— Можно мне взять газету? — спросил он Стэнли.
— Берите. Только там ничего интересного нет.
— А это, по-вашему, неинтересно? — удивленно спросил Роберт, показывая на первую полосу.
Стэнли бросил взгляд на фотографию.
— Нет, разве что она напоминает мне ту девчонку в Египте с ее вечным враньем и прочими штучками.
• Так вы, значит, не верите этой истории, которую она рассказала?
— Да неужто верю? — презрительно заявил Стэнли.
— Ну, а как вы считаете, где была девочка все это время?
— Если вас интересует мое мнение, то, вспоминая ту, египетскую, могу сказать вполне определенно: шлялась где-то.
Роберт спрятал газету и пошел к себе. Ну, по крайней мере хоть один человек, хоть один житель Милфорда не поверил девочке. Впрочем, это, скорее, объясняется его прежним опытом и присущим ему цинизмом,
Очевидно, Стэнли прочитал газету не особенно внимательно, но так поступят лишь десять процентов читателей. Остальные же девяносто станут вникать в каждое слово, и сейчас уже, наверное, со смаком обсуждают прочитанное.
Придя к себе в контору, Роберт узнал, что Хэллам несколько раз пытался связаться с ним по телефону.
— Закройте дверь и войдите, — сказал он старому Хэзелтайну, который, сообщив о звонках Хэллама, продолжал стоять на пороге. — И полюбуйтесь вот на это.
Одной рукой Роберт снял телефонную трубку, другой пододвинул газету Хэзелтайну.
— Да-а, вляпались мы в хорошенькую историю, — произнес в трубку Хэллам и добавил несколько эпитетов, достаточно выразительных по адресу «Эк-Эммы». — Будто у полиции мало своих дел, так нужно еще, чтобы эта чертова газетенка влезла!
— А что слышно из Скотленд-Ярда?
— Грант начала обрывать мой телефон с девяти утра. Но что они могут сделать? Усмехнуться и промолчать. Полиция ведет честную игру. И, между прочим, вы тоже ничего не можете сделать.
— Ровно ничего, — согласился Роберт.
— Ваши клиентки знают?
— Не думаю. Уверен, что они таких газет, как «Эк-Эмма», не читают, и вряд ли какой-нибудь доброжелатель успел послать им этот номер. Но через десять минут они будут здесь, и я покажу им газету. Однако каким образом «Эк-Эмма» узнала об этом? Я считал, что родителям, то есть опекунам девочки, не улыбалось предавать эту историю огласке.
— Грант говорит, что брат девочки рассердился, мол, на то, что полиция, видите ли, не принимает мер, и по собственной инициативе отправился в редакцию «Эк-Эммы». Этакий защитник! Пусть-де «Эк-Эмма» вступится за правое дело!
Положив трубку, Роберт подумал, что раз опубликована фотография девочки, кто-нибудь может узнать ее и скажет: «Она не могла быть в доме Фрэнчайз в указанные ею дни, потому что тогда она была в другом месте». Хоть слабая, но надежда!
— Возмутительная история, мистер Роберт, — заявил Хэзелтайн, — и, если мне будет дозволено сказать, возмутительная публикация!
— Дом, о котором идет речь, — это Фрэнчайз, где живут старая миссис Шарп и ее дочь и куда я ездил на днях, как вы помните, чтобы помочь им советом.
— Вы хотите сказать, что это наши клиентки?
— Да.
— Но, мистер Роберт, ведь это совсем не по нашей части. Это вне нашей обычной… привычной… ну, в общем, вне нашей компетенции.
— Надеюсь, мы вполне компетентны для того, чтобы защитить любого клиента против публикаций, какие позволяет себе эта газета, — холодно отозвался Роберт.
Хэзелтайн снова уставился на газетную полосу. Чувствовалось, что мысленно он прикидывает преимущества уголовной клиентуры над желтой прессой и никак не может решить этот сложный вопрос.
— Верите ли вы истории, которую рассказала эта девочка? — спросил Роберт.
— Не вижу, каким образом она могла все это придумать, — признался Хэзелтайн. — Рассказ ее, по-моему, чрезвычайно обстоятелен, разве нет?
— Совершенно верно! Я видел эту девочку, когда ее привозили в дом Фрэнчайз, чтобы она его опознала, и не поверил ни единому ее слову. Ни единому! — добавил он, радуясь, что может произнести это громко и внятно, наконец убедившись в том, что сам этому верит.
— Но почему она выбрала именно дом Фрэнчайз, раз она там никогда не бывала?
— Не знаю. Понятия не имею.
