— Он мне не хозяин! — огрызнулся Адлер. — Больше не хозяин! Меня не интересуют его дела! Революции, передел мира, великие идеи! Плевал я на них! Я устал, слышишь⁈ Устал! Я хочу спокойно жить! И я живу! У меня есть мои девочки! Все остальное меня не волнует!
— Артур ван Геер и Рудольф Хесс считали иначе, — сказал сигиец.
— Какое мне дело, что они там считали⁈ — затрясся Адлер. — Я знать не хочу всю их шайку! Они мне больше не нужны! Я нашел свое место!
— Это не имеет значения.
— Послушай, — торопливо заговорил Адлер, — я много натворил в своей жизни глупостей, но… но это все в прошлом. Его не изменишь, но я… я изменился! Все эти семь лет… каждый день я сожалел о том, что мы с вами сделали. Машиах… это была его идея… Мы даже не знали, что он задумал! Он сказал нам, когда было уже слишком поздно. Я хотел… пытался отговорить его, но… я испугался. Он не терпит ослушания… у меня просто не было выбора!
— Машиах, — сказал сигиец.
— Да… Машиах, да, — закивал Адлер. — Тебе нужен Машиах, да. Он был у меня. Несколько дней назад. Мы разговаривали, но я коротко и ясно дал ему понять, чтобы на меня он больше не рассчитывал!
Сигиец пристально смерил Адлера серебряными бельмами.
— Где он?
— Не знаю, — помотал головой чародей. — Где-то в Анрии. Должен был состояться съезд партии, но из-за убийств… из-за тебя!.. — осенило Адлера. — Это ты их убил! Геера, Хесса, Ашграу, Зюдвинда! Я должен был догадаться!
Сигиец промолчал.
— Послушай, — Адлер снова облизнул губы, — зачем тебе убивать меня? Для чего? Ведь ты и такие, как ты, были просто инструментами в руках того немного старика. Он просто использовал вас. Научил тебя не задавать вопросов, не сомневаться, не думать, просто выполнять приказы. Я тоже выполнял приказ. Ничего личного!
Сигиец молча поставил пистолет на предохранительный взвод. По виску Адлера скатилась капля пота.
— Я… я же никого из вас не убил! Даже тебя не смог!
— Тебе стоило лучше исполнять приказ, — сказал сигиец, приставив пистолет ко лбу Адлера.
— Нет! — пискнул чародей. — Лучше… лучше в спину, чтобы я этого не видел.
Сигиец сощурил глаза, на секунду задумался, нахмурив брови, но все же кивнул и отступил на шаг. Адлер, дрожа всем щуплым телом от ужаса, начал неуверенно поворачиваться к нему спиной.
И вдруг отпрянул от стены и подскочил, невообразимо высоко для обычного человека. Сигиец выстрелил и наверняка попал бы. Но чародей завис в воздухе на мгновение, и горячая пуля просвистела у самого его виска. Он приземлился в десятке футов от сигийца. Рванул на груди рубашку, извлекая из-под нее талисман. Чародей раскрыл было рот, чтобы произнести формулу, но лишь хрипнул, подавившись застрявшим в перехваченной невидимой удавкой глотке словом. Адлера приподняло вверх, потянуло к сигийцу, он неуклюже побежал на носках туфель, словно неумелый танцор балета. Сигиец коротко замахнулся оказавшимся в руке кинжалом, целясь в сердце.
Адлер выставил перед собой ладони. Сильный ветер взметнул фонтан грязных брызг из глубокой лужи и мусор, зазвенело стекло разбившейся о стену пустой бутылки. Сигиец не шелохнулся, ветер лишь раздул полы плаща. Он ударил, но попал в пустоту. Адлер оттолкнулся от врага, отлетел в сторону, удавка, сдавливавшая горло чародея, будто лопнула. Сигиец сорвался с места, вскинул руку, сжимая в кулак. Адлер оттолкнулся от воздуха, отскакивая в сторону, завис над лужей и завертелся, закручивая под собой водяной вихрь, и, обернувшись к сигийцу лицом, с силой выбросил вперед руки. В сигийца ударила волна грязной воды, окатив его с ног до головы. Он лишь успел закрыться рукавом.
