— Мне и здесь неплохо.
Она закинула ногу на ногу и положила руки на протертые подлокотники. Сэм бросил на нее быстрый взгляд и покачал головой.
— Я не кусаюсь, — смущенно сказал он.
— Да. У тебя совсем другие планы.
Глаза Сэма сверкнули и взгляд стал серьезным.
— Так, подожди, Энни. Давай кое-что выясним. Я не домогаюсь тебя. Я прихожу к тебе не для того, чтобы мы ссорились.
— Я понимаю.
— Нет, не понимаешь. Мы с тобой давно знакомы. К несчастью. Не твоя вина, что ты в курсе моих подвигов, которые остались в далеком прошлом, и тех махинаций, которыми я занимался несколько лет назад. Находясь рядом, ты не могла не видеть моего падения. — Он подался вперед, но в его позе не было ничего угрожающего. — Энни, скажу тебе прямо. Будь твой отец рядом с нами, я легко объяснил бы ему мои намерения.
В его взгляде было столько решимости, что Энни смутилась опустила глаза.
— Я польщена.
— Лесть здесь ни причем. Слово «доверие» гораздо больше подходит к тому, о чем я сказал.
Энни посмотрела на него в некотором замешательстве:
— Но я доверяю тебе, Сэм.
— Правда? Тогда почему же ты сидишь там, а я здесь?
Он говорил искренне, и Энни захотелось ответить тем же.
— Ты по-прежнему сохраняешь дистанцию, — продолжал он. — И я хочу прямо сейчас положить этому конец. — Сэм откинулся на спинку дивана и после долгой паузы добавил: — Ладно, я, кажется, превысил скорость. Двигатель перегрелся. Перехожу на первую скорость. Идет?
— Идет, и выезжай, пожалуйста, на другую дорогу. Я не собираюсь крутить с тобой, Сэм.
— Крутить. Что за детское слово!
— Останемся друзьями. Не надо портить наши отношения.
Сэм ухмыльнулся:
— А теперь прощальный поцелуй. По старой дружбе. Сколько же я раздал за свою жизнь этих поцелуев! — И несколько мягче он добавил: — Ладно. Друзьями так друзьями. Значит, можно пойти куда-нибудь и развлечься, а не ломать голову над тем, что и так ясно. Куда пойдем?
— Понятия не имею.
— Тогда решим по дороге. Ужин. Танцы. Прогулка. Что-нибудь в этом роде.
— А как же Сьюзи и Чак?
— Оставлю им записку.
— Я, право, не знаю, Сэм…
— Хорошо. Посидим здесь. Мечтаю об этом. Только ты и я. И никакого телевизора. Обещаю держать себя в руках, но зарекаться не буду.
— Ты неисправим. — Энни повеселела.
— Так говорили мои учителя, — усмехнулся Сэм. — Интересно, что бы они сказали теперь.
Бедный Сэм. Она была с ним откровенна, и это причинило боль им обоим.
— Подожди, я накину жакет.
Господь указал ей, как уйти от искушения, и она пошла по этому пути.
12
Лиота приводила в порядок внутренний дворик, в котором дорожка не подметалась целый месяц. Ее суставы болели, наверное к дождю, но ей хотелось, чтобы эта небольшая территория выглядела подобающим образом к приезду Энни. Что же она будет сидеть, будто немощная старуха, и смотреть, как внучка с друзьями работает вместо нее.
Чтобы отдохнуть, Лиота разогнулась и застыла от восхищения. За последний месяц сад преобразился. И теперь подрезанные и привитые деревья не выглядели унылыми, подстриженные кусты не казались заброшенными, виноград был прорежен и подвязан по всем правилам. Молодой симпатичный человек, приезжавший сюда со своей сестрой, вскопал огород, получив в награду улыбку Энни. Он даже покрыл землю мульчей[22] и починил сломанную калитку.
Улыбка не сходила с лица Лиоты. Опершись на метлу, она смотрела на расставленные по всему дворику и вдоль забора горшки с цветами. Некоторые цветы нужно срочно пересадить. Почему бы ей не научить этому внучку, если той нравится возиться с землей?
— Бабушка! — Энни показалась из-за угла дома. — Вот ты где. Я сразу догадалась, что ты здесь, раз не открыла мне дверь.
Лиота взглянула на внучку и почувствовала, как по всему ее телу разливается тепло. Голубые глаза Энни светились любовью, и лучистая улыбка внучки согревала Лиоте сердце.
— Как ты сегодня рано!
Спасибо тебе, Господи! О, благодарю Тебя!
— Ты рада, ба?
— Конечно. — Лиота заметила, что Энни принесла с собой странный предмет, похожий на металлическую трубу с торчащими в разные стороны завитками. — Что это за дрянь? — произнесла она и тут же осеклась. Вдруг Энни обидится, если это ее очередной художественный проект?
