– Давид, ну что размечтался? Уже два часа лежишь на спине и смотришь на небо. Шашлык готов, пошли кушать.
– А, Георгий, это опять ты. А где Рафа?
– Приехал на отцовской «Волге», лежит под деревом и потихонечку пьет. Побудь рядом, вдруг начнет буйствовать – он тебя слушается.
Вечером, уже во дворе университета, мы прощались друг с другом. Многих своих однокурсников я не видел больше ни разу и о них ничего не слышал. Наши судьбы сложились абсолютно по-разному. Из всех студентов курса только пятеро остались на моем горизонте. Георгий и Денис стали прокурорами крупных районов. Размика Антоняна по кличке Черный Курд расстреляли через год после выпуска за двойное убийство супружеской пары – репатриантов, которые уже продали всю свою собственность и собирались уехать обратно. Как я мог столько времени сидеть в одном помещении с этим худым, смуглым, кадыкастым человеком и не распознать в нем убийцу? А как вообще узнать, что у человека в душе? Даже свою любимую девушку я не знаю до конца. Может, мы так устроены, что в экстремальных условиях меняемся в зависимости от того, что заложено в нас генетикой, и в нашей психике берет верх либо хищник, либо травоядное, либо человек…
Несколько однокурсников погибли: кто по своей вине, кто во время выполнения служебных обязанностей из-за халатности. Другие успешно начали карьеру, но потом попались на взятках или утратили доверие и были выгнаны с работы. Кто-то находился в розыске, убежал в Россию и исчез на ее просторах. В отношении Князя и другого сокурсника возбудили уголовные дела за клевету и взяточничество, начался суд. Они смогли отделаться маленькими сроками. И что интересно: я приложил массу усилий, чтобы их не наказали строго, а они снова долгие годы портили мне жизнь. Слава Богу, все прошло. Прошли мои студенческие годы.
* * *
Через несколько дней после вручения мне диплома я вышел на работу. Приказ о моем назначении следователем Центрального района города уже был подписан. Прокуратура района находилась недалеко от моего дома, в 15 минутах ходьбы, рядом с парком. Мари два-три раза в неделю ездила на такси в телестудию и выходила в прямой эфир. Тогда записи по техническим причинам, а может, за неимением достаточного количества запасных материалов, мало практиковались. В основном это было прямое включение, прямой эфир. После эфира я ее встречал и, если была хорошая погода, мы гуляли пешком по городу, сидели в открытых кафе, общались со знакомыми, друзьями. Это был мой район, где я родился, вырос, я знал многих, и многие знали нас. Я все время увлеченно рассказывал Мари о своих повседневных делах, о дальнейших планах. Мне было ее жаль, так как я знал, что она каждый день выдерживала настойчивые, многочасовые просьбы, убеждения, плачи родителей и с трудом отстаивала свою позицию.
Осенью, в середине октября только с одним концертом в Ереван приехал первый раз наш прославленный земляк, известный французский певец, композитор, шансонье Шарль Азнавур. Вообще, культурные связи Франции и Армении, благодаря большой армянской диаспоре Франции, обосновавшейся там после Первой мировой войны, были довольно тесные. В эти дни приезд Шарля Азнавура стал главным событием в республике. Все хотели попасть на этот концерт, поэтому билеты по спискам распределял не кто иной, как сам министр культуры республики, разумеется, с активным участием вездесущих чекистов. Быть на концерте Шарля Азнавура значило не только иметь возможность послушать великого певца, но и заявить свою принадлежность к республиканской элите, удовлетворить свои амбиции.
Это была первая встреча великого певца с родиной. Шарль начал петь. Позже я слышал его в Нью-Йорке, в Париже, в Монреале и минимум три раза в Москве. Он всегда был на высоте, но я никогда не слышал, чтобы он пел так, как тогда, в Ереване. Возможно, это потому, что тогда я слышал его первый раз и это было обусловлено моим юным восприятием. Зал был наэлектризован, люди неистово аплодировали, многие плакали. Во время концерта я мог наблюдать за выражением лиц Мари и Сильвии. Мари ничего не видела и не слышала, кроме Азнавура. Широко раскрытыми глазами она смотрела на певца, ничего не замечая вокруг. Дважды она повернулась в мою сторону, но мне показалось, что она меня не видит. Мадам Сильвия, наоборот, смотрела в пол и тихо плакала. Слезы текли у нее по лицу, она их не вытирала. Азнавур пел и пел. Вместо намеченного полуторачасового концерта он выступал около трех с половиной часов. Я завороженно следил за его пением и живо, как в кино, представлял Париж, его улочки, набережную Сены, открытые кафе, уличный шум и музыку.
После этого ни один концерт не производил на меня такого глубокого впечатления. Ну улицу мы вышли подавленными от захлестнувших нас чувств. Всю дорогу Мари и Сильвия не сказали ни слова. У дома они поблагодарили меня, не пригласив, как обычно, пить с ними чай. И тогда мне стало ясно, что я совершил роковую ошибку, пригласив Мари на этот концерт. Она приняла свое решение.