Адлер воспользовался выигранными драгоценными секундами, мягко приземлился на ноги в двадцати шагах от противника, высвободил дрожащей левой рукой забившийся под рубашку талисман. Карл ощутил, как его охватывает торжество и предчувствие победы. Он был уверен, что в очередной раз сбежит, как тогда, в двадцать четвертом от надсмотрщиков. Как бегал целый год от ищеек. Как сбежал одним из первых, когда боевики Ложи обложили Кастельграу. Как сбежал от монархистов, когда пал режим Морэ. И как сбежал в тридцать первом, когда кто-то в очередной раз предал надоевшую Адлеру уже тогда революцию.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Он был абсолютно уверен в этом.
— Respondendum! — крикнул чародей.
Адлер ощутил, как заложило уши. Как навалилась тяжесть, а тело сковало льдом, перехватило дыхание и потемнело в глазах.
И когда Адлер уже чувствовал, что проваливается в холодное небытие, что-то дернуло чародея и выхватило на долю секунды из спасительных ледяных объятий подпространства. Адлер крикнул от ужаса, крикнул так, что едва не разодрал глотку, но крик оборвался на половине звука.
И все померкло.
Там, где только что стоял Карл Адлер, в воздухе задержалась невесомая пыль, повторяющая контуры левой половины его тела, и плавно осела на сырую землю.
Из правой половины чародея с мерзким шлепком на дорогу вывалились внутренности и полилась кровь.
Сигиец сощурил глаза, сплюнул попавшие в рот капли грязной воды. Щека со шрамом дрогнула.
Он разжал руку. Половина Адлера упала в кучу мокрой требухи.
Сигиец пошевелил челюстью, скрипя песком и землей на зубах, сплюнул снова. Затем убрал джамбию в ножны. Нашел в потемках пистолет. Снял с головы шляпу, смахнул с нее грязные капли и надел обратно. Отряхнул от воды левый рукав и полу плаща.
Развернулся и молча пошел прочь.
Спустя несколько минут, когда двор опустел, из черного зева ворот фабрики «Циннштайн» с давно снятыми с петель створами, выглянула отощавшая дворняга с крупными проплешинами в свалявшейся от грязи шерсти. Дворняга поводила в темноте мордой, потянула сопливым носом ночной воздух и, осторожно, прихрамывая на правую переднюю лапу и поджав облезлый хвост, затрусила на запах остывающего мяса.
Пес приблизился, осторожно принюхался, затравленно оглянулся по сторонам и жадно вгрызся в сочный кусок человечины, виляя от удовольствия хвостом.
Позже к пиршеству присоединилась свора бродячих псов. Дворняга почувствовала опасность перед более сильными и опасными сородичами, благоразумно скрылась в темноте заброшенной фабрики и забилась в угол.
Закрыв подслеповатые глаза, дворняга широко зевнула, положила окровавленную морду на лапы и удовлетворенно вздохнула, засыпая под лай, рычание и скулеж дерущейся за добычу своры.
* * *
Хильда Нидрих вошла в подъезд многоквартирного дома на улице Искусств и поднялась на второй этаж, остановилась возле двери скромной квартирки и принялась возиться с ключами.
Хильде было двадцать девять лет, и к своим годам она умудрилась остаться вполне миловидной, привлекательной женщиной и сохранить почти все зубы. Вот уже год она работала на одного хэрра по имени Жермен де Шабрэ. Несмотря на тьердемондское имя, в нем совсем не чувствовалось ничего заграничного, хотя хэрр Жермен частенько вворачивал иностранные словечки на разных языках, каких Хильда не знала. А еще витал в каких-то облаках, лежа на диване, водил перед собой руками, словно картины малевал, и постоянно читал стихи собственного сочинения. Хоть в поэзии Хильда ничего не смыслила, но подсознательно чувствовала, что рифмы хэрра Жермена хромают, словно им ноги отдавило груженой телегой.
Этот хозяин вообще был какой-то странный. Какой-то жеманный, манерный, ухоженный, как благородная девица, и не проявлял к Хильде никакого интереса. То есть пару раз называл какой-то древней богиней, уверял, что с нее хоть сейчас статую лепить, но не пытался юбку завернуть и даже по заднице ни разу шлепнул. Предыдущий работодатель — между прочим, почтенный семьянин — только и ждал, когда супруга с детьми отъедет на прогулку и тут же зажимал Хильду в углу. Хорошо приплачивал за старание и молчание.
Этот же… всего лишь просил убираться пару раз в неделю да сготовить обед. Хильда не жаловалась. Платил хэрр Жермен хорошо, работой не загружал и был не особо требователен. Даже ключи от квартиры дал, поскольку частенько отсутствовал, а чистоту любил.
