Сол тряхнул головой. Разумом он понимал, что сделал ошибку, но в душе испытывал невероятное облегчение от того, что рассказал, а потом и пересказал свою историю. Теперь у него были партнеры, они действовали, и это внушало Солу уверенность. Он почти безмятежно сидел в машине Джентри, довольствуясь своей ролью – ждать.
Сол чувствовал, что устал. Он знал, что усталость эта была чем-то большим, чем результат бессонных ночей и жизни на сплошном адреналине, это было болезненное изнеможение, острое, как боль в поврежденной кости, и застарелое – еще с Челмно. Утомление, постоянное и никуда не исчезающее, как татуировка на запястье, уйдет с ним в могилу, а дальше будет еще вечность такой же усталости.
Сол тряхнул головой, снял очки и потер переносицу. Нет, так нельзя. Мировая скорбь – это скучно. Другие страдают от нее еще больше, чем страдаешь сам. Он вспомнил ферму Давида в Израиле, свои собственные четыре гектара, далеко от садов и полей, пикник, который они устроили с Давидом и Ребеккой незадолго до того, как он уехал в Америку. Дети Давида и Ребекки, близнецы Арон и Исаак – в то лето им было не больше семи,– играли в ковбоев и индейцев в каменистых оврагах, где когда-то римские легионеры гонялись за израильскими партизанами.
«Арон»,– вспомнил Сол. У них по-прежнему была назначена встреча в субботу после обеда, в Вашингтоне. Сол почувствовал, как все у него внутри сжалось при мысли, что он вовлек в этот кошмар еще одного человека, и совершенно напрасно. Что ему удастся узнать?
Молодые родители и девочка вышли из клиники, следом за ними появился доктор. Он пожал руку главе семейства, и они уехали. Сол только сейчас заметил, что дождь прекратился. Из двери вышли Джентри и Натали Престон, обменялись несколькими фразами со старым доктором и быстро направились к машине.
– Ну? – спросил Сол, когда шериф уселся за руль, а Натали устроилась на заднем сиденье.– Что там?
Джентри снял шляпу и вытер платком лоб, затем опустил окно со своей стороны до упора, и до Сола донесся запах мокрой травы и мимозы. Шериф глянул назад, на Натали.
– Расскажите ему, хорошо?
Девушка глубоко вздохнула и кивнула. Видно было, что она потрясена и обескуражена, но голос ее звучал твердо:
– В кабинете доктора Кольхауна есть небольшая комната для наблюдения с односторонним зеркальным окном. Родители Алисии и мы могли наблюдать за всем, ничему не мешая. Шериф Джентри представил меня как свою помощницу.
– В рамках данного расследования это именно так, если вдаваться в технические детали,– тут же вмешался Джентри.– Я мог бы сделать вас представителем шерифа, но это разрешено лишь тогда, когда в округе объявлено чрезвычайное положение.
Натали улыбнулась:
– Родители Алисии не возражали против нашего присутствия. Доктор Кольхаун применил небольшой аппарат, чтобы загипнотизировать девочку,– нечто вроде метронома с лампочкой…
– Да-да.– Сол пытался подавить нетерпение.– Так что сказала девочка?
Взгляд Натали, казалось, был обращен внутрь, когда она вновь представила эту сцену.
– Доктор заставил ее вспомнить тот день, прошлую субботу, во всех деталях. До гипноза, когда девочка только вошла в комнату, лицо ее было застывшим, бесчувственным, почти вялым, а тут она загорелась, стала оживленной. Она разговаривала со своей подружкой Кэтлин – с той, которую убили… Они с Кэтлин играли в гостиной миссис Ходжес. Сестра Кэтлин, Дебора, сидела в другой комнате, смотрела телевизор. Вдруг Кэтлин бросила куклу Барби, выбежала из дома, пересекла двор и заскочила в дом миз Фуллер. Алисия кричала ей что-то, стоя во дворе…– Натали поежилась, словно ей стало холодно.– А потом она замолчала, лицо ее снова застыло. Она сказала, что больше ей не велено рассказывать.
– Девочка была по-прежнему под гипнозом? – спросил Сол.
– Да, но она не могла описать, что случилось дальше,– ответил Джентри.– Доктор Кольхаун пытался разными способами помочь ей, но она просто смотрела перед собой пустым взглядом и твердила, что ей не велено больше ничего рассказывать.
– И все? – спросил Сол.
– Не совсем,– сказала Натали. Она посмотрела в окно на умытую дождем улицу, затем снова взглянула на Сола. Ее полные губы были теперь напряженно сжаты.– Потом доктор Кольхаун сказал: «Ты входишь в дом, который стоит через двор от вашего. Скажи нам, кто ты». И тут Алисия, не медля ни секунды, произнесла совершенно чужим старушечьим голосом: «Я – Мелани Фуллер».
