Торжественная церемония выпуска моряков, лишь по недоразумению учащихся в духовной академии и названных морской инквизицией, подходила к концу. И маркиз де Тораль, дав возможность завершить напутственную речь ректору духовной академии, взял слово.
— Ммм, сеньоры и сеньориты, — маркиз еле заметно улыбнулся своей дочери. — Я имею поручение от нашего великого короля Карла III о вручение титула виконтов двум вашим товарищам, барону де Пересу и барону Гарсия. Оба они совершили героические поступки. Барон Гарсия спас из бурного моря барона Переса, а барон Перес смог захватить, с помощью индейцев и барона Гарсии, пиратский корабль, и наказать этих приспешников морского дьявола, взяв в плен их капитана. Некоего француза, по прозвищу Гасконец. Честь им за это и хвала. Наш Великий король по достоинству оценил этот поступок и щедро наградил их титулом виконта. А барона де Переса ещё и денежной премией, в тысячу реалов, за его исключительно сильный поступок. Так давайте поздравим, сеньоры и сеньориты, этих баронов с таким щедрым королевским даром — титулом виконта!
Радостные крики и разные приветственные слова стали раздаваться в актовом зале со всех сторон, подтвердив восторг присутствовавших.
— Идальго?!
Встав со своих мест, мы с Алонсо прошли к маркизу, где и приняли грамоты о присвоении титулов виконтов, а Алонсо ещё и приличных размеров мешочек с серебром. К чему такое отделение его от меня, я не знал, но догадывался, чем это было обусловлено.
Вручая мне бумагу с подтверждением нового титула, маркиз, улыбаясь холодной улыбкой, посмотрел на меня в упор проницательно-безразличным взглядом, а потом произнёс.
— А вы, виконт, изрядно быстро продвигаетесь вперёд, и, при этом, не производите впечатления юноши, за которым кто-то стоит. И, в то же время, я хотел бы вас предупредить, что всё в нашей жизни решается коллегиально, а не благодаря личным амбициям и усердию. Немало действительно умных и храбрых дворян сгубила излишняя самоуверенность в своих силах и опора на себя, любимого. Это иллюзорность и профанация. Если вам придётся продвигаться вверх по служебной лестнице, вспомните мои слова и остерегитесь. Вы сирота, а значит, вы можете надеяться лишь на ту организацию, в которой сможете состоять, либо на своих новоприобретённых родственников. Советую вам задуматься, с кем можно связать свою судьбу, а с кем нет, виконт…
Я сумел промолчать. Молчание сейчас было истинным золотом, а слова — дерьмом. Эти слова были мне произнесены в лицо не за тем, чтобы я что-либо на них ответил, а чтобы я их запомнил и задумался над их содержанием. Впрочем, ничего другого от маркиза де Тораль, прожжённого царедворца, ожидать было глупо. А уж про его дочь, которая выверяла каждое сказанное слово, и вовсе можно было не думать.
— Я вижу, что вы не лишены ума, виконт. Желаю вам достигнуть на вашем поприще борьбы с пиратами многих успехов.
— Благодарю вас, ваша светлость! Я могу идти?
— Да, несомненно, вы свободны, пока Испания не призовёт вас, и это произойдёт совсем скоро, виконт.
Я склонился в поклоне и вернулся на своё место, где меня уже ожидал Алонсо, самодовольно улыбающийся, от осознания только что произошедшего, и потряхивающий кошелем с дарованными ему деньгами.
— Ну что, Эрнандо, идём пить на подаренные деньги?
— Идём! — просто ответил я. Титул надо было обмыть и глупо отказываться от этого. — Только прошу тебя, Алонсо, давай без фанатизма. Повод слишком серьёзный, не надо его опошлять, а то нас не поймут.
— Как скажешь, друг. Скромно, значит, скромно. Нам, испанцем, не привыкать вино маленькими кружками пить…
Дальнейшее было не сильно интересно. Скромная компания из пятнадцати человек морских инквизиторов, во главе с деканом, была изрядно разбавлена студентами с других факультетов, которые шумно поздравляли нас с выпуском, а меня и Алонсо, ещё и с получением титулов виконтов. Но в их взглядах было мало честности, а много зависти, смешанной с непониманием, как это так получилось у нас.
