну что же: были кое-какие хорошие новости. Ремешок часов сохранил давление в скафандре, вращение её тела ускорилось вдвое, а главное — Александрию понесло в более-менее правильном направлении. Однако и плохие новости имелись: она всё ещё двигалась слишком медленно и могла пролететь мимо.
Зато Александрия больше не была безвольным овощем. Оставалось одиннадцать минут, чтобы решить оставшиеся проблемы.
Три минуты из одиннадцати Алекс потратила на наблюдение: требовалось рассчитать поправку курса. А затем она решительно ухватилась за оледеневшую левую руку — и сломала её, как сосульку. Швырнула собственную конечность через плечо.
Вращение против часовой стрелки замедлилось, но теперь Александрию закружило вокруг горизонтальной оси. Голова и ноги стремительно менялись местами. Потребовалось несколько минут, чтобы убедиться: она летит к прекрасному, тёплому, полному кислорода шаттлу «Гимн». Теперь новые вопросы: а хватит ли воздуха? Сумеет ли Александрия уцепиться оставшейся рукой и замёрзшей культей? Выдержит ли во время манёвра браслет, удерживающий давление в костюме?
Александрия сосредоточилась на своей цели. Она отсчитывала метры в минуту и пыталась замедлить дыхание. Ожидала момента, когда должна потянуться к поручню.
* * *
— «Гимн» вызывает корабль-носитель. Александрия вызывает корабль-носитель. Приём.
— Привет, «Гимн»! Что случилось, Алекс? Мы думали, ты погибла. Приём.
— Привет, малыш Джорджи! Решили, что я сдамся без боя? Отмените сигнал бедствия и скажите доку, что ему предстоит поработать над протезом. Моя рука теперь — ледышка на орбите. Приём.
Александрия всегда нравилась Джорджу. За свою карьеру она не разбила и даже не повредила ни одного корабля. Могла заменить панель управления быстрее, чем другие техники найдут подходящую отвёртку.
— В каком смысле? Ты сообщила, что «игра окончена», и отключилась. Ты в шаттле? Приём.
— О, я в шоколаде. Наложила жгут на предплечье и собираюсь вколоть «Морфинекс-Д». Прекрасное универсальное средство для астронавтов: болеутоляющее, седативное и антибиотик в одном флаконе. Именно то, что сейчас требуется. Корабль на автопилоте и автостыковке, потому что я скоро буду в небе с алмазами. Не смогу управлять. Но надеюсь, док подготовит меня к работе уже через четыре недели. И если старик Джонс думает, что я оплачу ремонт костюма — то будет выглядеть хуже чёртовой системы маневрирования, когда я с ним потолкую. Приём.
— Пока мы всё это обсуждаем, люди в центре управления очень волнуются. Ты связываешься с нами, говоришь, что умираешь — и отключаешь связь… Это было не очень приятно, Алекс. Ни капельки не приятно. Приём.
— Извини, Джордж… Не хотелось, чтобы кто-нибудь услышал, как я плачу. Если бы я сломалась, понимаешь? Так
