Усаживаю Вику на кровать, а сама забираю у Стаса сына. Отдает не сразу, а лишь после того, как убеждается, что я в норме.
— Помочь чем? — сурово бросает Загорский, и я чувствую себя отвратительной матерью.
Трясущимися руками раздеваю Витю, чтобы закутать его в одеяло, а потом набрать горячую ванну.
Мельком скольжу взглядом по Загорскому. Он ведь тоже промок до нитки! Настолько, что с его одежды капает вода, впитываясь в пушистый ковер.
— Стас, иди переоденься! — рявкаю взволнованно. — Ты же заболеешь!
Загорский медлит, не хочет оставлять нас. Держит ситуацию под личным контролем, напрочь забывая о себе.
— Я справлюсь, Стас, — настаиваю я. — В конце концов, это же мои дети. И мои заботы. Спасибо.
Загорский становится чернее грозовой тучи, но молчит. Оценивает обстановку, бросает взгляд на шмыгающего носом Витю, переводит на Вику, которая сидит на краю кровати примерной девочкой.
— Хорошо, — наконец, соглашается. — Тогда я переоденусь и ненадолго отлучусь к китайцам. Отправлю их по коттеджам. И вернусь.
— Да, конечно, Стас.
Провожаю его взглядом, потом включаю Вике мультики, а сама веду Витю купаться.
Окончив водные процедуры, одеваю сына в теплую пижаму, распаренного и довольного. Готовлю ко сну кнопочек, прячу своих маленьких «сокровищ» под одеялами.
Говорят, у детей избирательная память — она хранит только положительные эмоции. Подтверждением становится тонкое хихикание кнопочек. Как бальзам на душу. Исцеляет, возвращает к жизни.
Окончательно прихожу в себя, когда двойняшки засыпают. Всматриваюсь в их умиротворенные личики, невесомо целую в лобики — и тихонько покидаю спальню.
Глава 7
Алиса
Спускаюсь в гостиную. Стоит мне преодолеть последнюю ступеньку, как открывается входная дверь. Стас вернулся вовремя, словно чувствовал…
— Как кнопочки? — интересуется с порога.
Невольно любуюсь им, словно вижу впервые в жизни. Загорский совсем другой сейчас. Семейный. Без «костюма босса», а в футболке и джинсах.
— Витя быстро переключился на мультики. Забыл обо всем, словно ничего не произошло. Вика вела себя тихо, как мышка, — отчитываюсь, будто мы настоящая супружеская пара. — Двойняшки настолько устали сегодня, что я уложила их без труда. Спят наверху, — слегка киваю в направлении лестницы. — Как китайцы? — спохватываюсь вдруг.
— Наверное, тоже спят. Укладывать я их не стал, — расслабленно смеется Загорский, так бархатно, что кажется близким и домашним. — Сами справятся. И так надоели за день.
Хихикаю вместе с ним, но через мгновение виновато устремляю глаза в пол.
— Мы с кнопочками тебе все испортили? — говорю тихо, не смея взглянуть на Стаса. Такого моего и одновременно чужого мужчину.
— Вы с кнопочками, — делает паузу, — меня спасли…
Ответ Загорского звучит неоднозначно. Противоречивы и его порывистые действия. Зачем Стас делает шаг ко мне? И еще один… Зачем он ласковым движением убирает локон с моего лица? Зачем гладит по волосам, будто обиженного ребенка? Зачем щекочет пальцами шею, заставляя кожу покрыться мурашками?
— Переживаешь? — читает меня, как открытую книгу. — О том, что случилось сегодня с Витей?
— Да. Ничего с собой поделать не могу. Прокручиваю в голове снова и снова, — с грустью признаюсь. — Спасибо, Стас…
— Тшш, — проводит пальцем по моим губам. — За такое не благодарят, — ласкает щеку тыльной стороной ладони. — А-Лиса, не кори себя. Из тебя получилась прекрасная мать, — шепчет трепетно. — Никогда не сомневался, что ты именно такой и станешь. Идеальной…
— А из тебя бы получился отличный отец, если бы ты поверил… — выпаливаю на выдохе и осекаюсь.
Неужели я сказала это вслух?!
Стас сводит брови, смотрит на меня напряженно. Пока я пытаюсь распознать хоть что-то на мрачном лице. Он приближается практически вплотную, обволакивая жаром своего тела.
Притягивает меня к себе, обнимает. В его действиях нет ни капли животной похоти. Наоборот, Стас будто приручить меня хочет. И защитить.
