А Соня совсем об этом не думала. Говоря Баринову, что ей от него ничего не нужно, Сонечка конечно же думала: «А вдруг?»
А вдруг он поймет, что все эти мнимые ценности их специально созданного брака не стоят и одной минуты их Сани-Сониного совместного счастья?
* * *
Все рухнуло в один совсем не прекрасный день, когда Баринов приехал к Соне и с порога выложил ей новость: он скоро станет отцом.
Она не показала ему, что внутри у нее все перевернулось.
Напротив, улыбнулась и сказала:
– Я рада за тебя!
Изобразить радость у нее хватило сил. А когда Баринов уехал, она вдруг расплакалась. Если бы он, принеся ей «радостную» весть, промолчал об остальном, она бы все поняла. У него семья, в которой ожидается пополнение. Пора ему стать счастливым отцом – все-таки тридцатник уже мужику.
Но вот не увидела Соня в своем Санечке никакой радости. Как раз наоборот. Да еще, уходя, сказал ей грустно:
– Ты для меня тот человек, на руках у которого мне хочется умереть...
Тогда в отношениях их что-то надломилось. Просто Соня никак не могла понять, как можно жить без любви и без любви заводить детей?
И Баринов был какой-то грустный, озабоченный, будто это он был беременный и рожать предстояло ему, а не супруге его дражайшей Тамаре Викентьевне.
У Баринова впервые за время их знакомства прозвучало намеком, что он готов на развод, даже если из-за этого ему придется порвать с родственниками.
«Поздно! Поздно! – думала про себя Соня. – Это ты знаешь только, милый, что я нища, как церковная мышь. А я еще и дочь «врага народа»! Но самое главное – у тебя будет ребенок, и я совсем не хочу, чтобы он рос без отца. Я знаю, что это такое...»
Она даже где-то рада была, что так все получилось, что будущий наследник Баринова четко определил ее, Сонечкин, статус. Такие изменения в семье ее любимого Санечки вязали бравого морского офицера по рукам и ногам. И не только его, но и Сонечку, которая нет-нет да и думала порой: «А вдруг?!»
Потом все потихоньку утряслось, и они больше не говорили о будущем отцовстве Баринова.
А в положенный срок в его семье родился мальчик. Его назвали Ильей.
Какое-то время Соня и Баринов не виделись. Он приехал к Соне через месяц, вымотанный, с синими кругами под глазами. Жаловался Соне, что малыш плохо спит, а жена плохо себя чувствует – не привыкла к таким нагрузкам.
– Солнечка, милая! Знала бы ты, как я устал! Хочу в отпуск! Да ладно – в отпуск! Хочу на работу, в командировку, в поход! Куда угодно – только бы удрать из дома. Устал! А жена еще такую глупость сотворила – кормить бросила пацана, фигуру бережет. Перешли на бутылочки. С утра на молочную кухню за «рожками» со смесью, вечером – за кефиром, бутылочки мой, соски кипяти! Поначалу ночью ему, орущему, она сунет грудь, и он спит! А тут!..
Баринов в подробностях рассказывал Соне, как жена его перевязывала грудь, чтобы побыстрее кончилось молоко, а Сонечка краснела. Ей было не совсем приятно слушать, как любимый мужчина рассказывает интимные подробности о другой женщине.
А он, уставший от капризов жены, добитый ее выдумками с ребенком, похоже, даже не понимал, что переходит границы дозволенного.
Еще через месяц Баринов собрался в море, чему рад был безумно. На радостях он пригласил Соню в ресторан, был весел и разговорчив, как прежде.
– Ну вот, с сегодняшнего дня я совсем свободен, – объявил он, разливая шампанское, – я своих сегодня в Ленинград проводил. Соня, у меня дома дела, а я хочу побыть с тобой. Поедем ко мне?! Пожалуйста! Заодно посмотришь, как я живу. А главное – побудем вместе. Когда еще увидимся?..
Соня отказывалась наотрез, тогда Баринов сменил тактику:
– Хорошо! Давай по-другому решим: поедем завтра утром – и вечером назад. Хоть наш Большой Лог увидишь...
На этот вариант Сонечка согласилась.
У Баринова была аккуратная, чистая квартирка в центре города. Соня не могла не отметить, что у хозяйки отличный вкус: все вещи в доме жили в гармонии друг с другом, окна закрывались симпатичными мягкими шторами, а на столе, тумбочке и подоконниках в качестве украшений были расставлены шикарные хрустальные вазы и плошки – символ достатка и благополучия. Достаток здесь не прятали. Как раз наоборот – выставляли напоказ.
Соне было не очень хорошо в чужом доме, а когда Баринов после длительных препирательств все-таки уговорил ее на близость, она не могла отделаться от чувства, что что-то ворует. Она не могла этого скрыть от Баринова, и он очень расстроился.
– Тебе неуютно? – спросил он Соню.
– Ты правильное слово употребил – неуютно. Да, Саня, совершенно неуютно. Не надо было... Не надо было ехать. И не надо было этого... делать...
Соня злилась на себя и казнила себя за любопытство. Да, ей хотелось посмотреть на дом, в котором живет ее любимый. Женщине дом о многом мог сказать, этот чужой дом. И он сказал. Достаточно красноречиво.
* * *
Через неделю Баринов ушел в море, вернулся через два месяца. На дворе стояло полярное лето. Сонечка собиралась в отпуск в Ленинград. В комнате общежития, в которой она до сих пор жила одна, на кровати, стульях были разложены вещи. На столе, как большой зверь с широко раскрытой пастью, стоялчемодан, новенький, пахнущий кожзаменителем. Чемодан был зеленым – других просто не было! – и потому походил на крокодила.
– Тук-тук! Кто там? Это я – Саня Баринов, – услышала Сонечка.
Она распахнула двери и повисла на шее у Баринова.
Он приехал к ней прямо с корабля, не заезжая домой. Заскочил только на рынок за цветами.
– ...значит, опоздай я на сутки, и мы бы не увиделись... Соня! Я безумно соскучился. У меня есть предложение: едем вместе в Ленинград, а там ты бросишь этого своего монстра с подарками, – Баринов кивнул на новый зеленый чемодан, – и мы уедем к морю. Ты была на море? В Севастополе?
– Нет, не была, и очень хочу! Но... но как же твоя семья?
– Моя семья потом. Они не знают, что я уже в отпуске...
Сонечка потом всю жизнь вспоминала это счастливое лето, их с Саней Бариновым путешествие. Сначала от Мурманска до Ленинграда, потом от Ленинграда до Севастополя, потом – обратно.
В Ленинграде на Московском вокзале Соню встречали всей семьей. Мама и Аня плакали от радости, Пашка подкидывал вверх толстого, хорошо подросшего за год Валерку, который заливисто смеялся.
Соня и Саня Баринов договорились, что из вагона поезда выйдут как знакомые, попутчики.
Баринов выволок зеленого монстра с подарками на платформу, козырнул семье Сони, улыбнулся ей одними глазами и отправился к другу.
Соне предстояло за вечер подготовить родственников к тому, что уже завтра она уедет на две недели к морю. Баринов достанет с утра билеты на поезд в Севастополь и позвонит Соне. В общем, отпускной марафон.
