Будучи, однако, писателем, историком и журналистом, Алексис де Токвиль не был ни гадальщиком, ни прорицателем на манер Нострадамуса, которого лично я, вслед за Монтенем, склонен считать талантливым шарлатаном. «Главное условие успеха таких гадателей – это темный язык, двусмысленность и причудливость пророческих словес, в которые авторы этих книг не вложили определенного смысла с тем, чтобы потомство находило все, чего бы ни пожелало» – такова отточенная характеристика прорицателей по Монтеню.
Менее всего Алексис де Токвиль был озабочен предсказанием будущего. Он рассказывал о тенденциях, которые по стечению причин и обстоятельств оказались более долговечными, чем он предполагал. Вот почему широко цитируемые и трактуемые как предсказания его наблюдения я бы занес в ту же графу, что и так называемые его промахи: наблюдение 1831 года не может один к одному подходить к нашему столетию – совпадения здесь случайны, а ошибки, наоборот, естественны. Тем более что те и другие вырваны из контекста этой замечательной, но – подчеркиваю – исторической книги. Ведь сейчас, с радикальными политическими сломами в России, даже путевые очерки маркиза де Кюстина перестали быть книгой на все времена, на злобу дня, превратившись в книгу о Николаевской России, каковой и задумывались.
Вернемся к Алексису де Токвилю и уточним характер его славы в стране, которую он описал с добросовестностью скорее этнографа, чем историка – не только политические институты, но и бытовые нравы. Его книгу в Америке больше изучают, исследуют, цитируют, сравнивают с современностью – в чем устарел, а в чем остался злободневен? – чем просто читают. Может быть, в России когда-нибудь отнесутся к этой книге, как к легкому и занимательному чтиву? Либо начнут ее штудировать и строить по описанной в ней модели демократию в собственной стране? Либо – хотя бы! – отталкиваясь от этой модели? Вряд ли все-таки. В период гласности она вышла и в России – и прошла почти незамеченной. Как и сама демократия, которая была объявлена «дерьмократией» и оказалась не ко двору. А жаль.
Очередную американскую книгу о Токвиле сочинил очень известный американский историк, автор известных трудов по американской истории Генри Стил Коммаджер. О его известности можно судить хотя бы по названию его новой книги: «Коммаджер о Токвиле», с предполагаемым знаком равенства между французом и американцем. Так можно сказать – «Троцкий о Сталине» или «Толстой о Шекспире» или «Набоков о Фрейде», но, к примеру, «Тарле о Наполеоне» не звучит, хоть Тарле и солидный, по советским стандартам, историк. Короче, пусть Коммаджер и не ровня Токвилю, но достаточно авторитетен и самоуверен, чтобы говорить о нем без пиетета, который вреден в любых отношениях, включая научные, пусть даже через голову двух почти столетий!
Коммаджер не оспаривает американское значение книги Токвиля как своего рода исторической иконы. Он, однако, полагает, что Токвиль лучше написал о политической системе, чем о нравах страны. В качестве отрицательного примера он берет главу «Как девушка становится супругой» с ее знаменитой первой фразой: «В Америке женщина, вступая в брак, безвозвратно теряет свою независимость», которая может сегодня послужить разве что красной тряпкой для феминисток с их бычьим общественным темпераментом и носорожьей нетерпимостью. Но, кстати, в той же главе, как и в предыдущей «Воспитание девочек в Соединенных Штатах», множество прелестных и точных наблюдений, которые наш анти-Токвиль в упор не видит!
«От молодой американки почти никогда не следует ожидать проявлений того девственного простодушия, подогреваемого пробуждением желаний, или же той наивной и чистосердечной непосредственности, которыми у европейки обычно сопровождается переход от детства к юности, Американская девушка, независимо от ее возраста, редко обнаруживает застенчивость и детское неведение. Как и европейской девушке, ей хочется нравиться, но она точно знает себе цену. И если она и не предается порокам, то по крайней мере в них осведомлена; она скорее нравственно чиста, чем интеллектуально невинна».
Конечно, неполные два столетия, прошедшие с тех пор, плюс сексуальная революция внесли значительные коррективы в эту характеристику, но никак не отменили ее полностью. Тем более сейчас – в том числе, с распространением СПИДа – мы наблюдаем сексуальную контрреволюцию и возвращение к прежним ценностям, осмеянным и освистанным всего несколько десятилетий назад.
