Она первой изящным жестом швырнула пачку банкнот в воздух. Гости разноголосо закричали, когда увидели, что на них струится денежный дождь. Мари с любопытством взглянула вниз: полицейские оттесняли гостей, то и дело вспыхивали драки и стычки, каждый старался урвать как можно больше.
– Не жадничай! – закричала Мари и, смеясь, швырнула еще одну пачку денег. Ветер подхватил бумажки и вынес их за территорию виллы, обрушив на головы полицейских за забором.
– А теперь драгоценности! – закричала Маргарита и начала метать в толпу колье, браслеты и броши.
– Это мое! – метался между алчно вопящими гостями и полицейскими герр фон Штраус. Его жена бегала за ним и умоляла что-нибудь сделать и спасти «ее бриллиантики».
– Вот теперь самое время, – сказала Марго и быстро спустилась обратно в спальню. Мари последовала за ней. В комнате никого не оказалось, охранники были внизу, дрались за спикировавшие с неба деньги и драгоценности. Девушки вскоре очутились в саду, где присоединились к дерущимся.
Увидев Мари и Маргариту, Клотильда радостно воскликнула:
– Я уже думала, что они вас арестуют!
– Наша задача – как можно быстрее убраться отсюда, – перебила ее Маргарита. – Пока безумие не прошло, мы должны сбежать!
Они проскользнули мимо полицейских, которые не обращали ни на кого внимания, мимо отчаянно лупящих друг друга охранников и гостей, на четвереньках ползавших по земле в поисках драгоценностей и денег.
– Но почему сработала сигнализация? – спросила Клотильда, когда они оказались в поезде, который увозил их в Париж. – Марго, ты сделала что-то не так?
Маргарита ответила:
– Я действовала так, как мне говорила мадам Цирцея. Она уверяла, что сейф не подключен к сигнализации...
– Она обманула! – ахнула Мари. – Но, Марго, для чего ей это? Ведь мы – лучшие ее воспитанницы!
– Поэтому она и подставила нас, – заметила Клотильда, – мадам не хотела давать нам свободу и предпочла, чтобы ее лучшие воспитанницы сидели в тюрьме, а не вели обыкновенное существование. Или... или она рассчитывала на то, что нас застрелят при попытке к бегству?
Марго призналась:
– Уверена, что Цирцея обо всем знала и намеренно не сказала ничего о сигнализации. Нас арестовали бы в Берлине, судили бы педантичные немцы и отправили бы в местную тюрьму. Цирцея все рассчитала!
– Это значит, что мы больше не вернемся к ней, – сказала Клотильда. – Она предала нас, потому что не хотела отпускать на свободу, наша договоренность с ней потеряла силу!
* * *
Около особняка, в котором располагался пансион мадам Цирцеи, девушки оказались ранним утром. Серая предрассветная мгла окутывала виллу. Марго указала на призрачный свет в одном из окон и сказала:
– Это кабинет Цирцеи, она не спит! Думаю, нам есть, о чем с ней поговорить! Но я сделаю это одна! Цирцея слишком опасна и изворотлива, чтобы мы втроем отправились в ее логово!
Оставив Клотильду и Мари у ворот, Маргарита прошла в дом. Она пробыла в пансионе много лет, и вот наступил день, когда она скажет Цирцее: «Прощай!»
Девушка осторожно подошла к кабинету мадам и замерла.
– Входи, девочка! – услышала она насмешливый голос.
Маргарита подчинилась требованию и толкнула дверь. Мадам Цирцея в шелковом халате и с неизменным длинным мундштуком, в котором тлела папироса, сидела в кресле и просматривала бумаги.
– С возвращением из Берлина тебя, Марго, – сказала Цирцея с наглой ухмылкой. – Но где же твои подружки, почему они не пришли ко мне, чтобы отчитаться в осуществлении успешной операции?
Маргарита подошла к креслу, в котором сидела Цирцея, и сказала:
– Мадам, вам отлично известно, что нас едва не арестовали!
– Еще бы, – ответила Цирцея. – В вечерних газетах только и пишут, что о дерзком ограблении виллы герра фон Штрауса: преступницы раскидали с крыши деньги и драгоценности и спаслись от полиции. Умно, ничего не скажешь, умно, девочка! Я горжусь тобой! За годы, проведенные в моем пансионе, ты из неопытной и робкой дурочки превратилась в умную, знающую себе цену женщину.
Мадам Цирцея затянулась и продолжила:
– Но всему приходит конец, я знала, что ты уйдешь от меня, и это пугало меня. Твои сногсшибательные ограбления позволили мне безбедно жить, и я страшилась этого момента, девочка...
– Мадам, зачем вы это сделали? – спросила Маргарита. – Вы обещали отпустить меня, теперь я понимаю, что в течение этого года вы намеренно поручали мне самые сложные дела, надеясь, что я допущу ошибку и попаду в руки полиции.
