— Да, — согласился Ротерблиц. — Это, конечно, ни о чем не говорит, мало ли в Анрии нуворишей с дурными манерами и, хм, нехваткой зубов, — развел чародей руками. — Но вот что интересно: в ту пятницу в гостиницу «Империя» пытался вломиться некий провинциал, слишком переоценивающий свои финансовые возможности. Швейцар запомнил его имя, Ганс Штизель, и раздражающую манеру улыбаться, как — хм, цитирую — «беззубый сельский дурачок». Это, конечно, всего лишь совпадение, но произошло это буквально перед самым приездом убитого той же ночью хэрра ван Геера. Чуть позже в «Пивной Хуберта» некий, хм, мужчина оставил приличную сумму в тридцать крон, напившись, как это говорится, до чертиков. Но вопреки всем прогнозам работников пивной умудрился не только уйти на своих двоих, но и отправиться в публичный дом, о чем и заявил во всеуслышание. Кстати, где найти приличный и по сходным ценам, но с безвкусным названием «Волна страсти», ему подсказали там же, в пивной.
Бруно крепко зажмурился. Это он и сам помнил плохо, но вроде бы в бордель его направил тот самый официант, который без устали бегал за пивом. Наверно, Бруно чем-то ему приглянулся, потому Маэстро и умудрился изрядно нажраться не на все деньги.
— Хм, оставим достижения на любовном поприще на совести кутилы, — усмехнулся Ротерблиц. — Нас интересуют показания владельца дома греха, который рассказал, что утром за ночным гулякой пришел, хм, некий человек, внешность которого каким-то немыслимым образом совершенно не отложилась ни в чьей в памяти, хотя его видели все. А вот самого гуляку запомнили хорошо. Особенно его добродушную, слегка глуповатую, но такую располагающую улыбку и дырку вместо переднего зуба, которую… хммм… жрицы любви сочли милой и привлекательной. Хотя, возможно, это обусловлено тем, что кутила был очень щедр. Кстати, блудница, с которой он уединился, рассказывала, как он жаловался на нелегкую жизнь и, хм, советовал никогда не брать деньги у сумасшедших. Правда, развить свою философскую мысль так и не смог — алкоголь сморил раньше, — печально вздохнул чародей и пожал плечами.
Бледное лицо Маэстро насытилось краской. Мышцы не выдержали напряжения, расслабились, и он издал непроизвольный вздох.
— Потом на Тресковой улице, — немного помолчав, проговорил Ротерблиц, — кто-то совершил налет на ломбард Томаса Швенкена. Это, хм, происшествие обязательно попало бы в газеты, если бы Адольф Штерк лично не пригрозил газетчикам расправой, но нехорошие слухи даже сам босс риназхаймцев пресечь не смог. Говорят, после налета ломбард еще и разграбили и едва не убили его владельца, который только чудом умудрился сбежать от толпы. Где он скрывается, неизвестно до сих пор. Кстати, знаете, что хэрр Штерк пообещал сделать с… хм, негодяями, посмевшими безобразничать на его территории?
Бруно спазматически сглотнул.
— Вам лучше, хм, не знать, — виновато улыбнулся Ротерблиц. — Да и вряд ли смогу передать его слова. Я — человек культурный и не привык так выражаться…
— Выебать их трупы в пустые глазницы, — услужливо подсказал ван Блед с мерзкой ухмылкой. — Это для начала…
Ротерблиц повернулся на «коллегу» и поморщился, а затем вздохнул, закатив глаза.
— А еще той же, хм, ночью после налета на ломбард, — сказал он и взглянул на Бруно, — на Мачтовой улице кто-то устроил резню и перебил всю банду Виго ван дер Вриза, известного по кличке «Вешатель». Знаете, хэрр Бруно, если известие о погроме в ломбарде привело Штерка в неистовое бешенство, то известие о том, что, хм, кто-то открыто развязал против него войну… — Ротерблиц сокрушенно покачал головой. — Между прочим, он подозревает, что эту провокацию устроили люди Панкраца Пебеля, с которым у Штерка очень, хм, натянутые отношения. Догадываетесь, чем это может закончиться?
Бруно энергично и отчаянно замотал головой.
— Вы связались с опасным, безжалостным и коварным человеком, хэрр Бруно, — сказал чародей после паузы. — С настоящим мясником, который за неполных две недели оставил за собой дорожку из дюжины трупов. Как знать, не оказались бы вы следующим, если бы мы, хм, вовремя не спасли вас? Мы рассчитываем на ответную услугу: вы рассказываете, где его можно найти, тогда мы, хм, отпускаем вас и гарантируем вам безопасность и надежную защиту.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Бруно украдкой взглянул на ван Бледа, догадываясь, какая защита самая надежная.
