– Убиты четыре женщины.
Ванья видела, как у Эдварда сверкнули глаза и как он с интересом наклонился над столом.
– Можно ли надеяться услышать немного подробностей?
Себастиан и Ванья быстро переглянулись. Себастиан коротко кивнул, и Ванья раскрыла лежавшую перед ней на столе папку. Она достала фотографию с места первого преступления. Крупный план. Все видно.
– Ночная рубашка, нейлоновые чулки, припрятанная еда, изнасилование лежащей на животе жертвы, – перечислила Ванья, протягивая снимок Хинде.
Бегло взглянув на него, Хинде посмотрел на них с неподдельным удивлением.
– Кто-то меня копирует.
– Можешь себе представить? – сдержанно произнес Себастиан.
– Так вот почему вы захотели со мной поговорить. А я-то недоумевал.
В его голосе звучало внезапное понимание. Будто он только что получил ответ на давно мучивший его вопрос. Демонстрация искреннего изумления обманула бы кого угодно. Даже Ванью, не будь она начеку. Теперь же она активно искала признаки, способные подтвердить ее интуитивное ощущение, и тогда становилось очевидным, что Хинде вовсе не недоумевал. Он знал. Знал все время. Он просто играл.
Хинде грустно покачал головой.
– Немного завидую и возмущаюсь. Неужели люди разучились что-нибудь придумывать сами? В этом беда нынешнего времени. Никакой оригинальности. Все заимствуется у тех, кто был раньше. И лучше.
– Это не что-нибудь, что кто-то придумал сам. Это ты. – Голос Себастиана обрел жесткость.
Обвинение.
Ясное и отчетливое.
Ванья не была уверена в том, что по отношению к Хинде такая техника правильна, но Себастиан знал его лучше нее, поэтому она проглотила свои возражения. Эдвард поднял взгляд от лежащего на столе снимка с откровенным удивлением, которое слышалось и в его голосе.
– Я? Я никогда не покидаю спецкорпуса. Меня не отпускают домой на побывку. Свобода перемещения у меня крайне ограничена. – Он развел руками так, что цепи наручников натянулись, демонстрируя, как он прикован. – Мне не разрешают даже пользоваться телефоном.
– Тебе кто-то помогает.
– Неужели?
Эдвард с явным и откровенным интересом склонился над столом. Он чувствовал, что как раз этого ему и не хватало. Разговора. Игры. Утверждения со стороны Себастиана, на которое он сможет ответить. Выбрать, пуститься ли ему в рассуждения, поставить под сомнение или отвлечь его внимание, начать петлять, провоцировать и ждать провокации. Господи, как ему этого не хватало. Большинство тех, кто встречался ему в отделении, были лишенными интеллекта низменными людьми. Здесь же имелась возможность небольшого интеллектуального противоборства, было, во что вцепиться зубами. Это казалось прекрасным, приносило чувство освобождения.
Он выпрямился.
– И как же, по-твоему, это может происходить?
– Как ты их выбираешь? – Себастиан предпочел не заглатывать наживку. Он был не в настроении. Каждый раз, когда отвечаешь на вопрос, теряешь контроль над разговором. Становишься ведомым, а не ведущим. Допустить этого Себастиан не мог. С Хинде.
– Кого?
– Женщин.
Хинде глубоко вздохнул и покачал головой. Разочарован. Себастиану следовало бы вообще не отвечать. Оставить вопрос Хинде висеть между ними безответным. Их взгляды бы встретились. Как на дуэли. Кто первым подхватит нить? И как? Прямой ответ на вопрос – самый худший вариант. Это убивало для Хинде напряжение. Убивало разговор. Убивало интерес.
– Себастиан, Себастиан, Себастиан… Что с тобой случилось? Напрямик. Никакой утонченности. Никакого разговора. Ты спрашиваешь, ожидается, что я отвечу. Куда подевалась встреча равных?
– Мы не равные.
Хинде вздохнул чуть-чуть слишком громко. Не клюет даже на это. Даже здесь Себастиан не смог пойти на диалог, помериться с ним силами. Он откинулся на спинку стула. Разочарованный.
– Ты нагоняешь на меня тоску, Себастиан. Раньше такого не случалось. Ты был более… – Хинде подбирал правильные слова. И вскоре нашел: – …стимулирующим вызовом. Что с тобой произошло?
Эдвард решил оставить Себастиана в покое. Слишком скучно и бессмысленно. Он явно больше не такой потрясающий противник, как когда-то. Хинде повернулся к его красивой коллеге. От нее, пожалуй, можно кое-что получить. Она достаточно молода, чтобы угодить в его лабиринт.
– Ванья, можно я прикоснусь к твоим волосам?
– Прекрати! – Слова Себастиана прозвучали как удар кнута.
Хинде содрогнулся. Сильная реакция. Повышенный голос. Похоже на откровенную злость. Интересно. До сих пор Себастиан казался собранным и решительным. Полным решимости не втягиваться в дискуссии, ничего не обнажать. Однако эта маленькая короткая вспышка гнева явно стоит того, чтобы исследовать дальше. Хинде склонил голову набок и принялся разглядывать волосы Ваньи.
– Они кажутся такими мягкими. Готов поспорить, что пахнешь ты тоже хорошо.
Ванья смотрела на сидящего напротив тощего мужчину с жидкими волосами и водянистыми глазами. Что ему надо?
Четырнадцать лет.
Четырнадцать лет взаперти.
Она предположила, что за это время Хинде видел не слишком много женщин. К женскому полу, возможно, принадлежит кто-нибудь из психологов, с которыми он встречается, возможно, кто-нибудь из персонала библиотеки. Но чтобы ему удавалось прикасаться к кому-нибудь из них, казалось немыслимым. Поэтому понять его желание она могла. Его тоску. Вопрос в том, насколько она сильна? Может, из нее удастся что-нибудь извлечь? Ванья решила продолжить тему, по крайней мере, на один вопрос.
– А что я получу, если позволю тебе потрогать мои волосы?
– Перестань, – вмешался Себастиан, по-прежнему с заметной резкостью в голосе. – Не разговаривай с ним.
Не отводя глаз от провоцирующего взгляда Ваньи, Эдвард стал анализировать ситуацию. На этот раз в голосе Себастиана присутствовало нечто большее, чем злость и нетерпение, – желание защитить. Может, она его любовница? Она, вероятно, больше чем на двадцать лет моложе его, а тот Себастиан, которого Хинде знал в девяностые годы, в основном имел связи с женщинами своего возраста. Но в их поведении нет ничего, что говорило бы о любовных отношениях. Даже напротив. Особенно Ванья излучает определенный холод по отношению к коллеге. В обращенных к нему взглядах не чувствуется взаимопонимания, а язык ее жестов в общении с Себастианом столь же хладнокровен, как и в общении с ним. Может, они это просто хорошо скрывают? Стоит поинтересоваться.
– Вы спите друг с другом?
– Нет, отнюдь, – ответила Ванья.
– Тебя это не касается, – тут же отрезал Себастиан.
Эдвард был доволен. Ответ Себастиана – это антиответ, чтобы сохранить контроль. Ответ Ваньи эмоциональный и прямой. Искренний. Они не любовники. Тогда откуда этот защищающий тон? Нельзя ли тут еще чем-нибудь поживиться? Эдвард опять обратился к Ванье.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
