Он наклонился, вытащил из сумки пачку разноцветных бумаг.
— Вот, у меня уже в руках вид на жительство в Новой Зеландии. Великолепная страна. Вечное лето, никто не устраивает в домах отопление, а ста долларов с лихвой хватает, чтобы прожить там целый месяц и ни в чем себе не отказывать. Кроме, конечно, дорогих удовольствий. Они не берут к себе кого попало — только белых и только имеющих хорошую специальность. Я прошел по конкурсу. Как ты считаешь, Оксана, не трудно будет затеряться бродячему строителю на просторах Новой Зеландии и Австралии? К тому же, у меня в кармане будет паспорт подданного его величества Британской королевы, с которым можно свободно разъезжать по свету. И виза мне понадобится всего лишь в три страны, куда я и не захочу поехать — на Кубу, в Северную Корею и в Россию. Ты хочешь спросить меня, почему я так поступаю? — посмотрел на молчавшую Оксану Александр Линев. — Все очень просто: деньги. Они решают многое в этой жизни. Мне надоело ремонтировать чужие квартиры, получая за это гроши. Мне надоело думать о деньгах, я хочу их тратить.
Линев поднялся и подошел к шкафу, в котором стоял газовый красный баллон.
— Не понимаю, почему вы молчите. Думал, будете визжать, кричать. Все равно здесь вас никто не услышит. Над нами четыре метра грунта, двойные металлические двери, способные выдержать ударную волну атомного взрыва. И прошу вас, даже в последние мгновения не питайте иллюзий, что сюда кто-нибудь зайдет. Я же жил здесь несколько последних лет и знаю, что такое одиночество. Однажды я заболел и не смог с утра даже подняться с постели. Я так испугался, что умру, а ко мне никто и не зайдет. Да ладно, не буду больше я говорить о мрачном.
Александр аккуратно погасил докуренную до фильтра сигарету и открутил вентиль наверху баллона. Послышалось зловещее шипение. Александр захлопнул металлическую дверь шкафчика, повернул ключ и спрятал его в карман.
— Счастливо оставаться, — бросил он через плечо и направился к выходу.
Оксана в отчаяние закричала:
— Стой, что ты делаешь? Опомнись!
Выдохнувшись на крике, она глубоко набрала в себя воздух и ощутила сладковатый запах газа.
Линев обернулся уже стоя в двери и жестко произнес:
— Мне не хотелось бы услышать о взрыве, — и повернул выключатель на побеленной стене.
Мгновенно подвал погрузился в темноту. Противно скрипнула дверь и исчезла последняя полоска света, льющегося из наклонного колодца лестницы, ведущей в ночное небо. Заскрежетали механизмы, герметично закрывающие дверь. Единственным звуком на какое-то время остался звук выходящего из баллона газа.
Первой пришла в себя Оксана. Она, помогая себе руками, связанными за спиной, подползла к Валентине и попросила:
— Попробуй развязать мне веревки.
— Сейчас, сейчас…
Женщины сели, прислонившись друг к другу спинами, и Курлова принялась онемевшими пальцами, ломая свои длинные ногти, возиться с узлом. Ничего не получалось. От газа уже начинало першить в горле. Тогда Валентина в порыве отчаяния взялась развязывать узел зубами.
Прошло несколько минут, прежде чем туго завязанная веревка поддалась. Теперь руки у Оксаны были свободны. И тут у нее в памяти возникла однажды виденная картинка: верстак, а на нем нож. Это было так реально, словно сейчас в подвале горел яркий свет. На коленях она доползла до ближайшей стены, нашарила верстак. Нож и впрямь оказался на прежнем месте. Теперь уже не составляло труда освободить себя и свою подругу от веревок. Но оставался еще газ.
Валентина услышала, что Оксана копается в сумочке.
— Ты что делаешь?
— Ищу зажигалку. Нужно посветить.
— Да ты с ума сошла! — бросилась на нее Валентина. — Хочешь, чтобы мы с тобой взорвались?
— Я, наверное, и впрямь сошла с ума, — пробормотала Оксана, понимая всю нелепость своего поступка.
Вооружившись ножом, Оксана и Валентина наконец-то добрались до металлического шкафчика, из которого исходило зловещее шипение.
— Боже мой, еще совсем немного, и мы с тобой подохнем!
Оксана попыталась подцепить лезвием ножа плотно прилегающую дверцу. Металл заскрежетал по металлу, в темноте блеснула маленькая искорка. Женщины замерли, затаив дыхание. Валентина закашлялась.
— Лучше выбрось ты этот нож, иначе мы взлетим с тобой на воздух, — Курлова заскулила и опустилась на пол. — Все кончено, Оксана, мы ничего с тобой не сможем сделать.
— Нужно хотя бы подальше убраться от этого шкафа. Подвал довольно просторный и поближе к двери будет свежий воздух.
— На сколько его хватит? — сквозь слезы проговорила Курлова.
— Минут на десять.
— А дальше?
И тут вновь в мозгу Оксаны блеснула догадка. Она вспомнила, что когда Линев в прошлый раз приводил ее сюда в подвал, она видела систему вентиляции, приводившуюся в движение длинной металлической ручкой.
— Пошли! — она схватила Валентину за руку и потащила в глубь подвала.
Женщины натыкались на стеллажи, что-то падало, гремело. Оксана, подойдя к стене, принялась шарить по ней руками и боком продвигаться в сторону двери.
Наконец, ее бедро уткнулось в высокий металлический цилиндр, который в темноте можно было принять за бочку.
Оксана ухватилась за металлическую ручку привода и с усилием, несколько раз повернула ее. Раздалось ровное гудение, раскрутился маховик, и Лозинская почувствовала, как ей в ноги ударила упругая струя свежего воздуха, вырывавшегося из-под металлической решетки системы вентиляции.
— Сюда! Сюда! — закричала она Валентине. — Ложись на землю и дыши.
Курлова подползла и, припав в полной темноте к решетке, жадно принялась вдыхать свежий воздух. Оксана задерживала дыхание насколько могла и крутила ручку. Гудение маховика сливалось с шипением смертоносного газа, вытекавшего из металлического шкафа.
Наконец обессиленная. Оксана упала на колени и ткнулась лицом в холодные прутья решетки. Поток воздуха ослабевал, все тише и тише крутился маховик.
— А теперь ты, — попросила подругу Оксана.
И та взялась за ручку. Валентина задыхалась, кашляла, но продолжала крутить. Так женщины сменялись, наверное, раз десять. Они стерли в кровь себе ладони, но не замечали боли. Единственным желанием было выжить.
Они не знали, сколько прошло времени, когда, наконец, Оксана сказала:
— Подожди, не крути.
Удивленная Валентина остановилась. Маховик сделал еще несколько оборотов и затих. Шипения выходящего газа уже не было слышно, но воздух был насыщен его сладковатым запахом — запахом смерти. Теперь уже вдвоем они взялись за ручку и, выкладывая остаток своих сил, закрутили маховик. Запах слабел, уже не так першило в горле, хотя и продолжала кружиться голова.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