Здесь, однако, любопытно, как оценивает американские сексуальные и матримониальные отношения представитель нации, чья нравственная фривольность стала притчей во языцех у других народов, объектом зависти и осуждения. Слово Токвилю:
«Я знаю, что подобное воспитание небезопасно; я не игнорирую также того факта, что оно предрасполагает к развитию способности суждения за счет воображения и делает женщин скорее благопристойными и холодными, чем нежными женами и любящими подругами мужчин. Если такое воспитание и способствует поддержанию общественного спокойствия и порядка, то личную жизнь оно часто и во многом лишает ее очарования. Однако это зло второстепенно, и нам следует смириться с ним, руководствуясь соображениями общего блага. Оказавшись в нынешней ситуации, мы не можем позволить себе такую роскошь, как выбор: нам необходимо демократическое воспитание, чтобы оградить женщину от тех опасностей, которыми грозят ей институты и нравы демократического общества».
Не забудем, что эти слова принадлежат аристократу по рождению и роялисту по убеждениям и симпатиям, каковые – убеждения – были, однако, значительно поколеблены американскими впечатлениями. Автор великой книги об американской демократии был голубых кровей и с детства слушал роялистские песни, которые распевала его мать в доставшемся его отцу по наследству шато в Бургундии (вместе с титулом). Его ближайший родственник защищал короля Луи XVI, за что был гильотинирован. Досталось и остальной его родне: гильотина, тюрьма или ссылка. Однако своей политической карьерой он был обязан двум революциям: 1830 и 1848 годов. Да, амбиции Алексиса де Токвиля были скорее политическими, чем литературными: он был блестящим оратором, депутатом парламента от Бургундии, автором конституции Второй республики и в течение 5 месяцев министром иностранных дел. А ушел он из политики после государственного переворота Луи-Наполеона в 1851 году. Не с этим ли биографическим парадоксом связан его интерес к американской демократии, к которой он отнесся позитивно, но трезво и критически?
Аристократ и роялист Алексис де Токвиль был тем не менее убежден в абсолютной – а не только практической – ценности свободы. С его точки зрения, свобода есть благо, которого нужно добиваться упорно, невзирая ни на какие опасности и лишения. В другой своей знаменитой книге «Старый режим и революция» он написал: «Кто ищет в свободе что-либо, кроме самой свободы, создан для рабства».
Великие слова!
Как ни странно, именно в Америке, граждане которой осознали всю практическую выгоду свободы, Алексис де Токвиль нашел такое позитивное понимание свободы как наивысшей добродетели, которую нужно добиваться и охранять с помощью политических институтов. Алексис де Токвиль увидел в Америке много недостатков – настоящих и мнимых, он написал о ней сложную, противоречивую, проблематичную и нелицеприятную книгу, но его подкупило, что главный путь, который выбрала новая нация, – это путь к свободе, и уже это одно перевешивало все его сомнения и его критику.
В большой и насыщенной книге Токвиля пять главных проблем, которые демократия тщится разрешить по сю пору. Во-первых, демократия – и тирания большинства; во-вторых, цена, в которую обходится обществу справедливость; в-третьих, соотношение централизации и демократии; в-четвертых, армия и демократия; и в-пятых, наконец, неизбежные противоречия между политическим равенством и экономическим неравенством.
Мы сегодня прочитываем книгу Токвиля, добавляя к ней новый, более чем полуторавековой опыт и сверяя ее выводы на современном материале. Конечно, со времен Токвиля угаданные им проблемы еще более усложнились. К примеру, когда тот писал о проблеме милитаризма в демократической стране, еще не существовало военно-индустриального комплекса и Америка не брала на себя международных обязательств, которые потребовали бы от нее военного вмешательства и присутствия далеко от своих границ. В том же Афганистане или на Ближнем Востоке, как теперь.
Увы, никуда не деться от такого модернизированного прочтения классической книги Алексиса де Токвиля, хоть оно и отдает некоторым меркантилизмом и оставляет незатронутыми в книге целые лакуны только потому, что из них не извлечешь ничего поучительного для современности. Есть в таком прочтении некоторая механистичность наложения описанной французом Америки Эндрю Джексона на нынешнюю Америку Барака Обамы. А вот ведь интересно читать, возможно, в чем-то и устарелые, но такие живые и завлекательные главы о влиянии демократии на интеллектуальную жизнь (отнюдь, оказывается, не только положительном), на чувства американцев и на нравы как таковые, да и многие другие, которые к современной Америке никак не применишь.
