– Что – если только? – произнес Ирод, резко откинув голову назад» поскольку не ожидал, что пальцы массажиста так сильно нажмут ему на грудь.
– Если только самому тебе нечего делить с этим Иисусом. Что ты собираешься делать в Иерусалиме? Ты потребуешь арестовать Иисуса? Но тогда произойдет то же самое, что случилось с Иоканааном, – сказал Манассия.
Ирод омыл лицо свежей водой, которую принес раб в кувшине, и протер глаза.
– Ты забываешь, что именно в Галилее, на территории, находящейся в моей юрисдикции, у Иисуса больше всего последователей. Мои соглядатаи доносят, что он покорил всю Галилею. И кто знает, какую выгоду может из этого извлечь старая обезьяна Анна, который, опираясь на Агриппу, попытается уничтожить меня!
– Ты заигрываешь с опасностью, Ирод, – заговорил Манассия. – Это следует из того, что ты уверяешь, будто Галилея завоевана Иисусом. Где бы Иисуса ни арестовали, его арест повлечет за собой большие неприятности для властителя Галилеи.
– Посмотрим! – сухо отозвался Ирод.
Тетрарх вышел из бассейна и позволил рабу обтереть свое тело. Растерянный Манассия остался сидеть в бассейне.
Чуть позже царская галера Ирода Антипы, нагруженная железом, на всех парусах спешила к противоположному берегу Мертвого моря. Сорок гребцов усердно работали веслами на палубах биремы, а десять матросов и капитан, стоя на мостике, изо всех сил натягивали грот и фок. Ирод сидел под балдахином. Манассия и Иешуа стояли по бокам. Недалеко несли вахту стражники. Шесть лошадей из царской конюшни ржали в стойлах, специально оборудованных для них на корме. Несмотря на ветер, солнце всем своим жаром обрушилось на свинцовые воды, поднимая пар, который устремлялся к берегу, сверкая, словно вода, – иллюзия воды на поверхности мнимой воды, которая не могла утолить жажду. Гребцы изрыгали гневные проклятия. Ирод смутно слышал их голоса, погрузившись в размышления о свете, похожем на спящего Левиафана, покрытого липким потом, в то время как бульканье в желудке сливалось с нервным пережевыванием мыслей в мозгу. Манассия уголком глаза следил за Иродом, пытаясь предугадать ход событий, а также – мыслей своего повелителя. Но его отвлекали посторонние мысли – то об Иродиаде, которая побелела от ярости, узнав, что ее собираются оставить одну в крепости Махэруза; то о блаженстве, которое он испытает в публичных домах Аидды или Иерихона, куда собирался непременно заглянуть. Расстроившись, он уже дремал, когда, несмотря на жару, его озарило откровение, невыносимое отражение смеси густых паров ночного возлияния, ядовитой влаги утреннего недомогания и безымянных тревог. Ирод испытывал страх! Ирод боялся Иисуса, поскольку полагал, что галилеянин и в самом деле был Мессией! Как же он этого раньше не понял?! Вот истинная причина неожиданного возвращения в Иерусалим! Манассия хлопнул себя рукой по бедру, и тетрарх от неожиданности подскочил.
– Что еще? – недружелюбно спросил Ирод.
– Эти проклятые мухи…
Ирод вновь впал в оцепенение, а вскоре даже захрапел. Манассия опять принялся обдумывать сложившуюся ситуацию, внезапно ясно высветившуюся благодаря его интуиции. Иродиада была зачинщицей казни Иоканаана. Ирод согласился на эту казнь скрепя сердце, околдованный своей падчерицей. Теперь, и это было первым и единственным ощущением, которое Ирод выразил при разговоре в бане, он сожалел о смерти Иоканаана и дал волю чувствам, оставив Иродиаду в Махэрузе. Он считал, что Креститель был святым человеком, возможно, пророком, и опасался, как бы его казнь не побудила Иисуса к мести. Ироду никогда не приходилось непосредственно сталкиваться с Иисусом, но он его боялся. Почему? Потому что галилеянина считали Мессией. А тетрарх, который ловко дергал за веревочки, проводя собственную политику, плохо разбирался в религиозных проблемах, особенно такого уровня. Мессия! Это был опасный враг, даже для тетрарха, ставленника Тиверия. Манассия почувствовал, как кто-то смотрит ему в затылок. Он обернулся и поймал на себе взгляд лисьих глаз властителя, сына самаритянки Мальфасии. Проклятое отродье!
– Что там копошится в твоей башке? – спросил Ирод.
– Болезнь, – ответил осторожный Манассия.
– Не лги. Ты не перестаешь думать, даже когда на тебя нападает четырехдневная лихорадка. Говори!
– Хорошо. Я обдумывал, насколько велики твои шансы найти союзников.
– И ты это определил?
– В отношении Пилата – никаких шансов. Что касается священников, в частности Анны и его вши Годолии, я посоветовал бы тебе придерживаться определенной стратегии.