* * *
Телефонный звонок. Это Мари.
– Давид, почему ты мне не звонишь?
– А ты почему не звонишь?
– Ну, обычно ты звонил.
– Пора менять такую глупую привычку.
– Ты какой-то злой. Может, пойдем немножко погуляем? Потом я зайду на студию, у меня выступление минут на сорок, а после я опять свободна.
– Нет, хочу сегодня остаться дома.
– Ладно, пока, – обиженно протянула Мари и повесила трубку.
Через час, в половине девятого, я все-таки оделся и пешком дошел до студии. Вышла Мари с большой спортивной сумкой, с ней мужчина и женщина. Она попрощалась с ними и подошла ко мне.
– Возьми сумку, пройдемся пешком, пока не холодно. Может, пойдем к вам, Давид? Еще не поздно. Я давно не виделась с твоими родителями.
– Ничего, привыкай. Скоро ведь у тебя вообще не будет возможности повидаться с ними.
Мари сделала вид, что не слышит.
– Зачем ты таскаешь с собой в студию спортивную сумку?
– Так нужно.
Дома, в гостиной, Мари рассказывала о своих впечатлениях от концерта Шарля Азнавура, потом перешла к студийным новостям. Впервые на моей памяти она была такой многословной.
– Ой, как поздно, уже двенадцатый час! Мадам Люси, можно, я переночую у вас?
Никогда раньше Мари не обращалась к нам с такой просьбой – ведь на машине до их дома можно добраться самое большее за пятнадцать минут. С чего вдруг она решила остаться у нас?
– Разумеется, дорогая! А твои родители не будут беспокоиться?
– Сейчас Давид позвонит им и предупредит.
– А почему не ты сама? – удивился я.
– Лучше ты.
Трубку взяла Тереза.
– Привет, Тереза. Передай родителям, чтобы не беспокоились, Мари переночует у нас.
После короткой паузы девушка ответила:
– Знаю, спокойной ночи.
В комнате мама устраивала Мари на ночлег.
– Это кровать Давида, он будет спать на месте своего брата.
– А брат?
– Не беспокойся, у нас места достаточно. В кабинете отца большой диван, он свободен. Сейчас я принесу тебе ночную рубашку.
– Не беспокойтесь, мадам Люси, я взяла с собой все необходимое.
– Послушай, Мари, может, объяснишь, что случилось? – спросил я, когда мама вышла из комнаты. – С чего ты решила переночевать не дома, а у нас? А если бы я не пришел в студию? Тогда что?
– Я бы сама пришла.
– Что случилось? Что за фокусы?
– Я устала, хочу спать.
– Ну ладно, спи, фокусница.
* * *
В семь тридцать утра я уже был на ногах, сделал свою обычную физзарядку, принял душ и тихо зашел в комнату переодеться. Мари крепко спала, лежа на животе, длинные волосы почти закрыли красивое, порозовевшее от жары лицо. Красивые, сильные руки и изящные ступни были открыты. Как спокойно и доверчиво она спит у нас дома! Все так естественно, словно по-другому и быть не могло. Вероятно, опять поссорилась с родителями, она ведь не соглашается ехать вместе с ними, хочет остаться со мной. А ведь после концерта Шарля Азнавура я уж было решил, что все пропало. Но решение Мари переночевать у нас говорит совсем о другом.
Скоро все уйдут на работу, а Мари останется дома. Я положил на стол свои ключи с запиской: «Если захочешь выйти, закрой дверь моими ключами, а днем, в перерыве, или после работы увидимся». В коридоре я встретил маму, сказал, что мои ключи у Мари, так что они с отцом могут спокойно закрывать дверь и идти на работу. Мама решила задержаться дома еще на час.
Где-то в полдень позвонила Мари. В этот момент я в присутствии молодого стажера допрашивал несовершеннолетнего карманника с дебильным лицом.
– Представляешь, я только час назад проснулась. Мадам Люси оставила мне завтрак, но кушать я не хочу. Может, пройдусь пешком к тебе, как раз будет время перерыва, перекусим вместе.
– Хорошо, постараюсь быть вовремя, но если меня не будет у входа, значит, я задержался. Тогда поднимись, пожалуйста, на второй этаж, в четырнадцатую комнату.
Мари пришла раньше времени. В кабинете находились еще несколько моих коллег, и мы активно обсуждали предстоящий футбольный матч давних соперников – команды «Арарат» и бакинского «Нефтяника». Все удивленно посмотрели на Мари. Кое-кто видел ее по телевизору и знал, что она моя девушка. Как диссонировала она с этой спартанской, казенной обстановкой, с решетками на окнах, старой, изношенной мебелью и особым запахом советского учреждения! Мари за секунду внимательно осмотрела всех по очереди и представилась:
