— Да нет же, говорю вам. У вас очень встревоженный вид. Зачем вам понадобился Жоффрей?
Он схватил ее под руку и потянул за собой.
— Идемте к дому герцога де Грамона.
— Что происходит?
Он не ответил. Пегилен, как и раньше, был одет в великолепный мундир, но его лицо утратило привычную веселость.
У мессира де Грамона, знатного вельможи, проводящего день за праздничным столом в кругу друзей, им сообщили, что граф де Пейрак расстался с герцогом тотчас после мессы.
— Он был один? — расспрашивал де Лозен.
— Один? Один? — проворчал герцог. — А вы как думаете, мой мальчик? Неужели в Сен-Жан-де-Люзе найдется человек, который сможет похвастаться, что в такой день, как сегодня, он был один? Пейрак не сообщил мне о своих намерениях, но могу вас заверить, что с ним был его мавр.
— Ясно. Тем лучше, — отозвался Лозен.
— Он, должно быть, с гасконцами. Они веселятся в порту. Или же откликнулся на приглашение принцессы Генриетты Английской, которая просила графа спеть для нее и фрейлин.
— Пойдемте, Анжелика, — произнес Лозен.
Английская принцесса была той приятной девушкой, что сидела в лодке вместе с Анжеликой, когда произошел инцидент с Вардом. На вопрос Пегилена она отрицательно покачала головой:
— Нет, он здесь не появлялся. Я посылала на поиски графа одного из моих придворных, но он нигде его не нашел.
— Но ведь с ним был мавр, Куасси-Ба, а его сложно не заметить.
— Мавра тоже никто не видел.
В таверне «Золотой кит» из-за стола, за которым собрался весь цвет Гаскони и Лангедока, навстречу им с трудом поднялся Бернар д’Андижос. Нет, никто не встречал сегодня мессира де Пейрака. Бог свидетель, они везде искали графа, звали! Даже камни бросали в окна его дома на Речной улице, пока не разбили окно у Великой Мадемуазель. Но де Пейрак как в воду канул.
Лозен потер подбородок и задумался.
— Надо найти Гиша. Маленький Месье строил глазки вашему мужу. Возможно, брат короля попросил своего фаворита пригласить графа де Пейрака к нему под каким-то предлогом.
Анжелика шла следом за Лозеном, пробираясь сквозь толпу, заполнившую освещенную факелами и разноцветными фонарями улицу. Они стучались в одну дверь за другой, расспрашивали и уходили ни с чем. Все кругом пировали, и аромат изысканных яств смешивался с чадом свечей, запахом пота и перегара, исходившим от измотанных за день слуг, от души угостившихся у фонтанов с вином. На каждом перекрестке танцевали под аккомпанемент тамбуринов и кастаньет. В темных переулках ржали лошади.
Граф де Пейрак исчез.
Анжелика схватила Лозена за руку и резко развернула к себе.
— Ну хватит, Пегилен, рассказывайте! Из-за чего вы так беспокоитесь о моем муже? Вы что-то знаете?
Он вздохнул и, приподняв парик, вытер вспотевший лоб.
— Ровным счетом ничего. Придворный никогда ничего не знает. Чрезмерное любопытство может здорово навредить. Но уже некоторое время я подозреваю, что против вашего мужа зреет заговор.
И он зашептал ей на ухо:
— Я боюсь, его могли арестовать.
— Арестовать? — повторила Анжелика. — Но за что?
Он растерянно пожал плечами.
— Вы с ума сошли! — воскликнула она. — Да и кто может отдать приказ о его аресте?
— Очевидно, король.
— В такой день, как сегодня, короля заботят куда более важные и приятные дела, чем аресты людей. То, о чем вы говорите, — полнейший вздор.
— Очень на это надеюсь. Вчера вечером я просил, чтобы его предупредили об опасности. У мессира де Пейрака еще оставалось время успеть вскочить на лошадь и спастись. Мадам, вы уверены, что прошлую ночь он провел с вами?
— О да, разумеется! — воскликнула Анжелика, немного краснея.
— Какое безрассудство. Он, как всегда, рисковал, снова играл с судьбой.
— Пегилен, вы меня с ума сведете! — вскричала Анжелика, тряся Лозена за плечи. — Что за гнусная шутка?
— Ш-ш-ш!
Он обнял ее уверенным жестом искушенного в женщинах мужчины, прижал ее щеку к своей и, чтобы немного успокоить, прошептал:
— Я действительно скверный малый, моя милая, но чтобы намеренно ранить ваше сердечко — такому не бывать. К тому же нет человека, кроме Его Величества, разумеется, которого я бы любил больше графа де Пейрака. Однако не стоит заранее терять голову, душа моя. Возможно, он успел скрыться.
— Но все же… — вскрикнула было Анжелика.
Он сделал запрещающий жест.
— Но все же, — повторила она чуть тише, — зачем королю понадобилось арестовывать его? Еще вчера Его Величество так любезно говорил с ним, и я сама ненароком слышала, с какой нескрываемой симпатией он отзывался о Жоффрее.
— Увы! Симпатия одно, а государственные интересы и укрепление власти совсем другое!.. И не нам, простым придворным, судить о чувствах короля. Помните, он достойный ученик Мазарини, который однажды сказал о воспитаннике: «Он позже остальных встал на путь, но он дальше всех пройдет по нему».
— А вы не думаете, что всему виной происки архиепископа Тулузского, монсеньора де Фонтенака?
— Не знаю… Я ничего не знаю… — повторил Пегилен.
Анжелика замерла, словно в каком-то оцепенении.
Жоффрей!
«Что все это значит? — без устали спрашивала она себя. — Где он? Где?»
Анжелика отчаянно желала, чтобы муж вдруг оказался рядом. Но его не было!
Внезапно ей показалось, что дыхание жизни вернется к ней только вместе с возвращением Жоффрея, только когда она вновь увидит и обнимет его.
Анжелика теряла опору.
Она тонула в вечной пустоте.
И только теперь поняла, почему рассталась с жизнью прекрасная Од из «Песни о Роланде», когда узнала о смерти своего героя.
Но ведь ее Жоффрей не мертв! Он только исчез.
Скоро… скоро всему найдется объяснение. Простое объяснение! Самое обычное!
Именно это, как заведенный, твердил ей Пегилен. Анжелика старалась взять себя в руки и рассуждать здраво.
Пегилен проводил ее домой, обещал разузнать, что сможет, и зайти с новостями утром. Возвращаясь в отель, Анжелика отчаянно надеялась, что муж ждет ее там, но обнаружила только Марго, охраняющую покой спящего Флоримона, и старую тетушку, о которой все позабыли на время праздников и которая сейчас неспешно семенила по лестницам. Слуги отправились в город танцевать. Сквозь закрытые оконные ставни доносился приглушенный шум продолжающегося веселья.
Анжелика, как была, прямо в праздничном платье упала на постель, стянув только чулки и туфли. Ее ноги опухли и сильно болели после безумной беготни по городским улицам с де Лозеном. Мысли все время путались и куда-то ускользали. «Я подумаю обо всем завтра», — сказала она себе и забылась тяжелым сном.
