– Прежде чем я уйду, – сказал Захария, – я хочу вручить тебе вот это.
И Захария вытащил из-под накидки кожуру граната, казавшуюся грязной, кожуру размером в пол-ладони. Но, внимательно присмотревшись, Иисус увидел, что на кожуре тлеющей лучиной были написаны слова. Он бережно взял кожуру. Три слова, почти стертые, но еще различимые.
– Наш учитель носил это в своем поясе, – объяснил Захария. – Он нам сказал, что завещает это тебе.
Иисус, удивленно приподняв брови, задумался. Значит, Иоканаан, развернувшись, устремил свой взгляд совсем в иную сторону. Когда Иисус поднял глаза, то увидел, что ученики Иоканаана ушли. А его учеников тоже не было рядом с ним. Он побрел по берегу моря, присел на корточки на грязный песок и засмотрелся на паруса, колыхавшиеся на серебряной водной глади. Почему духовная катастрофа не нашла отражения в материальном мире? Разве они не были связаны между собой? Разве рыболовы не знали, что Иоканаана обезглавили? А если знали, почему отправились ловить рыбу? Неужели люди будут продолжать вести себя столь бесстыдно до самого последнего дня? У Иисуса словно камень лежал на сердце. Около берега из воды выпрыгнула рыба. Возможно, перед казнью губы Иоканаана задрожали. Сейчас во рту у него полно песка. Флюиды его тела просачивались сквозь кожу, кровь, желчь, мочу, глазное яблоко, отчего высыхали мирра и алоэ, чернели и твердели повязки и саван, обретая цвет родной земли. Губы человека, бьющего когда-то мальчиком, обтянут зубы, а зубы вскоре выпадут. Останется лишь череп. Прежде все это было наполнено любовью и ожиданием любви. Сначала Иоканаан не любил никого, кроме Иисуса, и эта любовь была обширнее, чем жизнь, которая привела его к смерти. Он любил Бога через Иисуса, а Иисуса в Господе. Две стороны одной монеты, если не принимать во внимание, что монета стеклянная и одновременно можно было видеть обе ее стороны.
Иисус встал и бросил кожуру в море. Кожура некоторое время держалась на поверхности, но затем напиталась водой и утонула. Там плоть утонула в песке, а здесь слова погрузились в воду. Но слова упокоились с миром. А Иоканаан – принял ли он смерть спокойно? Вопрос мучил Иисуса, словно заноза в теле. Был ли Иоканаан удовлетворен поведением своих учеников, тех, кого послал к нему, чтобы задать этот жуткий вопрос: «Ты Тот, Кого мы ждем?» Иисус покраснел, едва вспомнив о вопросе, который Захария задал ему напрямик, ибо этот вопрос означал: «Ты Мессия или самозванец? Прав я или ошибаюсь?» Сам вопрос был равносилен оскорблению, поскольку между ними не существовало относительно тесной связи. И то, как вел себя Захария при последней встрече, тоже не принесло Иисусу облегчения. Достаточно вспомнить о том, с какой твердостью Захария сказал, что Иисус – Мессия, ибо так говорил Иоканаан! Иными словами, Иисус был Мессией только для Иоканаана. Ведь Иоканаан посвятил Иисуса, а это означало, что человек, посвященный в Мессию, обладал сакральной властью, превосходящей власть самого Мессии! Одним словом, Иоканаан был посланником Бога, а Иисус – всего лишь своего рода проконсулом! Иисус тяжело вздохнул и стал искать опору в других словах Иоканаана: «Я недостоин понести обувь Его». Да, он так сказал, но это случилось, когда они только встретились, после того как Иисус вернулся из путешествия, а Иоканаан давно ждал прихода Мессии во славе. Ученики Иоканаана не питали к Иисусу особых чувств, ведь, хотя Иоканаан и не отрицал, что Иисус – Мессия, он сурово осуждал его учеников до последнего вздоха. И свидетельством тому служили слова Захарии: «Мы не собираемся следовать примеру твоих учеников».
Да, ученики Иисуса не постились! Конечно, он мог бы наложить на них пост в первый и пятый день недели, как это делали правоверные иудеи, фарисеи и сами ученики Иоканаана. Поститься! Мыть руки каждый раз, когда садишься за стол! Неужели Иоканаан не устал от ритуалов ессеев? Видимо, нет. Иисус покачал головой. Для чего нужен пост? Чтобы выразить раскаяние в грехах, если таковые имеются, или же наказать самого себя за грехи? Нет, пост был наказанием, которое вменяли себе иудеи, саддукеи, фарисеи, назореи, ессеи, раввины и доктора. Эти люди исповедовали принцип «око за око, зуб за зуб». Ты оскорбил Бога, значит, плати! Лиши себя еды! Ты хочешь Ему понравиться – так принеси ему пищу! Иисус покраснел от негодования. Для них Бог был мытарем, забиравшим свою долю еды! Немыслимо! Словно каждый мог заплатить Богу Его долю! Вот почему сложилось представление, что, если люди не совершали грехов, они были ничем, если они не постились и не мыли руки перед едой, они наносили Богу оскорбление, а если они не желали наказывать сами себя, они накликали на свою голову месть общества. Такую точку зрения разделял и Иоканаан. А ведь мытари требовали только долю кесаря…
Но Иисусу пришлось прервать свои размышления. Ему навстречу бежали несколько человек.
