Оказалось, что я заснула прямо за столом, положив голову на дневник, а Айвар ночью перенес меня на диван и накрыл пледом, чтобы я смогла хоть немного выспаться. Открыв глаза, я увидела, что он сидит за столом и ворошит исписанные листы.
— Извини, я тут прочитал, что ты вчера написала. — Он выглядел немного смущенным. — Подумал, раз не спрятала, значит, не такой уж и секрет. Это ведь Робкин ежедневник?
— Брось извиняться, Айвар. — Я только рукой махнула. — Какие секреты… Да, это его записи, нашла в разгрузке, когда вчера раздевали.
— Я, собственно, и не собирался читать, — продолжал Айвар. — Но зацепился взглядом за первую страницу, его почерк узнал и не заметил, как втянулся. А там и твои записи прочитал, на автомате. Дура ты, Аста. — Он внимательно посмотрел на меня и повторил: — Дура.
Потом Айвар подошел к окну, с минуту помолчал и, то ли извиняясь, то ли констатируя факт, глухо произнес:
— Нервы ни к черту…
— Ничего, — вздохнула я. — Я все понимаю.
Некоторое время мы молчали, но наконец я решилась и негромко спросила:
— Айвар, раз уж ты все прочитал… Ты думаешь, это что-нибудь изменило бы?
— Не знаю, — жестко ответил Айвар. — Иногда кажется, что в нашей жизни изменений быть вообще не может, не тот расклад. «Их восемь — нас двое. Расклад перед боем не наш, но мы будем играть», — процитировал он чьи-то стихи и отошел от окна. Зачем-то поворошил исписанные страницы, потом развернул стул, сел и посмотрел на меня.
— Слушай, Аста… То, что ты написала, — это правильно. Это лучше, чем в себе держать. Пользы от этой ненужной стойкости все равно нет, а вреда много. Что сделано, то сделано, в любом случае надо жить дальше. Хочется тебе писать — пиши, хочешь пострелять — стреляй. Только не молчи, очень тебя прошу.
— А что с Робби? — спросила и вдруг поняла, что зря, не готова я услышать ответ, каким бы он ни был. Есть новости, к которым просто невозможно подготовиться. Да, умом ты все понимаешь, а сердце до последнего надеется на лучшее…
— Жив. — Айвар снова встал и отошел к окну. — Спит. Док его так накачал, что до вечера будет в отключке.
— Я могу к нему зайти? — спросила я, чтобы перевести разговор.
— Зайди, если хочешь. — Он пожал плечами. — Только с вечера ничего не изменилось. А я пока чай приготовлю, кофе у нас мало осталось…
Я тихо открыла дверь в комнату, которую вчера превратили в операционную. Айвар был прав — за ночь ничего не изменилось. Роберт все так же был без сознания, только на шее еле заметно вздрагивала жилка. Я подошла и взяла его за руку. Пульс слегка частил, но это бывает, учитывая, что операцию делали под местной анестезией. Кота так и не смогли согнать — он лежал у Роберта на коленях, свернувшись клубком, и даже не шевелился.
— Левка, давай тебя покормлю… — вздохнула я и попыталась взять кота на руки. Бесполезно — он накрепко вцепился всеми когтями в плотную ткань брюк, сжался в комок и злобно зашипел, показывая зубы.
— Аста, не трогай ты его, укусит, — негромко сказал Айвар, заглянув в комнату. — Он все равно не уйдет.
— Хорошо, — кивнула я. — Айвар, а чьи это стихи?
— Какие? — Он удивленно уставился на меня.
— Ты цитировал. «Их восемь, нас двое»… Роберта?
— Эх ты, евродитя современное, — грустно покачал головой Айвар, — это Высоцкий.
Айвар 17 апреля, девять часов утра
Погода так и не улучшилась. Накрапывал мелкий дождь и, как это часто бывает в Прибалтике, резко похолодало. Аста дежурила рядом с Робертом, Док нас предупредил, что первые сутки после операции самые опасные, и обещал навестить пациента ближе к обеду. Я, накинув куртку, заглянул к Николаю, чтобы обсудить поездку в город. Если честно, не понравился мне наш разговор. Такое чувство, что после ранения Роберта Николай не только хозяйственными работами пытается руководить, но и указывать, что мне делать помимо моих прямых обязанностей. Единоначалие как система управления даже не обсуждалась, каждый из нас брал на себя руководство в той области, где был профессиональнее других. Я никогда не лез в оружейные дела Робби и фортификацию Николая, а они не лезли в мою систему распределения ресурсов. Однако сегодня у меня появилось чувство, что мой собеседник наглеет и прет, как танк, проталкивая какие-то свои идеи. Причем явно тянет одеяло на себя. Ну-ну… По-моему, он слегка ошибается, принимая мое спокойствие за готовность слушать его приказы, облаченные в форму пожеланий.
