Прохоров и Борис поднялись наверх, на третий ярус надстройки, где спустя тридцать секунд моторист при помощи «стечкина» без проблем смог убедить вахтенного матроса в целесообразности исполнения приказов «нового капитана», а Вадим Витальевич направился в радиорубку, где сообщил радисту хорошие новости насчет успешной изоляции и ликвидации неугодных и любопытных, а потом попросил объявить на корабле общий сбор через три минуты, после чего направился вниз, в кают-компанию.
Лещинский сидел в мягком кресле и стеклянными глазами наблюдал за развратом, творящимся на экране телевизора. На столе перед ним стояли пустая бутылка «Арарата», тарелка с измятыми фантиками из-под конфет и пятидесятиграммовая стопка, где еще покоились остатки благородного напитка. Лещинский сфокусировал зрение на появившемся в проходе Прохорове, сделал кислую мину, пробурчал себе под нос что-то нечленораздельное и снова уставился в телевизор, держа в левой руке пульт дистанционного управления видеомагнитофоном. Старому мастеру показалась слишком пресноватой картина выполняемого перед видеокамерой секса, и он решил «добавить перчика», включив ускоренное воспроизведение… Оказалось гораздо смешнее. Актёры занимались сексом со скоростью сто двадцать толчков в минуту;
Лицо Лещинского медленно расплылось в ехидной улыбке.
— Как кролики, мать их так… — хмыкнул он и закрыл глаза, явно намереваясь отойти ко сну прямо в кресле. Но это у него не получилось, так как в динамиках общей связи по кораблю загремел голос радиста, трижды подряд повторивший приказание капитана всем без исключения, кроме мотористов и вахтенного, срочно собраться в кают-компании.
Полусонные «лунатики» появились на лестнице, спускающейся в каюту, уже через две минуты. Продирая слипающиеся глаза, они спрашивали друг друга о причине ночного аврала. Прохоров вежливо кивал каждому вновь приходящему, сообщая, что после сбора всей команды и ученых должен доложить капитану. Причина ночного «сейшена» ему, как и всем, пока еще не известна.
Когда через шесть минут приполз последний сонный «пассажир», старший группы ихтиологов, Прохоров поднялся по ступенькам железной лестницы, сел возле единственного выхода из кают-компании и сказал:
— Внимание. Слушайте меня и не задавайте лишних вопросов! Сейчас все вы останетесь здесь, я вас закрою и уйду…
— Да ты что, охренел, дружок?! — рявкнул самый здоровый мужик на корабле, кок Володя, и вскочил с дивана, — В чём дело, почему капитан собрал людей здесь, а сам где-то шастает?! Что за шуточки?..
— Может быть, помолчишь, а? — поморщился Прохоров, вытаскивая из-за пояса пистолет. — Ко всем остальным это тоже относится!
В кают-компании мгновенно воцарилась гробовая тишина. Все без исключения присутствовавшие уставились на крепко зажатый в руке Прохорова «браунинг». Аргумент был достаточно веским, чтобы принимать его во внимание.
— Вот так-то гораздо лучше, — усмехнулся Вадим Витальевич. — Ставлю всех в известность, что корабль захвачен. Капитан, боцман и стармех попытались оказать сопротивление… И знаете, где они сейчас?.. Гуляют по райскому саду. Если кто желает последовать их примеру, милости просим. Немедленное исполнение гарантирую! Нет желающих? Как хотите… — Вадим резко развернулся, вышел из кают-компании и закрыл за собой дверь. Несколько раз гулко скрипнула наружная задрайка, а потом раздался громкий смех, больше напоминающий карканье вороны. Кому именно он принадлежал, было не трудно догадаться… И означал этот смех то, что в процедуре захвата «Пеликана» поставлена большая жирная точка.
Покончив с этим, Прохоров быстро забежал на третий ярус надстройки, сообщил Борису и Игорю об успешном завершении операции, а потом спустился обратно на палубу и не спеша пошел в боцманскую подсобку, на ходу обдумывая во всех деталях предстоящую ему роль римского инквизитора. Славгородскому предстояло рассказать очень многое и к тому же успеть уложиться за шесть минут, так как по истечении именно этого срока введенный внутримышечно скополамин, который гораздо чаще называют «сывороткой правды», у девяносто семи человек из ста вызывает Необратимые изменения психики, делая их по сути полными идиотами до конца жизни. О таком прискорбном факте Прохорова предупредили еще в Москве, когда в одном из частных зубоврачебных кабинетов вместо правого верхнего резца вставили ничем не отличающуюся от него по виду капсулу с дозой этого концентрированного препарата. Верховные деятели мафии решили, что добиться от профессора исчерпывающей информации будет достаточно трудно, если на всё про всё отпущено только несколько минут. И с тех самых пор Вадим Витальевич Прохоров постоянно имел при себе один из самых совершенных контейнеров стоимостью в несколько тысяч долларов. А перед самым «круизом» он специально прихватил с собой одноразовый шприц.