— Казалось бы, выбор неподходящий: дом стоит на отшибе, невидим снаружи, на пустынной дороге, местечко редко кто посещает…
— Не знаю. Не знаю, как сработан этот трюк, но что это именно трюк — не сомневаюсь ни на минуту. Тут выбор не между двумя разноречивыми показаниями, а между человеческими существами. Убежден, что мать и дочь Шарп не способны на те безумства, в которых их обвиняет девочка. А вот девочка-то, по-моему, способна на многое. Вот к чему сводится все дело! — Он сделал паузу. — Вы можете верить моему суждению, Тимми! — добавил он, назвав старого клерка так, как называл его в детстве.
То ли из-за «Тимми», то ли потому, что доводы Роберта звучали убедительно, но Хэзелтайн замолчал.
— Сейчас вы собственными глазами увидите преступниц, — сказал Роберт, — я слышу их голоса в передней: Пригласите-ка их сюда.
Миссис Шарп, руководимая неким запоздалым инстинктом, на сей раз в соответствии с приличиями явилась в шляпке. Эта шляпка из черного атласа сильно смахивала на шапочку доктора наук. Очевидно, усилия миссис Шарп не пропали даром, судя по тому, как посветлело лицо мистера Хэзелтайна. Не таких клиентов он ожидал. К клиентам вроде миссис Шарп он давно привык.
— Не уходите, Тимми, — попросил его Роберт и обратился к пришедшим: — Позвольте мне представить старейшего члена нашей фирмы мистера Хэзелтайна!
Любезная улыбка явно красила старую миссис Шарп и подчеркивала ее сходство с королевой Викторией в ее милостивые минуты. Мистер Хэзелтайн не только успокоился, нет, он — сдался. Роберт выиграл свою первую битву.
Когда Хэзелтайн вышел, Роберт заметил, что Марион хочет что-то сказать.
— Странная вещь случилась сегодня утром. Мы зашли в кафе «Анн Болейн», чтобы выпить кофе, мы там часто бываем. Два столика были свободны, но, когда мисс Трулав увидела нас, она быстро прислонила стулья к столикам и заявила, что они заняты. Возможно, я бы ей и поверила, но уж очень смущенный был у нее вид. Как вы думаете, чем это объяснить? Неужели уже пошли слухи, сплетни? Поэтому-то она нас и не пустила, как, по-вашему?
— Нет, — печально отозвался Роберт, — она просто прочитала сегодняшний выпуск «Эк-Эммы». — Он перевернул газету. — К великому сожалению, я должен сообщить вам скверные новости. Не думаю, чтобы вы когда-нибудь видели эту ядовитую газетенку. Печально, что знакомство с ней должно произойти тогда, когда эта писанина коснулась лично вас.
— Ох, нет! — воскликнула Марион, увидев фотографию дома Фрэнчайз.
В наступившем молчании обе женщины внимательно прочли статью.
— По-видимому, — сказала наконец миссис Шарп, — мы не можем требовать опровержения?
— Нет, — сказал Роберт, — все изложено совершенно правильно. Причем это именно изложение, а не комментарии. И даже если бы тут были комментарии, а я не сомневаюсь, что они скоро последуют, то опять-таки это неподсудно. Газета может комментировать историю, рассказанную девочкой, так, как редакции это заблагорассудится.
— Смысл статьи заключается в том, — произнесла Марион, — что полиция не выполняет свой прямой долг. Что ж, по их мнению, мы сделали? Подкупили полицию?
— Тут явный намек на то, что бедная жертва не имеет такого влияния на полицию, как злодеи-богачи.
— Богачи! — с горечью повторила Марион.
— Каждый, у кого собственный дом, считается богачом… А теперь давайте вместе подумаем. Мы знаем, что девочка никогда не была в вашем доме…
Марион перебила его:
— Вы это знаете?
— Да, — ответил Роберт.
И тут Марион опустила глаза, с вызовом смотревшие на Роберта, и тихо произнесла:
— Спасибо.
— Итак, если девочка в доме никогда не была, каким образом она могла видеть его? А ведь она видела. Трудно поверить, что она просто повторяла с чужих слов описание вашего дома. Так как же все-таки ей удалось его увидеть?
— Мне кажется, что наш дом можно увидеть с верхнего этажа автобуса, — сказала Марион. — Но двухэтажные автобусы не ходят по милфордской дороге. Или, например, с грузовика, перевозящего сено, если, конечно, взобраться на самый верх. Однако сено в это время года не возят.
— Сено-то в это время не возят, — проворчала миссис Шарп, — но остальные грузы возят во все сезоны. Сама я видела машины, груз которых был повыше копны сена.
— А что если, — размышляла Марион, — девочку подвезли не в легковом автомобиле, а в грузовике?
— Нет, это неправдоподобно. Ее бы взяли в кабину, даже если бы пришлось посадить к кому-нибудь на колени. Неужели ее загнали бы на самый верх груза? Особенно в дождливый вечер! Скажите, а никто не приходил в дом спрашивать дорогу или предлагать какие-нибудь услуги? Девочка могла бы сопровождать этого человека, но держаться в стороне.