Цирцея рассмеялась:
– О, ты чрезвычайно проницательна, дорогая! Но ведь не французской полиции тебе надо опасаться, твой друг и любовник комиссар Дежьен благоволит к нашей маленькой воровке! Если бы вас задержали в Берлине, то следующей же ночью вас троих – тебя, Мари и Клотильду – застрелили бы при попытке к бегству! Ты же знаешь, у меня везде есть свои люди. Вы слишком много знаете, а я не люблю оставлять свидетелей! Ну ладно, оставим это, лучше скажи мне, что ты намерена сделать, когда... когда получишь свободу?
– Вас это не касается, мадам, – ответила Маргарита. – Я начну новую жизнь, надо мной не будет тяготеть прошлое. Мне жаль вас – вы были готовы нас убить, чтобы... чтобы помешать стать счастливыми!
– Не будет тяготеть прошлое! – отшвырнув в раздражении мундштук, заявила Цирцея. – Запомни, ты не сможешь убежать от своего прошлого! Твоя мать была отравительницей и отправила на тот свет полторы дюжины людей, за что ей отрубили голову – и поделом! Я в тот день была в Бертране, специально приехала, чтобы присутствовать на казни маркизы де Вальтруа! И я помню маленькую хнычущую девчонку, которая была вынуждена наблюдать за тем, как ее мать отправляют на гильотину!
– Вы больны, мадам, – сказала спокойно Маргарита. – И если думаете, что у вас получится вывести меня из равновесия, то ошибаетесь. Вы утеряли силу надо мной! Я сама распоряжаюсь собственной судьбой!
Цирцея подскочила, бумаги рассыпались по ковру, она изо всей силы ударила Марго по щеке.
– Я, и только я распоряжаюсь твоей судьбой, мерзавка! Если бы не я, ты давно гнила бы в земле, или забыла, что тебе грозил расстрел за шпионаж? Скажу по секрету, приговор военного суда все еще действителен. Немцы тогда скрыли твое исчезновение, оповестив всех и вся, что приговор приведен в исполнение, но ведь ты исчезла из камеры смертников! Кое-кого в Берлине заинтересует информация о том, что маленькая подлая шпионка, которая к тому же при побеге убила немецкого солдата, пытается начать новую жизнь!
– И вы сделаете это, мадам? – спросила Маргарита.
Цирцея загрохотала:
– О, я сделаю это, девочка! Я сделаю с величайшим удовольствием! Я не позволю тебе начать новую жизнь! Ты недостойна... Ты... Ты...
Мадам подошла к бару, плеснула в бокал коньяку и залпом выпила.
– У вас ничего не получится, – сказала Марго. – Я знаю слишком много ваших секретов, и если меня арестуют, то я не премину сообщить о том, откуда у вас деньги, которые позволяют вести безбедную жизнь, мадам!
Цирцея выпустила из рук бокал с коньяком.
– Ах, ты еще и шантажистка, девочка! Вижу, что мои уроки ты усвоила в совершенстве! Но ты права, Марго, твой арест нанесет удар в первую очередь по моему благосостоянию. И знаешь, что я подумала? Лучше всего, если ты никогда не сможешь рассказать о том, что знаешь! Тогда я буду совершенно спокойна!
Цирцея подошла к двери смежной комнаты, раскрыла ее – оттуда вылетела голландка Мими. В руках она держала кривой нож.
– Привет, Марго, – прошипела девица. – Мадам мне сказала, что ты намереваешься сегодня покинуть нас? Так знай, что мы действительно видимся в последний раз – я тебя убью!
Цирцея поморщилась:
– Мими, прошу тебя, сделай все быстро и без большого количества крови – не порти ковер! Я же позабочусь о твоих подружках Мари и Клотильде, которые ждут тебя где-то рядом. – И она выскочила из комнаты.
Мими кинулась на Марго, та отступила: в глазах ее противницы сверкало безумие и жажда расправы.
– О, как давно я мечтала, что всажу тебе в горло нож! – просипела Мими. – Ты ведь знаешь, что моя любимая тетушка скончалась как-то ночью из-за того, что я неосторожно играла с ножом!
Мими захихикала.
Марго отступила к стене и ответила:
– Всем известно, Мими, что ты намеренно убила ее.
– Ты права, – облизнулась голландка. Длинные рыжие волосы рассыпались по плечам, она походила на ведьму. – Тетушка мне надоела, заставляла молиться по пять раз в день, говорила, что единственный для меня выход – уйти в монастырь. Она мне осточертела, старая святоша!
Мими хихикнула, и Маргарита поняла – девица сошла с ума! И мадам Цирцея использует в своих низких целях безумную Мими!
– Ты мне тоже осточертела, – продолжала голландка, подступая к Марго все ближе и ближе. – Я мечтала, что всажу тебе в глотку нож, и ты истечешь кровью у меня на глазах! До того, как ты появилась в пансионе, все повиновались мне! Ты отобрала у меня эту власть!
