и майки, но Гейб, слава Богу, не заметил и не прокомментировал, насколько бомжихой я выгляжу. Я откидываюсь на ужасную подушку и пытаюсь устроиться поудобнее, но это невозможно сделать с тем, как он просто стоит и смотрит на меня, как будто я чертовски интересна здесь, в моей дерьмовой комнате, где нет абсолютно ничего личного. Даже приличного комплекта простыней или одеяла.
Я бросаю на него взгляд, который он полностью игнорирует, когда сползает на пол, прижимаясь спиной к двери, и его глаза слегка светятся в темноте, единственное доказательство того, что в данный момент он борется со своим даром.
Я действительно не могу сейчас спорить с ним, мой голос сдавленный и измученный:
— Я все еще устала, Гейб, пожалуйста, просто оставь меня спать.
Он пожимает плечами и отводит взгляд, чтобы посмотреть в крошечное грязное окошко.
— Я не оставлю тебя здесь одну, пока гребаное Сопротивление похищает людей. Просто спи, а утром я пойду с тобой в столовую перед уроком.
Я фыркаю и натягиваю одеяло до подбородка, но пытаться заснуть, когда он сидит рядом, слишком странно, поэтому я сдаюсь, не успев даже попытаться.
— Что Совет делает по этому поводу? Ты не можешь сказать мне, что они просто сидят и позволяют похищать людей.
Я слышу, как Гейб выдыхает длинную струю, но продолжаю смотреть в потолок.
— Некоторые из них хотят сделать именно это. Они слишком, блять, трусливы, чтобы составить план и преследовать их, несущих какую-то чушь о возвышенности и сохранении мира.
К черту это, нет такого понятия, как возвышенность, когда дело касается этих людей. Они воспользуются любой слабостью или проявлением нравственности и воспользуются этим, чтобы уничтожить нас.
Я знаю это точно.
— А что об этом думает Норт? Что он делает для общества со всеми своими деньгами и властью?
Мой голос язвителен, и Гейб не отвечает мне целую минуту, в комнате воцаряется напряженная тишина, полная всех наших секретов.
Мой телефон жужжит под подушкой, и, не раздумывая, я вытаскиваю его, чтобы просмотреть сообщение Атласа.
«Я слышал о похищениях. За ночь здесь тоже было семеро. Я собираюсь настаивать на переводе, я не собираюсь сидеть сложа руки и оставлять тебя одну сталкиваться с этим дерьмом».
Я сглатываю, потому что действительно не хочу, чтобы он приезжал. Он — крошечная частичка радости, которую я позволяю себе из-за расстояния между нами. Если он появится, тогда мне придется установить между нами ту же дистанцию, что и с другими, и это сейчас кажется мне чертовски разрушительным.
— Чей это телефон?
Блять.
Я отпускаю его, но теперь его бесполезно прятать, Гейб увидел его и понял, что это определенно не iPhone старой модели, который мне подарил Норт. Нет, это тот самый блестящий и совершенно новый, который мне прислал Атлас.
Звонки и сообщения входят в телефонный тарифный план, и я позволяю себе принять это от него, потому что он единственный, кому я отправляю сообщения по нему.
— Оли, где, черт возьми, ты его достала?
Я закатываю глаза, а затем отворачиваюсь от него, потому что он в очередной раз доказывает мне, что все они думают, что я принадлежу им, и имеют право отнять у меня все до последней свободы.
— Атлас прислал его мне, а теперь беги и настучи на меня Норту, как хорошая маленькая домашняя собачка, которой ты и являешься.
Снова тишина, а затем он тихо бормочет:
— Черт, ты сука, Фэллоуз.
Он все еще не двигается, чтобы встать, и в конце концов сон овладевает мной.
Глава 18
Мы возвращаемся к своим занятиям, как ни в чем не бывало, и это так чертовски странно.
Гейб притворяется, что мы не спорили из-за его импровизированного появления в моем общежитие и нашей ссоры по поводу телефона, и мы начинаем проводить каждое утро в тренировочном центре, проходя тренировку самообороны Грифона. Норт не появляется у моей двери, чтобы вырвать его у меня, так что я должна предположить, что Гейб держал рот на замке по этому поводу. Больше никто, кажется, не беспокоится о похищениях, хотя я замечаю дополнительную охрану в кампусе, незаметно наблюдающую за всеми нами, пока мы проходим через здания.
Сойер приклеивается к Сейдж, оставляя ее только для того, чтобы ходить на свои собственные занятия, и я уверена, что он делает это только потому, что знает, что Гейб следит за нами обеими. Чем больше я осматриваюсь в коридорах, тем больше я вижу, что все движутся группами, как будто все Связанные группы держатся друг за друга для безопасности, так что, возможно, они не так безразличны, как кажется на первый взгляд.
В пятницу мы с Гейбом отделились от Сейдж и Сойера, чтобы отправиться в TП, и даже с учетом дополнительных тренировок, которые мы сейчас проводим перед занятиями, я боюсь возвращаться туда с другими учениками. Я жду, когда Вивиан снова отведет нас в лабиринт, мое тело все еще чувствует боль с прошлого раза.
Он это не делает.
Как только я надеваю свой тренировочный костюм и выхожу обратно на тренировочную площадку, я нахожу вокруг много парней из Тактической группы. Половина из них оборачивается, чтобы хорошенько рассмотреть меня, что действительно отталкивает, особенно когда становится ясно, что я их знаю.
Это они схватили меня и притащили сюда.
Я собираюсь подойти к одному из них, парню, который схватил меня и повалил на землю в кафе, в котором я работала, и пнуть его по яйцам так сильно, что их чертовы предки почувствуют это, когда Вивиан кричит, чтобы начать урок:
— Мы будем работать над приемами самообороны на матах.
Я ожидаю такого же стона, который вызвал у всех подвал, но вместо этого по комнате мгновенно разносится гул. Все девушки начинают оглядывать друг друга, а парни начинают изгибаться, как будто это возможность произвести впечатление.
Я остаюсь на своем обычном месте в конце группы, но Гейб подходит и встает рядом со мной, пара его друзей-футболистов присоединяется к нам, уважительно кивая в мою сторону. Я легонько толкаю Гейба плечом и указываю на Тактика, которого я хочу хладнокровно убить, и спрашиваю:
— Как его зовут?
Он хмуро смотрит на меня и наклоняется, чтобы тихо прошептать мне на ухо:
— Киран Блэк. Он второй у Грифона, и у него вспыльчивый характер, так что держись от него подальше.
Я киваю, но думаю, он забывает, что у меня тоже вспыльчивый характер, и он воспламенился, горит внутри