Сол выпрямился. По коже у него пробежали мурашки, словно кто-то дотронулся до спины ледяными пальцами.
– Тогда доктор Кольхаун спросил ее, может ли она, Мелани Фуллер, сказать нам что-нибудь,– продолжала Натали.– Лицо маленькой Алисии вдруг постарело, на нем появились морщины и складки, которых не было несколько секунд назад, и она прошептала тем же мерзким голосом: «Я доберусь до тебя, Нина». А потом она повторяла эту фразу, с каждым разом все громче. Под конец она уже кричала.
– Бог мой! – простонал Сол.
– Доктор Кольхаун тоже был потрясен,– сказала Натали.– Он успокоил девочку и вывел ее из состояния гипноза, сказав, что она будет чувствовать себя довольной, счастливой и отдохнувшей, когда проснется. Только она вовсе не чувствовала себя счастливой. Выйдя из транса, Алисия стала плакать, пожаловалась, что у нее болит рука. Ее мать сказала, что это был первый случай, когда девочка пожаловалась на боль в сломанной руке с тех самых пор, как ее нашли на улице той ночью.
– А что думают ее родители про этот сеанс с доктором Кольхауном? – спросил Сол.
– Они очень расстроились,– ответила Натали.– Когда девочка стала кричать, мать Алисии с трудом удержалась, чтобы не броситься к ней, но после они, похоже, испытали огромное облегчение. Отец сказал доктору Кольхауну, что даже боль в руке и слезы лучше, чем совершенно пустой взгляд и молчание.
– А доктор Кольхаун? – спросил Сол. Джентри положил руку на спинку сиденья.
– Док говорит, что это похоже на нервный срыв, индуцированный травмой. Он порекомендовал обратиться к психиатру, своему знакомому из Саванны, который специализируется на детских болезнях такого рода. Потом они подробно обсудили, хватит ли на это денег, полученных Кайзерами по страховке.
Сол кивнул, и все трое немного посидели в полном молчании. Лучи вечернего солнца прорвались наконец сквозь тучи и осветили листву деревьев, покрытую каплями дождя. Сол вдохнул запах свежескошенной травы, и ему трудно было поверить, что сейчас декабрь. Он чувствовал себя подвешенным в пространстве и времени, во власти течений, которые несли его все дальше и дальше от знакомого берега.
– Предлагаю пообедать где-нибудь, а заодно обсудить это дело,– сказал вдруг Джентри.– Профессор, вы вылетаете завтра в Вашингтон утренним рейсом, верно?
– Да,– подтвердил Сол.
– Что ж, тогда поехали,– улыбнулся Джентри.– Обед за счет администрации округа.
Они пообедали в отличном ресторане на Брол-стрит в Старом городе, который славился своими блюдами из морепродуктов. У дверей стояла очередь, но, когда метрдотель увидел Джентри, он моментально провел их к боковому входу, где как по волшебству появился свободный столик. Зал был забит до отказа, так что они предпочли разговаривать на нейтральные темы – о погоде в Нью-Йорке и Чарлстоне, о фотографии, о кризисе с захватом иранцами заложников, о недавних событиях в Нью-Йорке и в Америке вообще. Только что прошедшие президентские выборы никого из них особенно не порадовали. Покончив с кофе, они вернулись к машине Джентри за плащами и свитерами, а потом пошли вдоль стены Батареи.
Вечер был прохладным и ясным, остатки облаков развеялись, и на зимнем небе стали видны созвездия. К востоку, за гаванью, сияли фонари Маунт-Плезант. Небольшое судно с зелеными и красными навигационными огнями прошло мимо мыса вдоль дорожки, отмеченной буйками. Сзади светились желтые и оранжевые окна дюжины старинных домов.
Они остановились на набережной. Внизу, метрах в трех, о камни плескалась вода. Джентри оглянулся, убедился, что вокруг никого нет, и тихо спросил:
– Ну, что дальше, профессор?
– Отличный вопрос. У вас есть какие-нибудь предложения?
– Ваша предстоящая беседа в Вашингтоне имеет отношение к тому, что мы обсуждаем? – поинтересовалась Натали.
– Возможно,– уклончиво ответил Сол.– Но я узнаю об этом после. Прошу прощения, что не могу сказать ничего более конкретного. Тут затронуты родственные отношения.
– А как насчет того парня, который за мной гонялся? – спросил Джентри.
– Ах, да,– вспомнил Сол.– Вам что-нибудь сообщили о нем из ФБР?
– Абсолютно ничего.– Шериф покачал головой.– Автомобиль был украден в Роквилле, штат Мэриленд, пять месяцев назад. А с мертвецом еще хуже – никаких следов, по которым его можно было бы опознать. Ни отпечатков пальцев, ни зубоврачебных карт челюстей – ничего.
– Так часто бывает? – спросила Натали.