Сам Николай ехать отказался, сославшись на неотложные дела здесь, на базе. Пришлось немного надавить и забрать у него его зятя, Юрия, вместе с их машиной. И плевать с высокой горки на его бурчание — не пешком же мне идти! Перед поездкой зашел к Альгису, который из-за дождя устроился в мастерской и пытался починить какой-то древний домкрат.
— В город собираешься? — Он поднял голову от работы.
— Да, надо бы машину поискать, взамен «убитого» «рено». Что посоветуешь?
— Искать… Ну, смотри… — Альгис вытер руки ветошью, огладил пышные рыжие усы и начал загибать пальцы. Кстати, на немецкий манер, он не загибал, а отгибал пальцы. — Дизелек вам нужен — это раз. Знаю, ты их не жалуешь, да и Робби не любит, но они больше подойдут. Нужен какой-нибудь джип, лучше всего выпуска до 1995 года, чтобы ненужной электроники поменьше. Я тебе вот что скажу: ищи японца, у них движки вечные, это два. Конечно, лучше бы русский уазик, его в любом поле починить можно куском проволоки, кувалдой и чьей-то матерью, но где его достанешь в Литве-то? И еще, если будет время, присмотри железные бочки, в дорогу запас солярки сделать — это три.
— Ты от Робби эту привычку подхватил — раз-два-три? Любил он под этот счет в конторе дизайнеров строить. Японца, говоришь… Альгис, а может, вместе махнем? Николай не едет, занят, говорит. Придется с нашим тихоней ехать, а я его в деле не видел, стремно слегка.
— Это с Юркой, что ли? Да, — кивнул Альгис, — темный паренек. Все тишком, тишком. Но где ты у нас очень разговорчивых видел? Не на югах живем. Это там народ горячий, у них климат подходящий. Съезди с Юрой. Погода плохая, дождь, видно, до вечера зарядил, значит, зомби много не будет. В автомобильные салоны не лезьте, пустое это занятие, прокатитесь по дворам и улицам. Я здесь побуду, после этих грабителей страшновато мне Асту на базе одну оставлять. Да и Робби ранен. Как он?
— Еще никак, Док сказал — до вечера будет без сознания.
— Ну, раз сказал, значит, знает, что говорит. Видишь, как бывает…
— Что именно бывает?
— Вспомни, как вы с Робби на Дока накинулись, когда он решил в Рамучяй переехать. А он, видишь, приезжает, лечит. Да и мы с Эдгаром вроде как в мире живем. Я к чему это все говорю… — Альгис уселся на стол и задумчиво начал поглаживать усы. — Нет в жизни только черного и белого. Жизнь — она цветная.
— Брось, Альгис! — Я махнул рукой. — Ты еще в политику полезь. Робби говорил, ты любил об истории поговорить? Глупо это.
— Почему? — он удивленно уставился на меня. — Глупо историю знать?
— Нет, глупо ее нынешними мерками мерить, — усаживаясь на табурет, заявил я. — Ты вспомни конец восьмидесятых. Я тогда как раз из армии вернулся. Потом эта независимость, обернувшаяся катастрофой. Вспомнил? К чему я это говорю? К тому, что тогда много про историю языком трепали, тоже все черно-белые пятна искали. Книжки писали, ругались, плевали в прошлое и хором, и соло. Иначе, как глупостью, это не назовешь. В прошлом действовали живые люди, со своими чувствами и настроениями, соответствующими реалиям той эпохи. А мы об этом забываем, оценивая сегодняшним умишком рациональные и иррациональные поступки прошлого.
— Ой, заговорил, как с трибуны! Притом разговор про Дока ты хитро в сторону увел, видно, я прав. — Альгис усмехнулся. — Ладно, иди лучше в город собирайся. Робби за тебя оружие не выберет, так ты уж сам подумай, что возьмешь.
— Ладно, — кивнул я, — и правда, не время сейчас разговоры разговаривать.
Айвар 17 апреля, полдень
Мало того, что Юрка — тихоня, так он еще и тормоз, каких поискать. Полтора часа собирался, козлина! Я, помня привычку Роберта собираться «с запасом», вооружился до зубов. Взял AR-15, бенелли и рюкзак-трехдневку с запасом патронов, еды и с двумя флягами воды. Аста еще всучила плитку шоколада и фляжку с бренди, на всякий случай. Ну, про пистолет я говорить не буду, без него никуда. Наконец-то выехали. Я тихо злился, поэтому в дороге говорили мало, только парой фраз перекинулись, чтобы район поисков обсудить. Решили начать от проспекта Саванорю и по нему двигаться дальше, в сторону Старого города. Помню, как мы, в самом начале, на Лайсвес-аллею съездили. Там зомби такими толпами гуляли, что шансов было ноль целых, ноль десятых. Это нам сейчас на руку — есть вероятность, что мародеры там не особенно порезвились. А погода подходящая, можно рискнуть. Была мысль на автомобильный рынок заехать, на проспекте Тайкос, но, подумав, от этой идеи отказался: он на окраине города, желающие и без нас найдутся.