— Еще не время, лисичка, — обдает макушку горячим дыханием. Зарывается носом в волосы.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
В его тоне столько горечи, что она буквально душит меня. Наверное, нас обоих.
Не понимаю, «не время» для чего? Принять свое отцовство? Дать волю чувствам? Просто начать жить, в конце концов?
— Мы и так столько упустили, — всхлипываю приглушенно.
Слегка отстраняюсь от Стаса и запрокидываю голову, чтобы поймать его взгляд. Найти в мрачной бездне хоть какой-то проблеск. Намек. Отголосок нашего общего прошлого…
К горлу подкатывает ком. Я так устала сопротивляться. Думать о других. Переживать, что скажут люди.
Три долгих года в попытках собрать себя по частям.
Двое чистых, светлых и невинных детей, которые растут без отца.
Незаживающая кровоточащая рана в сердце, что изо дня в день уничтожает меня изнутри.
И сны… Каждую ночь… В которых все настолько нереально идеально, что не хочется просыпаться…
Устала…
Поэтому подчиняюсь.
Чувствую, как горячие, до боли желанные губы накрывают мои. Осторожно, изучающе, будто Стас боится меня спугнуть. Покорно приоткрываю рот, впуская родного мужчину.
Дрожу под обжигающими ладонями, которые скользят по моим плечам, груди. Вниз по животу. Бережно, невыносимо медленно, непривычно нежно…
Пусть это всего лишь крохотная передышка, после которой меня ждет еще более тяжелый бой. Пусть завтра мы со Стасом вновь станем чужими. Пусть все прекратится, так и не начавшись…
Но сегодня я эгоистично принимаю этот подарок судьбы.
— Моя А-Лиса, — рычит Стас со злостью, граничащей с отчаянием.
Надо бы оттолкнуть босса и бежать от него без оглядки. Но тело больше не принадлежит мне. Оно бесстыдно льнет к мускулистому торсу, словно долго искало и наконец нашло своего мужчину. Идеального. Родного.
Нас со Стасом тянет друг к другу, как плюс и минус. Предвкушаю взрыв. Чуть позже, конечно. Но в том, что он произойдет, я не сомневаюсь. С моим мужчиной не может быть иначе.
Не успеваю ни возразить, ни даже пикнуть, когда Стас толкает меня на диван, а сам нависает сверху. Целует жадно, захватывая в плен не только истерзанные губы, но всю меня.
Лимит нежности и терпения на сегодня исчерпан?
Что бы он ни делал со мной сейчас, я не в силах сопротивляться. Страсть, переходящая в безумие, сильнее меня.
— Боже, Ста-ас, — хнычу от захлестнувших меня эмоций.
Обнимаю его, обхватываю ногами мощную талию, веду пальчиками по спине.
Но Стас вдруг останавливает нас обоих. Привстает, упираясь кулаками в диван.
Пугаюсь напряженного черного взгляда, устремленного словно в самую душу, и мгновенно убираю руки с желанного мужского тела, будто преступница, застигнутая на воровстве чужого.
— Стас? — издаю сиплый писк.
— Лисичка, — зовет хрипло и при этом судорожно дышит. — У нас все будет хорошо, слышишь? Обещаю тебе. Я в лепешку разобьюсь ради вас.
— Ради нас? — вторю ему эхом.
Замираю, затаиваю дыхание, чтобы не пропустить самого главного. Жду, пока Стас скажет еще что-нибудь.
Говорят, что сила в поступках. А слова — это не более, чем пустые звуки. Но порой их так не хватает…
Загорский медленно обводит меня взглядом, растрепанную, порочно «разложенную» прямо на диване. И резко поднимается.
Он просто уйдет сейчас? Оставит одну?
Обхватываю себя руками и шумно вдыхаю слишком большую порцию воздуха. Боюсь расплакаться. И дело не в пожирающем меня желании, хотя его тоже терпеть невыносимо. Я боюсь одиночества. Не хочу чувствовать себя растоптанной и несчастной.
С трудом подавляю первый всхлип, который грозит стать предвестником грядущей истерики. Но прежде — оказываюсь на руках у Стаса. Он держит меня бережно, словно ценный сосуд из тончайшего хрусталя, способный рассыпаться в любой момент.
Уверенным шагом направляется к одной из комнат на первом этаже. Толкает дверь плечом и заносит меня в спальню.