Славгородский лежал там же, где и пятнадцать минут назад. Едва появился Прохоров, Григорий Романович отчаянно замычал, испепеляя своего мучителя взглядом сверкающих глаз. В руке у Вадима профессор с ужасом увидел пластмассовый шприц с небольшим количеством какой-то мутной жидкости. Славгородскому не потребовалось много времени, чтобы догадаться о цели очередного визита «доктора Прохорова». Он, подобно призраку ада Люциферу, пришел за его душой.
Осознав полную невозможность изменить что-либо в свою пользу, профессор сразу осунулся, лицо его приобрело мертвенно-бледный оттенок.
— Что-то вы неважно выглядите, больной! — прогнусавил облизывающийся и возбужденный Вадим Витальевич. — Надо сделать вам маленький укольчик для бодрости.
Он наклонился, разорвал одну из брючин Славгородского в районе бедра, на мгновение задержал в воздухе готовую к внедрению иглу, с интересом свихнувшегося патологоанатома посмотрел в затуманенные зрачки Григория Романовича и тихо спросил:
— А почему не интересуетесь, какое именно лекарство прописал вам доктор? Вам все равно? И правильно, голубчик, очень правильно! Пациент должен быть послушным, ведь доктор всегда желает ему только добра! — с этими словами Прохоров вонзил шприц в исполосованную отвратительными шрамами ногу профессора.
Медленно, с наслаждением, надавил на поршень. Выдернул иглу и отшвырнул шприц в кучу сваленного в углу боцманской подсобки хлама. Не отрывая взгляда, наблюдал, как через три секунды глаза Славгородского увлажнились, заблестели. Осторожно, чтобы не вырвать скомканный в глотке язык, вытащил изо рта профессора оранжевое махровое полотенце. Славгородский закашлялся, пустил обильную слюну, затем вдруг зарычал, словно в него вселился дух бенгальского тигра, и взглядом преданного животного посмотрел на сидящего на мотке капронового каната Прохорова.
— Как себя чувствуете, Григорий Романович? — спросил Прохоров, доставая из кармана небольшой блокнот в кожаном переплете и шариковую авторучку. — Можете говорить?
— Да, могу, — покорно кивнул Славгородский. Его безумные зрачки, как привязанные, уставились прямо перед собой. Они смотрели на Прохорова, но не видели его.
— Хорошо. Для начала ответьте, где сейчас находится дискета с программой кодировки на самоликвидацию?
— Она… Она… в сейфе. — Славгородский говорил настолько тихо, что Вадиму приходилось напрягать слух.
— Конкретней, пожалуйста. В каком сейфе? Где? — Прохоров открыл блокнот и приготовился записывать.
— В каюте капитана. Здесь.
— Шифр знаете?
— GWS, поворот ручки направо до щелчка, SXM, поворот налево до щелчка, затем цифры — 997034. Ключ не нужен.
— Хорошо, очень хорошо. Дальше. Как активизировать самоликвидатор бункера в «Золотом ручье».
— Работает от пейджингового сигнала. Нужно позвонить на станцию, сказать номер абонента и комбинацию из восемнадцати цифр и букв. Через пять минут после активации взрывного устройства оно срабатывает. Отключить его можно сигналом-блокиратором, тоже от пейджинговой связи.
— Вы знаете обе комбинации? Кто ещё их знает?
— Знают двое, я и начальник четвертого отдела СБ. Абонент 47033. Комбинация на активацию следующая — DD 455 001 WJ 832 FG 999. На блокировку — то же самое, но в обратном порядке.
— Отлично! — Прохоров торопливо записывал в блокнот строку за строкой. — Едем дальше… Кодовые сигналы, которые должны получить ваши бывшие пациенты, чтобы покончить жизнь самоубийством. Назовите фамилии. Начнем с Горбатого…
И Вадим Витальевич снова взялся за ручку. Ровные ряды строчек медленно, но верно покрывали одну за другой чистые страницы блокнота. Прохоров то и дело поглядывал на наручные электронные часы, на которых включил секундомер сразу же после извлечения иглы из бедра Славгородского. До отметки критического времени оставалось три с половиной минуты…
Вадим закончил писать, когда импровизированная стрелка из жидких кристаллов завершала шестой круг по циферблату. Профессор заметно сдал, речь его становилась все медлительнее, слова — бессвязнее, глаза — тусклее. Прохоров положил блокнот в карман, облокотился о колено, подперев щеку ладонью, и с любопытством наблюдал за превращением разумного человеческого существа в глупое бестолковое создание, способное только есть, спать и нести всякую околесицу. По крайней мере, именно о таких последствиях применения скополамина его предупреждал связник.
