бросил эту привычку называть меня старушкой. Насколько я помню, я на два года, восемь месяцев и шестнадцать дней тебя моложе, старичок!
Я держусь бодро, как будто ожидаю плохих медицинских новостей. Но, похоже, Карла не проведешь. Он садится и протягивает руку, чтобы сжать мою ладонь.
— Так ты хочешь все услышать, так?
— Я… полагаю, что дело в твоей жене, Вивьен, верно? Которая не хочет смириться с ситуацией, что бы ты по этому поводу раньше ни говорил. — Я стараюсь говорить спокойно, не осуждающе. Или, может быть, я стараюсь говорить спокойно, потому что хочу утихомирить биение своего сердца. Карл, с одной стороны, прав, с другой — нет. Я хочу услышать. Но одновременно я самым решительным образом не хочу ничего слушать. Еще больше мне хочется, чтобы меня это не трогало.
Он не смотрит на меня, как будто обращается к дальнему углу, где стоит шкаф и куда не доходит свет настольной лампы. Как будто надеется найти там, в темноте, решение для будничной, тоскливой скуки жизни, от которой он никак не может отделаться.
— «Послушай, — сказал я ей, когда стало ясно, что мне следует уйти… — Мне нужно мое собственное место, где бы я мог жить. Где я бы мог раздумывать над своими собственными мыслями, почитать книгу, или не читать, если мне так заблагорассудится. Место, где бы я мог искать чистую рубашку, не дав этим повод для очередной ссоры». Сначала она вроде бы с этим согласилась. Но шло время, наше раздельное житье становилось все более постоянным… Короче, теперь она боится, что потеряла меня навсегда, понимаешь? И этот страх делает ее в данный момент совершенно невозможной.
Я понятия не имею, как мне реагировать на это признание. Но мне приходит в голову, правда, немного смутно, что если покой и возможность побыть одному и есть то, чего добивается Карл, то зачем ему, с трудом освободившись от одних обязательств, тут же впутываться в другие, со мной?
— Разумеется, такого я не ожидал. — По-видимому, «прочитав» мое молчание и соответствующие мысли, он поворачивается ко мне, без улыбки, но очень нежно. — Ты должна понять, что под тем, что я сказал, никоим образом не подразумевается, что я хоть немного жалею о том, что случилось. Во всяком случае, между тобой и мной.
Пусть так, но никто и не предполагает, что он готов в моем лице заиметь еще один вариант своей жены. То плаксивую, то скандальную, находящуюся в постоянной борьбе за нормальную жизнь с человеком, которого она, вне всякого сомнения, любит.
Что же остается в этой ситуации мне? Столь знакомая роль «другой женщины»? Опять предлагать себя, хотя меня очень тянет в этом смысле уйти на пенсию? Снова связаться с человеком, которому от меня нужно только отсутствие всяких сложностей. Служить жизнерадостным противовесом долгосрочной домашней жизни. Единственная разница между Карлом и Женатиками — в Карла я влюблена. Это, с одной стороны, делает меня требовательной. А с другой стороны, не позволяет мне просто пожать плечами, повернуться и уйти, если мои требования оказываются невыполнимыми.
— Карл, так больше не может продолжаться. Ты не можешь метаться между ее домом и моим. Ты и так вымотался. Надо от чего-то отказаться.
— Я знаю. Но только не это! — Он злится, но не на меня. — Не имею ни малейшего намерения отказываться от тебя. Не понимаю, почему я должен?..
— Я тоже не понимаю, — говорю я. И потом, не зная, что еще сказать, я позволяю ему обнять себя. Как будто мы нашли решение этой проблемы и заработали право скрепить его поцелуем.
Глава пятая
Итак, вы хотите показать вашему псу, кто хозяин! Так называется книжка, которая недавно неожиданно и без приглашения вторглась в мою жизнь. Я знаю, как она называется, потому что Дана специально читает заглавие каждый раз, когда зовет меня во двор на быстрый урок послушания.
«Итак, вы хотите показать своему псу, кто хозяин?» Снова! Знаете, на случай, если я не расслышал — в первые четыреста раз. Тем временем она полностью обходит вопрос, с какой радости я вдруг стал «ее» собакой и что в ней есть такое, что позволяет ей претендовать на роль «хозяйки».
— Начинать дрессировку, — продолжает она читать, — можно в любом возрасте. Даже несмотря на плохое раннее воспитание и решимость взрослого объекта придерживаться устоявшихся вредных привычек.
Фу, какое облегчение! Я хочу сказать, было бы обидно обнаружить, что ее преклонный возраст, плохое воспитание и ослиное упрямство лишат ее той пользы, которую она может получить от моего обучения.
* * *
Это вовсе не так смешно, как кажется. В смысле, ведь было бы очень приятно, не правда ли, выпустить его из машины за городом, рассчитывая, в пределах разумного, что он вернется назад? Ладно, пусть Мерфи — не Фидо Каппа, как Удивительная Грейс. Он даже не Белый Клык. На самом деле, Мерфи собака совсем другого плана. Вовсе не мудрый и не желающий поумнеть, он — просто хитрец. Наверняка уже по этой причине ему пойдет на пользу, если некоторые неровные грани его характера будут сглажены, верно ведь?
Смотрим дальше. «Парфорсный ошейник станет вашим лучшим помощником. Он даст вам возможность вносить исправления и заставлять собаку выполнять вашу команду путем резкого рывка за поводок».
* * *
Быстрый, резкий?.. Дергает и дергает меня за шею, будто я — подвесной лодочный мотор, который отказывается заводиться. Наверное, это наказание за то, что я заснул во время показа видеофильмов про дрессировку, которые она понатащила домой. Например, эти жуткие фильмы, кажется, они называются «Удивительная Грейс», во время которых она пытается заставить меня сидеть смирно и не дремать.
Господи, как же я ненавижу эту хорошую-прехорошую собаку, к тому же любой дурак сразу поймет, что это кобель! Во всяком случае, большую часть экранного времени. На самом деле там целая шайка этих ребят, и каждый — еще более послушный и замечательный, чем предыдущий. Еще раз доказывая — если нужны эти доказательства — что существует очень немногое, чего бы мы не сделали за подачку.
Но если серьезно… неужели эта изящная Грейс и есть то, что кажется Дане очень хорошей собакой? Не ради ли этого идеала мы паримся здесь, во дворе, ни с того ни с сего пытаясь выяснить с помощью насилия, кто же все же хозяин?
* * *
Наверное, в таком тяжелом случае, как Мерфи, разумнее было бы отдать его на обучение специалисту. Кому-нибудь вроде О’Райана, которому нравится играть Пигмалиона в отношении