– Учитель! – кричали они.
Иисус узнал их. Это были жители Капернаума: Фиаби, изготавливавший бочонки для засолки рыбы, плотник Саул, собрат Зибеона и Илии по ремеслу, рыболовы Иуда и Баба, приятели Андрея и Симона-Петра, и еще два молодых человека, сыновья рыболовов.
– Они отрубили Иоканаану голову! – задыхаясь, воскликнул Саул, когда они приблизились к Иисусу.
Иисус кивнул, давая понять, что уже знает об этом. Ученики Иоканаана не сидели сложа руки и быстро оповестили весь город о случившемся. Плотник упал на колени и принялся целовать руки Иисуса. Затем он вскинул руки к небу, горько оплакивая столь ужасную судьбу Иоканаана.
Какое красноречие! Неужели Саул пытался убедить сам себя?
– Око за око! – кричал Саул и бил себя в грудь. – Сегодня вечером мы обезглавим одного из солдат гарнизона!
Все с жаром одобрили предложение, страстно повторяя слова Саула. Однако спокойствие Иисуса охладило их горячие головы.
– Разве чья-то жизнь стоит жизни Иоканаана? – спросил Иисус.
– Обезглавим трех солдат, – решил Фиаби.
– Даже если вы обезглавите всех римских солдат, вы не вернете Иоканаана к жизни. К тому же солдаты гарнизона Капернаума подчиняются Риму, а Иоканаана арестовали охранники Ирода. И что будет потом с вашими женами и детьми? Уцелеют ли они в кровавой бойне, которую вы спровоцируете?
– Но… учитель! – запротестовал Баба. – Неужели мы должны молча сносить наше горе? Весь город охвачен ужасом!
– Неужели вы почувствуете облегчение, когда ваше горе перерастет в убийственную ярость? – спросил Иисус.
– Ты забыл о чести! – вскричал Саул.
Повернувшись лицом к Иисусу, он буквально жег его взглядом своих воспаленных глаз.
– Разве Иоканаан не был твоим предшественником? Неужели ты позволишь его телу разлагаться, не сказав ни единого слова, подобающего при трауре?
Иисус скрестил на груди руки.
– Иоканаан был моим родственником, а не только предшественником, как ты выразился. И если есть человек, который обязан встать на его защиту, так это я. Но если вы его так сильно любили, если он занимал столь много места в ваших сердцах, почему вы не пришли ему на помощь, когда его арестовали? А если он был моим предшественником, не стоит ли мое слово его слова? Послушайте меня и забудьте о мести!
Иисусу не удалось их переубедить. Они стояли и пристально смотрели на Иисуса, но он спокойно выдержал их взгляды. Понимая, что он не изменит своего мнения, они пробормотали, что должны посоветоваться со старшими, и разошлись. Иисус остался в одиночестве. Еще одна проблема! Вскоре по городам и селениям Галилеи, оповещенным учениками Иоканаана, разнесется призыв к убийствам. Прекрасная возможность погубить Иисуса! Иисус вернулся в город, думая, что должен как можно скорее покинуть Капернаум, хотя его ученики еще не собрались. Если он останется в Капернауме, ему придется иметь дело с разгоряченной толпой, которая будет требовать, чтобы он возглавил восстание. Подойдя к дому Симона-Петра, Иисус увидел Андрея, сидящего на корточках на пороге. Раз Андрей вернулся, значит, и Симон-Петр был дома. В одной руке Андрей держал луковицу, в другой – хлеб. Он, конечно, не мыл рук перед едой. Едва завидев вдали Иисуса, Андрей бросился ему навстречу, продолжая держать луковицу и хлеб.
– Учитель! – воскликнул Андрей, крепко обнимая Иисуса.
Первое проявление нежности за очень долгое время. Иисус чуть отстранился.
– Где твой брат? Где остальные? Мы должны покинуть Капернаум как можно скорее.
– Симон-Петр спит, – ответил Андрей.
Не успели Иисус и Андрей войти в дом, чтобы разбудить Симона-Петра, как возбужденные голоса заставили их обернуться. Еще одна группа людей пришла, чтобы изложить Иисусу свои требования. Иисус вышел на улицу, а Андрей наблюдал за происходившим из дома.
– Мир вам, – сказал Иисус.
– Учитель, – заговорил толстощекий молодой человек. – Язычники должны заплатить за кровь Иоканаана.
– Никто не имеет права вершить правосудие от собственного имени, особенно ради мести за святого человека.
