Джессика поникла на стуле. Фигурка девушки казалась совершенно неподвижной, но маркиз догадывался, что она дрожит. Когда Джессика снова подняла глаза, они были полны слез.
— Что ж, папа Реджи, — тихо сказала воспитанница, улыбаясь самой вымученной улыбкой, какую ему только случалось видеть. — Джереми умен и добр. Думаю, герцог будет мне хорошим мужем. Я приму его предложение с радостью. Нужно быть полной дурочкой, чтобы отказать герцогу Милтону.
— Вот и славно, дорогая, — обрадовался маркиз, чувствуя невыразимое облегчение. — Я рад, что ты вполне осознаешь важность принимаемого решения.
— Милорд, — продолжала Джессика, отнимая руку и поднимаясь, — поскольку для меня брак — вещь новая и совершенно неизвестная, все детали я оставляю на ваше усмотрение. Возможно, леди Бейнбридж поможет в устройстве свадьбы.
— Разумеется, с превеликим удовольствием! Когда Корнелия узнает новость, она будет вне себя от восторга.
Улыбка на лице Джессики стала болезненно-ослепительной.
— В таком случае я могу удалиться? Мне не терпится рассказать все Виоле. Думаю, она будет не менее счастлива, чем графиня. — С этими словами девушка наклонилась и поцеловала маркиза в щеку. — Вам не помешает хорошенько отдохнуть, папа Реджи. Прежде чем расположиться на ночь, я еще раз навещу вас.
Реджинальд Ситон ограничился кивком. Маркиз сделал то, что должен был сделать, к чему принуждало его ухудшающееся здоровье, однако вопреки добрым намерениям он сожалел, что вес так обернулось. Всему виной непробиваемое упрямство Мэттью.
Задумавшись о сыне и о последствиях принятого им решения, маркиз вдруг понял, что именно Мэттью пострадает сильнее всех.
Волнение на море продолжалось не первый день, и судно раз за разом скользило с верхушки отлогой волны в сумрачную впадину между двумя водяными горами. Тускло-серое штормовое небо не пропускало даже намека на солнечный луч, влажность заставляла палубу скользко блестеть, суконный мундир отсырел так, что неприятно лип к телу.
Мэттью стоял в рубке у штурвала и мрачно всматривался в беспокойный океан. Когда вошел Грехем Пакстон, он лаконично его приветствовал.
— Я слышал, нам приказали ждать. В чем дело? Кто-то хочет подняться на борт?
— Сигналили с «Дредноута», — ответил граф, продолжая всматриваться в море. — Ты знаешь, это ближайший к «Норвичу» корабль в линии блокады. Они передали, что к нам направляется один из шлюпов, поддерживающих связь с побережьем, — «Визел», приписанный к Плимуту.
— Интересно знать, не несут ли нам новости насчет объявленной войны?
Пакстон остановился рядом с Мэттью и тоже начал всматриваться в волны в поисках суденышка, которое обычно обеспечивало доставку посланий и самых необходимых припасов.
— Мне тоже это интересно.
Ситон ничего не сказал о том, что на обратном пути в Плимут «Визел» понесет вместе с другими и его письмо. Послание, адресованное отцу, вот уже много дней лежало в верхнем ящике стола в ожидании оказии, которая позволила бы отправить его на берег.
И вот наконец судьба шла ему навстречу.
— Как ты думаешь, французы направятся сюда?
— Кто может это знать? — пожал плечами Мэттью. — Но если так случится, я не удивлюсь.
В глубине души ему даже хотелось, чтобы представился шанс открытого столкновения после долгих однообразных дней блокады.
Шлюп прибыл около полудня и был сердечно принят экипажем, так как привез свежие овощи, яйца, несколько сортов сыра и кое-какие деликатесы для офицерского стола. Однако послание, которое все с нетерпением ожидали, оказалось личным, для капитана.
Пока Мэттью спускался из рубки на палубу, пока шел через офицерскую кают-компанию к своей каюте, его сердце все больше наполнялось тяжестью. Не решаясь немедленно приступить к чтению, он вначале снял мундир и уселся, разглядывая печати Белморов, украшавшие конверт.
Когда граф распечатывал письмо, руки его дрожали. Командование не высылало специального нарочного, если обстоятельства не были исключительными. Неужели что-то случилось с отцом? Прошло два месяца с тех пор, как они расстались. По дороге от Бенэмвуда маркиз выглядел усталым, бледным и больным, но в тот момент Мэттью не придал этому значения, приписав состояние отца потрясению, связанному с пожаром. Си-тон был совершенно уверен, что в Белморе все скоро придет в норму.
Еще не начав читать, Мэттью, однако, сообразил, что листки исписаны уверенным почерком маркиза, и облегченно вздохнул. Ничего страшного, непоправимого не произошло! Но чем же тогда обусловлена срочность письма? Речь идет о Джессике?
Напряжение вновь вернулось. Неужели она так и не оправилась от случившегося на пожаре? Или натворила еще что-нибудь, не менее рискованное и опасное?
С волнением углубился граф в письмо отца, и по мере прочтения в душе его тревога сменилась изумлением, потом недоверием и, наконец, мучительным разочарованием, чуть позже перешедшим в сильнейший гнев.
— Пропади все пропадом! — крикнул Мэттью не помня себя. — Пропади они оба!
И многословно проклял виновников одного из самых горьких разочарований в своей жизни: Джессику — за корыстолюбие, в отсутствии которого сумел себя убедить, отца — за силу характера, позволявшую подчинять окружающих своей воле.
Облепив душу, капитан перечитал письмо.
«Дорогой Мэттью!
Мне доставляет несказанное удовольствие сообщить, что наша обожаемая Джессика только что приняла предложение его милости герцога Милтона. Поскольку того требует состояние моего здоровья, венчание состоится так скоро, как только позволяют правила приличия, то есть через месяц, в Сент-Джсймсском соборе, в Лондоне. Военное командование удовлетворило мою просьбу дать тебе короткий отпуск, чтобы ты мог присутствовать на семейном торжестве. Надеюсь, ты понимаешь, насколько это важно. Мы должны показать герцогу и высшему свету, что всецело поддерживаем Джессику.
Я, как всегда, с нетерпением жду твоего приезда.
С отеческой любовью, маркиз Белмор».
Мэттью скатал письмо в крохотный шарик и зло бросил в корзину для бумаг, притулившуюся под столом. Он вдруг вспомнил, что по меньшей мере треть экипажа видела выражение его лица в момент получения письма. Должно быть, все думали, что случилось большое несчастье.
Капитан стиснул зубы так, что мышцы лица свело судорогой. Возможно, так и есть. Возможно, случилось несчастье, но, может быть, судьба просто решила уберечь его от большой глупости, от невероятной ошибки.
Вскочив со стула, граф чуть не опрокинул этот тяжелый предмет, не терявший устойчивости ни при какой качке. Мэттью удалось поймать стул, прежде чем тот с треском рухнул на пол. Намеренно медленно и аккуратно Ситон вернул его на обычное место и начал расхаживать взад-вперед по каюте, делая чеканный поворот то от стола, то перед камином. Каюта капитана представляла собой просторные апартаменты, обставленные с большой элегантностью и роскошью, но в этот момент она казалась графу маленькой и душной — настолько душной, что он вскоре начал задыхаться.