Каждому виделось, как он, стоя на палубе сорокапушечного корабля, одним залпом выносит всех пиратов за борт, а потом славным абордажем захватывает пиратское судно, освобождая пленников и забирая награбленные сокровища, на которые обеспечивает себе безбедную жизнь и удачную женитьбу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Мечты, мечты… Кровь, сопли, слёзы и отчаяние каждый испытывает на себе сам, а дальше, как повезёт. Это все нужно испытать на собственной шкуре, чтобы понять. Да и сердце красавиц не постоянно, в чём я опять убедился лично, но чуть позже.
Перед отъездом из академии мне удалось увидеться с Мерседес наедине, чего ещё ни разу не случалось, и, как оказалось, нам было, что сказать друг другу, но совсем не то, на что рассчитывал я, по своей восторженной наивности.
— Ты должен, Эрнандо, уйти из морской инквизиции, — глядя на меня своими, сейчас скорее синими, чем зелёными, глазами, — безапелляционно заявила мне Мерседес.
— Это ещё почему? — искренне удивился я.
— Ты же хочешь видеться со мной? Ты виконт, и у нас есть шанс на общение и… может быть… Ну ты… наверное, хочешь поговорить с моими родителями обо мне, или нет?
— Ммм, я как-то ещё не готов, и как они отнесутся ко мне, я не знаю. Ты мне нравишься, но мне нужно плыть в Новый Свет, — произнёс я, ещё не совсем понимая, куда клонит Мерседес, и в принципе, не желая форсировать события, которые вихрем понеслись вскачь, и пока не понятно, в какую сторону. Жениться мне было ещё рано. Но не такой была Мерседес, и у неё было другое мнение. Она уже понимала, что многое нафантазировала себе, по причине юности и неопытности. И теперь хотела окончательно расставить все точки в наших отношениях.
— То есть, ты всё это время преследовал меня своей любовью просто так, чтобы посмеяться надо мной? — вскипела она.
— Нет, я не преследовал тебя. Ты мне нравишься, но твои родители не хотят меня видеть. И…
— И? Что? Ты не собираешься бороться за меня?
Глупая девчонка… теперь уже вскипел я. Между нами ничего ещё не было, а уже начались претензии, наезды и обвинения во всех заморских грехах, которые, кстати, были. Но не виноват я, вождь сам меня заставил. Да и неизвестно, что дальше будет. Мне необходимо плыть в Новый свет, бороться с пиратами, а Мерседес ещё надо доучиваться в духовной академии. Вслух же я сказал.
— Я собираюсь бороться за тебя, Мерседес. Ты же видишь, я уже виконт, и у меня есть деньги, но пока ещё мало. Мы… я… я люблю тебя… и…
— А я уже нет! Зачем мне нужен человек, который не готов бросить к моим ногам весь мир, и который собирается делать всё, что угодно, кроме как слушать от своей девушки, как поступать дальше, чтобы жениться на ней.
Слова эти были хорошо продуманы, а не сказаны в пылу страсти, уже изрядно потускневшей. Мерседес сначала хотела окончательно привязать к себе Эрнандо поцелуем ведьмы, но потом стала сомневаться в нужности этой затеи, а сейчас и вовсе решила, что это совершенно ни к чему. Зачем нести ответственность за обоих. Эрнандо Гарсия не достоин её, раз даже не пытается добиваться, да и вообще, что даёт ей это замужество? Да ничего! Правильно говорила и Элеонора, и родители, что он ей не пара.
Сомневается, раздумывает, привязан к морю. Уплывёт и бросит её здесь, а она должна его ждать. А если он не вернётся? Нет, не погибнет, а просто не вернётся, найдя себе другую. А она, как дура, будет ждать его здесь, отказывая всем в своей руке. Нет уж, пусть побегает за ней, добивается её, а не вяло мямлит слова любви. Решено! Не хочет свататься, пусть остаётся с … носом, хоть уже и не крючковатым, но зато без неё. Вслух же она сказала.
— Я думала, что ты, получив титул виконта, сразу придёшь свататься к моим родителям, а ты до сих пор раздумываешь. Это не любовь, это детская влюблённость. Как подрастёшь, так приходи, если моя рука ещё будет свободна. А сейчас я ухожу. Прощай!
Она вскочила со скамейки и с независимым видом, встряхнув гордо поднятой головой с распущенными длинными каштановыми волосами, направилась прочь.
