Как долго длилось Всемирное Затмение, никто сегодня толком не знает. Я слышал разное: от двух недель до восьми месяцев. Известно лишь, что однажды непроглядная тьма превратилась в приемлемые для жизни сумерки, а впоследствии рассеялись и они. И когда небо над миром худо-бедно прояснилось, его облетели две новости: хорошая и плохая. Первая обнадеживала тем, что панцирь вокруг Земли исчез бесследно и ничто опять не мешает солнцу согревать ее своими лучами. Вторая новость, однако, не позволяла в полной мере радоваться вернувшемуся теплу и свету, поскольку все сброшенные с орбиты стальные башни остались здесь. И, похоже, остались надолго.
Они изуродовали планету так, как уродуют лицо высыпавшие на нем прыщи. За время Затмения Столпы глубоко вгрызлись в землю и океаническое дно, да к тому же раздались ввысь и вширь. Внутри и наверху этих циклопических сооружений днем и ночью кипела непонятная жизнь, стальная поверхность башен постоянно видоизменялась, а между их вершинами сновали загадочные летательные аппараты, едва различимые с земли невооруженным глазом. Ниже пришельцы не спускались и на контакт по-прежнему не шли. Впрочем, истосковавшимся по солнцу, ввергнутым в разруху и изрядно поредевшим землянам было тогда не до поиска общения с инопланетным разумом. Свыкшись с его присутствием, они начали мало-помалу восстанавливать привычный мир, с опаской косясь на зловещие монументы и гадая, чего еще от них можно ожидать.
Странное это было вторжение.
Братья по разуму, о встрече с которыми мы грезили с незапамятных времен, наконец-то добрались до Земли. Судя по их технике, они заметно опережали нас в развитии. Но сам факт использования ими механических устройств говорил о том, что развиваемся мы примерно одинаковым курсом и, стало быть, установление между нами контакта теоретически возможно.
На практике же выходило то, что гости напрочь игнорировали нас, хозяев третьей планеты от Солнца, будто мы были для них пустым местом. Они не искали с нами дружбы и не истребляли целенаправленно (надо полагать, стремись они к этому, человечество вообще не дожило бы до окончания Затмения), а попросту не замечали людей, прилетев на Землю с одними им ведомыми целями и взявшись устанавливать на ней свои порядки. Ну а нам, дабы выжить, оставалось лишь приспосабливаться к ним ценою новых жертв и лишений.
Самую значительную утрату мы понесли на исходе года Великого Затмения, когда над Столпами загорелось видимое и поныне синее свечение. Спустя сутки, как оно было обнаружено, люди во всех концах мира почувствовали: воздух изменился – обрел ощутимую сухость и странный запах. Не то чтобы неприятный, скорее – чужеродный. И дышать им вроде бы тоже стало полегче.
А еще через сутки он начал уничтожать то, что не смогли уничтожить Столпы. Также повсеместно и в огромных масштабах. И, естественно, убивать. Вновь напропалую и тысячами. В лучших традициях начатого год назад Конца Света…
Человечеству потребовалось не одно тысячелетие, чтобы приручить огонь. Чтобы полностью отказаться от него, нам хватило считаных дней. Пронесшаяся по миру буря смертоносных черных всполохов быстро отвадила людей от огня и электричества. Последнее перерождалось в метафламм реже, но зато последствия каждого такого перерождения всегда были ужасающими. Искорка, проскочившая между контактами электрического устройства, разрушала его изнутри, порождая при этом множество новых искр и еще более катастрофических разрушений.
Люди лишились последних электростанций еще до того, как сумели понять, что их уничтожило. Люди не могли зажечь спичку, потому что она убивала вокруг себя все живое в радиусе трех метров. Люди боялись дотрагиваться до металла и были вынуждены отказаться от шерстяной и прочей одежды, которая при контакте с телом билась статическими разрядами, способными теперь пробить в нем дыру величиной с кулак. Люди, что пережили вторую инопланетную напасть, поголовно заболели тяжелой формой пирофобии, передавшейся затем по наследству нам – их потомкам. Однако тот факт, что мы все же появились на свет, убедительно доказывает: психическая болезнь наших предков являлась не злом, а исключительным благом. И тот, кто ею не заразился, был в новом мире не жилец.
Дальнейшие постигшие Землю метаморфозы происходили уже не так стремительно.
