Первые затруднения начались около Сеть-Наволока. Утесистые берега этих мест были открыты для ветров и волнений. Даже в штилевую погоду здесь была большая волна, которая не позволяла приставать к утесам. Вооружившись карманными компасами, моряки при каждой возможности высаживались на едва выглядывавшие из воды камни у подножия утесов и, с трудом удерживаясь на них, брали пеленги. За время этих опасных и трудных работ шняка получила повреждения, и Рейнеке, окончив обследование Сеть-Наволока, вынужден был возвратиться в Екатерининскую гавань для починки судна и проверки хода хронометра.
Вечером 14 июня экспедиция направилась к острову Кильдин, но из-за сильной встречной волны морякам пришлось, не дойдя до цели, укрыться за островом Торос. Шняка черпнула воды по пути к острову Кильдин, провизия оказалась подмоченной и частью пришла в негодность. Едва пристали к юго-западному берегу этого острова, как началась буря, которая «мелкие острые обломки шифера несла, как пыль».
19 июня моряки приступили к определению наиболее приметных пунктов Кильдина и описи его берегов. Связав свои наблюдения с описью Ф. П. Литке, Рейнеке направился в речку Зарубиху. Здесь он нашел промышленников. Узнав, что путешественники подмочили свои припасы, коляне поделились с ними хлебом и крупой.
Утром 24 июня экспедиция отплыла на юг, а по пути измерила глубины в Кильдинском проливе и описала часть Мурманского берега, лежащую к востоку от Кольского залива, проведя при этом промер в Зеленецком и Долгом заливах.
В конце июня Рейнеке снова зашел в Екатерининскую гавань, где встретил штурмана Харлова. Отправив своего помощника описывать полуостров Рыбачий и Печенгскую губу, он проверил точность его описи от Уры до Ары в Кольском заливе.[253] Все обстояло благополучно. Опись Харловым была сделана правильно, и Рейнеке вышел вслед за ними к полуострову Рыбачьему. Совместными усилиями Харлов и Рейнеке в несколько дней обследовали его и геодезически связали с описью капитана Литке, выполненной в 1822–1824.
Промерив рейд Вадсё и описав губу Паза, Рейнеке вместе со штурманом Харловым отплыл обратно в Колу. Пользуясь попутным ветром, моряки за короткое время прошли мимо открытых с моря грозных и опасных берегов полуострова Рыбачьего и 3 августа добрались до гостеприимного города Колы. Здесь Харлов заболел. Оставив его в городе, Михаил Францевич вместе со штурманом Казаковым отправился исследовать реку Тулому, впадающую в вершину Кольского залива.
«Пороги и мелководье крайне затрудняли работу», — писал Рейнеке.[254] В шестидесяти километрах от устья путь морякам преградил водопад Падун. Пришлось оставить карбасы и опись вести с берега. Обследовав Тулому до истока — озера Ном, путешественники на обратном пути промерили ее фарватер.
Итак, программа работ экспедицией была полностью выполнена. Но Рейнеке не хотелось ограничиться достигнутыми успехами. У него было намерение пройти на шняке из Кольского залива в Архангельск и осмотреть северо-восточные берега Мурмана. Однако отсутствие денег для расчета с гребцами, покупки судна и найма команды помешало этому. Необходимые деньги прибыли только в конце сентября. Думать о продолжении плавания в столь позднее и знаменитое штормами время было безрассудно. Пришлось остаться в Коле и ждать зимнего пути. Да ему и не особенно хотелось спешить в Петербург, где все напоминало о катастрофе в жизни его друзей. Михаил Францевич вместе со своими помощниками занялся составлением карт и снятием копий с журналов описи кольских берегов.
Туломский водопад.
В первых числах декабря замерзли озера и заливы, и моряки отправились в дорогу.
Через 14 дней прибыли в Архангельск, где Рейнеке задержался на два месяца, чтобы окончательно закончить работу по подготовке карт и журналов.
Лапландские юрты.
Небольшая экспедиция Рейнеке в короткий срок и удивительно малыми средствами совершила большое и важное для науки мореплавания дело. Ею была произведена детальная опись реки Туломы, Кольского залива, острова Кильдин и Мурманского берега, вплоть до границ со Швецией. Описные работы опирались на 13 астрономических пунктов. Были промерены заливы и бухты, которые могли бы служить пристанищем для кораблей. Рейнеке описал очень подробно все якорные стоянки. Особенно его восхитила Екатерининская гавань, с которой «не может сравниться ни одна из бухт северного побережья Мурмана».[255] Одновременно с картами была составлена лоция.
Лапландская экспедиция 1826 года, принесшая богатые дары географической науке, явилась всего лишь прологом к многолетним и замечательным по своему значению работам М. Ф. Рейнеке по всестороннему исследованию Белого моря.
Беломорские скитания
4 марта 1827 года выдающиеся мореплаватели собираются на совет, чтобы избрать руководителя Беломорской экспедиции. И. Ф. Крузенштерн первым подает голос за молодого исследователя Михаила Рейнеке.
«Несмотря на то что трое (Ломен, Юнкер и Моллер) вызывались сами к услугам, — писал Рейнеке, — Иван Федорович предложил мне возглавить экспедицию, в самый день моего прибытия в департамент. Откровенно должен я сказать, что хотя и лестен был такой выбор, но чувствуя как тяжело оправдать его, должен я был подумать; и наконец все-таки решился идти. Не знаю еще, в чем будет состоять инструкция, но Гаврило Андреевич[256] говорил, что главная цель есть определить Северные Кошки».[257]
Адмиралтейский совет согласен с мнением Крузенштерна. Решено труд по описи Белого моря «поручить возвратившемуся из Кольской экспедиции лейтенанту Рейнеке, который… по приобретенной им опытности и оказанному усердию к службе исполнит сие поручение с успехом и пользою».[258]
Представление адмиралтейского совета было поддержано всеми инстанциями, и через несколько недель Рейнеке с радостью принял из рук адмирала Сарычева[259] инструкцию о проведении экспедиции в Белом море. Ему поручалось промерить глубину в «северо-восточной части Белого моря от мыса Воронова к северу по всему пространству до параллели Святого Носа, и особливо для верного определения на картах мелей и банок, лежащих как в окружности острова Моржовца, так и к север-северо-западу от него, простирающихся по восточную сторону корабельного фарватера против Поноя, Орлова носа и мыса Городецкого».[260]