— Хм, или продолжаете молчать, — вздохнул Ротерблиц. — Тогда за вас возьмется мой коллега. Уверяю, вы заговорите. Но не волнуйтесь, мы вас не убьем. Мы же не какие-то мясники, получающие удовольствие от человекоубийства. Мы просто… хм, отдадим вас Бертраму Беделару. Или самому Адольфу Штерку. Он тоже найдет, о чем с вами побеседовать…
— Вряд ли… — просипел Бруно.
— Хм, что? — насторожился чародей.
— Вряд ли отдадите меня Штерку, — поморщившись и прочистив горло кашлем, тихо сказал Бруно. — Пока мы тут ля-ля, он уже наверняка спрашивает Штерка, где Маши-как-его…
На пол хлынула вода. На всю комнату прогремело ругательство отряхивающего полы намокшего сюртука ван Бледа, соскочившего со стола. Ротерблиц замер, подозрительно смерив Маэстро взглядом исподлобья.
— На вашем месте я бы, хм, относился к делу серьезнее, — нравоучительно заметил чародей.
— А я, бля, не серьезен, что ли? — нервно рассмеялся Бруно. — Он же ебнутый — ему вообще все похую! Виго ему сказал, что Штерк знает, где этот Машимах, вот он к нему и пошел.
— Машиах? — уточнил Ротерблиц. Ван Блед подошел к коллеге и встал рядом.
— Ну да.
Чародеи растерянно переглянулись.
— Слушайте, — Бруно облизнул губы, — я вообще к вашим разборкам никаким местом. Я не знаю, кто вы такие, не знаю, кто этот ваш Машихам, не знаю даже толком, кто он такой! Меня вообще здесь быть не должно! Я всего лишь показал ему дорогу. Ежели б я знал, как мне аукнется та сраная накуда…
— Заткнись! — прошипел сквозь зубы ван Блед. — Не выделывайся. Лучше бы тебе говорить все, как есть.
— Так я и сказал, — мученически простонал Бруно и всхлипнул. — Если он вам так нужен, идите к Штерку. Может, успеете и застанете хоть кого-нибудь живым.
— Ты ходишь по тонкому льду, — зло прищурился ван Блед, занося напряженный кулак. Ротерблиц перехватил его руку в запястье.
— Когда он ушел к Штерку? — спросил чародей.
Бруно болезненно поморщился — вновь начинала раскалываться голова.
— А когда вы меня у «Слона» взяли?
— Пару часов назад.
— Ну вот, пару часов назад и ушел, наверно. Ежели б вам не взбрело в голову гоняться за мной, а просто подождать, вы бы с ним и поговорили уже. Он же со мной в «Слоне» был!
— В «Морском слоне» не было ни одной живой души, — сказал ван Блед.
— Конечно! — Бруно едва сдержал нервный смешок. — Он же всех там перерезал! А вы думали, чего народ на улицу так ломанулся!
— Кого «всех»?
— Ублюдков Беделара, кого ж еще?
— Так, — Ротерблиц потер переносицу пальцами. — Рассказывайте, хэрр Бруно.
— А чего мне рассказывать-то? Он сказал: «Надо к Штерку». А я ему: «Ты совсем уже? Ты Виго подвесил, а потом отпустил!» А он… — Бруно тяжело вздохнул, унимая дрожь. — Ничего не сказал, просто притащил меня сегодня утром в Модер…
Глава 23
Фриц сковырнул гнойную язву на ноге. У него их было много, в отличие от ног. Правой он лишился из-за гангрены еще пару лет назад, да и левой оставалось недолго. Но Фриц особо не печалился. У него была простая арифметика жизни: когда обе ноги были на месте, подавали плохо, приходилось подворовывать, а иногда и зажимать в темной подворотне припозднившихся прохожих, чтобы расплачиваться с Беделаром вовремя. Когда одну ногу оттяпали, подавать стали значительно лучше, а Беделар стал забирать меньшую долю. Значит, логически рассуждал Фриц, если ног не будет совсем, подавать станут в два раза лучше, а Беделар будет забирать еще меньше.
Язвы свои Фриц любил и всегда выставлял напоказ. Они прекрасно демонстрировали его неимоверные страдания и подтверждали, что в этом мире не осталось справедливости. О какой справедливости можно заикаться, если даже ветеран тьедемондской компании, лично принимавший поздравления от генерала, а ныне фельдмаршала Альбрехта фон Беренхолля, вынужден побираться на замызганных анрийских улицах? Конечно же, те, кому делалось больно от несправедливости, из милосердия и желания сделать этот мир хоть чуточку справедливее и добрее, охотно подавали брошенному ветерану, потерявшему ногу в боях против революционной заразы, поразившей Ландрию, как гнойная чума. Особенно были щедры такие же ветераны и отставные солдаты, которым повезло пройти войны и вернуться целыми. А стоило им услышать о Нордвальдском полку, где служил Фриц, они всегда подбрасывали пару лишних зильберов, а то и крону.