На протяжении полувека Вседержители планомерно уродовали планету, пока она не обрела нынешний, более-менее устойчивый облик. С каждым годом уровень Мирового океана опускался все ниже, запасы пресной воды иссякали, а дышать в горах и вдали от морских побережий становилось все труднее и труднее. Люди мигрировали вслед за уходящим океаном, постепенно обживая пригодные для обитания участки обнажающегося дна. Поначалу – вблизи устий крупных рек, что продолжали течь еще несколько лет после того, как Атлантику стало возможно пересечь пешком. Затем, когда из всех источников пресной воды в мире остались лишь антарктические и гренландские льды, люди потянулись на север и юг, но холод и невозможность развести огонь остановили их. Впрочем, выход из положения был вскоре найден, ведь к тому времени человечество уже вовсю пользовалось дарами Столпов, щедро разбрасывающих окрест себя всевозможную иносталь. И редко, но все-таки регулярно – двигатели безостановочного вращения, Неутомимых Трудяг. А уж заставить отходы внеземных технологий послужить на благо людям было проще простого – умельцев в народе всегда хватало. Особенно во времена, когда от их смекалки зависело, без преувеличения сказать, выживание целого мира.
Земля менялась, и мы менялись вместе с ней. Не хочется говорить «медленно вымирали», хотя даже самому недалекому обитателю Атлантики ясно: южные льды столь же не вечны, как и исчезнувшие полвека назад северные. Мы завидовали предкам, жившим в эпоху, когда гибель нашей цивилизации казалась чем-то туманным, далеким и совершенно нереальным. Их будущее виделось им воистину светлым и желанным. Наше было предопределено, как падение на скалы – для сорвавшегося в пропасть человека. Короткий свободный полет и неизбежная гибель – вот и все перспективы.
И все-таки мы продолжали существовать, забыв об огне, дыша переработанным Вседержителями воздухом, ходя по дну осушенных ими океанов и грызя антарктический лед, утешаясь, что на наш-то век его точно хватит. Мы были неистребимы, а также упрямы и донельзя наивны в своей надежде остаться на этой планете, которая давно нам не принадлежала. Наш мир исчезал вместе с нами, словно песок, сдуваемый ветром с камня. Но мы – песчинки – все еще цеплялись за его поверхность, поскольку такими уж «шершавыми» устроила нас природа, с чьими законами нам по-прежнему приходилось считаться…
Но вернемся к Аркис-Грандбоулу, пройти мимо которого у нас, как и у идущего на запад каравана, при всем желании не получится.
История зарождения крупнейшего города восточной Атлантики неразрывно связана с историей последних дней Брошенного мира. Рухнувшая в океан и уцелевшая при падении деталь тормозной системы Столпа была найдена спустя полвека одним из крупных кланов, мигрирующих по Атлантике в поисках нового пристанища. Найдена и сей же час захвачена, потому что лучшего места для основания города в современном мире было попросту не сыскать.
Дабы представить, что открылось взору первооткрывателей Великой Чаши, возьмите круглый, без ручек таз, заройте тот на три четверти в песок – причем не ровно, а чуть наискось, – а затем насыпьте и в посудину столько песка, чтобы его уровень снаружи и внутри сравнялся. Ну и в довершение вообразите себя букашкой, которая ползет и вдруг натыкается на торчащий из земли железный обод таза – высокую неприступную стену, замкнутую в идеальное кольцо. Само собой, что и те кочевники никак не прошли мимо возвышающегося посреди пустыни монументального артефакта.
Крен Чаши на юг позволил скитальцам заглянуть ей внутрь с окрестных возвышенностей. Выяснилось, что в ней нет ничего, кроме толстого слоя песка и камнеила. Однако перелезть через барьер вот так запросто не представлялось возможным. Его высота в самом низком месте составляла больше десяти метров, а на приподнятой северной стороне – все полста. Брешей в стене опять-таки не было. Вдобавок она имела заметный уклон наружу, который лишь усложнял штурм иностального периметра; за счет этого уклона и возникла подтвержденная позже гипотеза, что артефакт являет собой сегмент сферы, а не утопленное в земле широкое кольцо.
Но кочевники не отчаялись. Перед ними раскинулась идеальная площадка для постройки города: обнесенная уже готовой крепостной стеной территория диаметром порядка четырех километров. И не беда, что в ней нельзя было пробить ворота. Обрадованные находкой скитальцы спешно призвали на подмогу дюжину дружественных кланов – места для жизни в Чаше всем им хватило бы в избытке – и взялись возводить у южной части периметра насыпь. Такую, чтобы по ней можно было войти в будущий город поверх стены. А в случае нападения – быстро перекрыть врагам путь внутрь. За это отвечал длинный подъемный мост, сооруженный на вершине наклонной насыпи и соединяющий ее с барьером. Ради пущей неприступности она не подходила вплотную к периметру, отстоя от него аккурат на длину моста.