Ирод что-то недовольно проворчал, но все же спросил, какой именно.
– Сделай вид, что ты очутился в Иерусалиме случайно. Будь довольным, как крот в своей норе, немного ироничным. Попытайся расспросить священников об Иисусе, намекни об опасности, грозящей им. Немного пошути.
– И все же надо убедиться, что Пилат не станет вмешиваться.
– Я придерживаюсь иного мнения, но решать тебе.
Они причалили недалеко от Кумрана. Ирод, два его советника и стража сели на лошадей и рысцой поскакали в сторону Иерусалима, куда прибыли в полдень. Старый дворец Асмонеев, резиденция Ирода, когда он жил в Иерусалиме, круглый год готов был принять тетрарха, поскольку новый дворец превратился в резиденцию префекта. Ирод еще раз совершил омовение и послал к Пилату гонца с просьбой об аудиенции. Гонец вскоре вернулся и сообщил, что проконсул ожидает тетрарха. Ирод надел белое платье с пурпурной каймой, расшитую накидку, также окаймленную пурпурной полоской, повязал золотой пояс, прикрепил к плечу золотой аграф, выпил чашу вина с корицей и взошел на кресло-носилки. Впереди и позади тетрарха шли стражники, которые несли факелы, а также по восемь вооруженных солдат из его галльской охраны.
Стоя у окна своей резиденции, Пилат наблюдал за прибытием тетрарха и его свиты. Его лицо, изъеденное оспой, потемневшее за несколько месяцев под лучами солнца Востока, было хмурым. Около уголков губ и глаз образовались глубокие морщины. Всем было известно, что представитель императора и Сената с трудом находил общий язык с уроженцами Востока. К тому же теперь приходилось соблюдать особую осторожность при контактах с иудеями. Тиверий так и не дал согласия на отправления их культа в Риме, К тому же Ирод Агриппа, племянник Ирода, отъявленный негодяй, наделавший долгов где только мог – от Александрии до Антиохии, – был на ножах с Иродом Антипой, но поддерживал прекрасные отношения с ближайшим окружением императора. Пилат чуть плеснул винного спирта из флакона из сирийского стекла на салфетку и протер лицо и руки. На нижнем этаже раздался звон оружия и доспехов, и в залу вошел командир, чтобы сообщить о прибытии тетрарха Галилеи и Переи. Пилат кивнул и направился к курульному креслу, сел, устроив поудобнее страдавшие от чесотки ягодицы подал знак секретарю, и тетрарх вошел. Пилат продолжал сидеть но только в течение одной минуты, всего лишь одной – этого было достаточно, чтобы показать превосходство Рима, затем встал и сделал два – именно два! – шага навстречу гостю, изобразив на лице улыбку. Оставшиеся пять шагов сделал Ирод.
– Счастливое предзнаменование, Ваше Величество, – хрипло сказал Пилат по-латыни. – Если бы я знал заранее о твоем приходе, я бы устроил в честь тебя пир.
Затем Пилат сел и жестом пригласил Ирода сесть напротив.
– Нежданная честь для меня, – добавил Пилат.
– Честь для меня, – возразил Ирод. – Я пришел, чтобы узнать мнение вашего превосходительства прокуратора Иудеи.
– Я всегда готов поделиться своими скромными познаниями с союзниками империи.
Ирод поправил платье.
– Ты, несомненно, слышал об Иисусе? – задал вопрос Ирод.
– Об Иисусе? – переспросил Пилат, поворачиваясь лицом к своему секретарю.
– Терапевт и кудесник из Галилеи, – пояснил секретарь.
– Ах, да, – отозвался Пилат. – Терапевт. Моя жена хочет попросить у него снадобье от бессонницы.
– Терапевт? – растерялся Ирод, отводя взгляд в сторону. – Ну, полагаю, его можно охарактеризовать и так. Однако его скорее знают как человека, который выдает себя за Мессию.
– Кто такой Мессия? – спросил Пилат.
Казалось, Пилат был искренен в своем неведении. Он бросил вопрошающий взгляд на секретаря, но тот вынужден был признать свою некомпетентность.
«В конце концов, – подумал Ирод, – он не иудей и не ждет ничьего пришествия».
И тетрарх попытался как можно короче объяснить, что Мессия – это тот, кто получил помазание как царь и одновременно как первосвященник.
– Как твой покойный отец, полагаю? – уточнил Пилат.
– Что? – прошептал Ирод, внимательно наблюдая за выражением лица Пилата, ожидая, что тот подмигнет.
Ирод Великий – Мессия! Наверное, сейчас скелет старого кутилы сотрясается в гробу от смеха!
– Полагаю, – заговорил Ирод, сделав над собой усилие, чтобы самому не рассмеяться, – что моего отца нельзя сравнивать с Мессией. Разница состоит в том, что Мессия послан самим Богом.
