– Ли, этот человек опасен. Если результаты его тестирования хоть сколько нибудь достоверны, то он убил не только Дженифер Тейрин, возможно, он убил еще десяток женщин.
Нэнси Мэхони поудобнее устроилась на стуле напротив письменного стола Ли. Она подтянула колени к подбородку и скрестила ноги в лодыжках, напоминая своей позой кренделек и бросая тем самым вызов йогам.
Ли была слишком поглощена вышагиванием по своему кабинету, чтобы оценить гибкость своей помощницы. Этим утром она пришла в офис с одной мыслью – решить проблему с Ником Монтерой. Она всю ночь не сомкнула глаз, заново переживая события предыдущего дня. Ей необходимо было объяснить свое поведение. Срыв ее, может, и был понятен чисто по человечески, но оказался в высшей степени безответственным. Она была дипломированным психологом, но вела себя совсем не так. Единственное, что ей оставалось, – определить свои профессиональные обязанности и вести себя соответственно.
К счастью, Нэнси была потрясающим ассистентом. Ее помощь Ли в работе над рукописью стала неоценимой, а кроме того, она заканчивала курс психологии в колледже и была знакома с широким спектром диагностических методик. Но хотя Ли и чувствовала себя спокойно, обсуждая результаты тестов Ника с Нэнси, она не раскрыла ей истинной природы их столкновения.
В данный момент эта информация была слишком взрывной, чтобы делать ее достоянием гласности.
Ли расхаживала по кабинету; он, казалось, уменьшился, а узор ковра видоизменился и стал походить на клубок змей у нее под ногами.
– Я знаю, что показывают его результаты, – сказала она, поворачиваясь к помощнице. – Но тесты ненадежны, особенно проективные.
Нэнси приподняла бровь в шутливом ужасе:
– Ненадежны? Но только не тест Джонсона – Раппапорт!
Ли улыбнулась, осознав, что впервые за несколько дней позволила себе расслабиться. Она вместе с Карлом Джонсоном хотела создать диагностический метод, который позволил бы различать скрытые фантазийные желания и внешние проявления этих желаний. Другими словами, они желали добиться того, чего с достаточной точностью не мог дать ни один психометрический тест, – определять и предсказывать поведение. В первом они преуспели, заслужив похвалы коллег практиков. Добились ли они успеха во втором, все еще оставалось предметом дискуссий, но их работа была признана образцовой, по ней выверялись другие подобные тесты.
– Хорошо, а как насчет личной анкеты? – возразила Нэнси. – Это объективный тест. Он стандартизован и обрабатывается на компьютере, тут не может быть двойственной интерпретации или ошибки. У него там полный набор – паранойя, социопатия. Это почти такое же отклонение от нормы, какое получила и ты, Ли.
– Да, но эти результаты могут быть искажены воспоминаниями о жизненных испытаниях… – с большей, чем ей хотелось бы, страстью ответила Ли, но на это ее подвиг какой то внутренний инстинкт. – Ник вырос в баррио. Он отсидел в тюрьме… надо признать, не очень то благоприятное воздействие окружения на формирование социальной модели поведения. Обвиняемый выживает всеми правдами и неправдами, и для него паранойя полностью оправдана. Его действительно пытались убить. Нэнси пожала плечами:
– Мне все равно, Ли. Думаю, этот парень представляет собой угрозу в чистом виде.
Ли возобновила хождение по кругу, снова уставясь на гипнотический узор ковра. «Vipera», вспомнила она на испанском слово «змея». Она словно шагала по морю змей, странно зачарованная их скрытой силой. Некоторые вещи в жизни захватывают неодолимо – эротические знаки и символы, архетипические мужчины. «К какой темной стороне нашей натуры они взывают? – подумала она. – И почему мы откликаемся?»
Наконец она остановилась и вздохнула, не в силах отрицать то, что стало до боли очевидным.
– Я тоже, Нэнси.
Нэнси слегка подалась вперед:
– Ты тоже считаешь его опасным? Тогда почему не можешь дать показания? Это твой этический долг.
– Не могу уже только потому, что мы с тобой обсуждаем этот вопрос. Я больше не могу доверять своей объективности в том, что касается Ника Монтеры. Боюсь, я становлюсь… эмоционально вовлеченной.
Встревоженное выражение лица Нэнси сменилось улыбкой:
– Тут я с тобой полностью согласна. Он убийственно привлекателен!
Ли хотела поддернуть рукава своего бордового кардигана, но вспомнила о синяке на запястье.
– Да, убийственно, – тихо согласилась она, – и возможно, он действительно очень опасен.
– И в этом я с тобой согласна. Что же ты будешь делать?
– Не знаю.
Интуиция Ли боролась с более чем достаточными свидетельствами его вины. Суды всегда предпочитали улики домыслам. Она тоже.
– Психически он здоров, – сказала она, скорее для себя, чем для Нэнси. – Он без труда различает, что хорошо, а что плохо, но все результаты тестов свидетельствуют о социопатических тенденциях. И кто, кроме социопата, совершит такой бездумный поступок – придаст телу жертвы такую позу, как сделал он? – Она вздохнула. – И почему я этому не верю?
– О чем ты?
– Я просто этому не верю, Нэнси, и никогда не верила. Несмотря на тесты, несмотря на улики, несмотря ни на что.
Нэнси как то странно посмотрела на нее:
– Ты хоть слышишь себя? Ты только что сказала, что лишь социопат придаст телу жертвы такую позу, как это сделал он. Он сделал. Разве ты не так сказала?
Ли подняла взгляд от ковра. У нее закружилась голова. Ей показалось, что она плывет. Внезапно она почувствовала настоятельную необходимость выбраться из этой маленькой, давящей комнаты – ей не хватало воздуха.
– Ты хорошо себя чувствуешь, Ли? – Нэнси вскочила помочь ей. – Что такое? У тебя такой вид, будто ты сейчас потеряешь сознание.
– Вот именно, – согласилась Ли, прижав пальцы к влажному лбу. – И поэтому я прекращаю участвовать в подготовке дела. Я потеряла голову.
– Ты сказала Доусону?
– О чем? – раздался мужской голос.
Напуганная голосом жениха, Ли мгновенно обернулась. Доусон стоял в дверях ее кабинета, плащ небрежно наброшен на плечи, словно он собирался в большой спешке. «Как много он успел услышать?» – подумала она. Невозможно было понять, рассержен он или ей это просто кажется из за ощущения собственной вины.
– Что ты здесь делаешь? – спросила она.
– Мы же должны пообедать вместе, разве не так?
Ли посмотрела на свои часы, поразившись, как много времени прошло.
– Я правильно понял тебя, Ли? – спросил Доусон. – Ты отказываешься от дела Монтеры? Но почему так поздно?
– Э… простите… – Нэнси подняла руку, как ребенок, желающий привлечь внимание родителей. – Может, я выйду, а вы обсудите этот вопрос?