— Как ты думаешь, что это за завитки? — Энни рассмеялась. — Лучи. Тебе нравится? Я купила эту металлическую скульптуру на распродаже.
Силы небесные, мир такого не видел, ей Богу.
— И что ты собираешься с ней делать?
— Думаю, она будет хорошо смотреться в саду. — Энни в задумчивости покусывала губы. — У меня есть несколько баллончиков антикоррозийного спрея для покраски металла, — красный, желтый, оранжевый. Покрасим, и будет похоже на солнечные лучи, Лиота оглядела трубу еще раз, пытаясь проникнуться внучкиным энтузиазмом, но, признаться, ничего уродливее, чем эта вещь, ей не доводилось видеть за всю свою долгую жизнь.
— Бабуля, прости. Прежде всего я должна была спросить у тебя. Если тебе не нравится, могу забрать ее домой.
Лиота улыбнулась. Почему бы не поставить скульптуру? Сад все давно уже не принадлежит ей. Теперь Энни — его хозяйка. Пусть девочка играет и ставит все, что хочет, и там, где ей хочется.
— Думаю, для этой вещицы найдется место. Если хочешь, поставь ее посередине лужайки. — Лиоте всегда было интересно знать, что придумает Энни, имея полную свободу действий. Раз у внучки появилась идея, то можно представить, что за чудо она сотворит.
В соседнем дворе играли дети Арбы Уилсон. Одна из девочек перестала играть и подошла к забору.
— А что это? — спросила она у Энни.
— Садовая скульптура, — весело ответила девушка. — Хочешь, мы установим ее вместе?
Лиота почувствовала легкий укол ревности. Ей не хотелось ни с кем делить Энни.
— Правда, можно? — Девчушка побежала от забора к заднему крыльцу своего дома.
— Мама! Мама! Эта тетя зовет меня к себе. Нет, не старая, а…
Не прошло и двух минут, как девочка со старшей сестренкой и братишкой уже была во внутреннем дворике Лиоты, которая, опираясь на метлу, наблюдала ними. Энтузиазм детей был так заразителен, что ее раздражение моментально улетучилось. Как же давно она не видела в своем саду детские лица! Может, потому, что она всегда все делала сама? Но разве можно было Эйлинору и Майкла вытащить из дома?
Арба, спустившись с крыльца, подошла к забору посмотреть, как дети щебечут и помогают Энни копать яму для установки скульптуры.
— Как вы себя чувствуете, миссис Рейнхардт? — с печальной улыбкой спросила Арба, и по выражению ее лица Лиота поняла, что молодая женщина видит в ней подобие древнего ископаемого.
— Еще коптим небо, — ответила она.
— Что ж, хорошо. — Арба смешалась и замолчала, не зная, что ответить.
— Пожалуй, я пойду в дом. — Лиота почувствовала, что очень продрогла.
— Надеюсь, дети не очень вас отвлекают?
— Чьи дети?
— Мои.
— Да ради Бога! Нисколько. Энни любит с ними возиться. Пусть приходят. В следующий раз они могут зайти через калитку.
— Какую калитку?
Лиота прошла чуть вперед и показала.
— Вон там. Ну, конечно, откуда вам знать? Она ведь была загорожена кустами, которые давно пора было подстричь. Калитку сделал мой муж лет двадцать назад, когда в вашем доме жила моя подруга. Она умерла в 64-м году, и ее дети продали этот дом.
— А потом кто-нибудь пользовался калиткой?
— Нет. В доме поселилась семья с грудным ребенком. Эти люди жили уединенно и почти никуда не ходили. Я редко видела их, зато постоянно слышала, как они ругались между собой. Однажды даже приезжала полиция, чтобы они не поубивали друг друга. Много семей сменилось после них, и никому не было дела до сада, как, впрочем, и вам. Наверное, они считали уход за садом обязанностью землевладельца, поэтому им было на все наплевать. Вот почему на вашей лужайке растут одни сорняки, а сад пришел в запустение.
— Но ведь я работаю, миссис Рейнхардт. — Улыбка исчезла с лица Арбы. — Я почти все время на работе. Домой прихожу настолько усталой, что не в состоянии заниматься участком.
— Если вы будете работать в саду хотя бы час в день, то почувствуете небывалый прилив сил. — Лиота еще сильнее оперлась на метлу, чтобы легче было стоять, и заглянула в глаза соседке. — По крайней мере, у меня так было. Я много лет ездила на работу на автобусе и ходила пешком. — Она чувствовала, как ломит все ее суставы. — Так что, Арба Уилсон, я знаю, что вы всю неделю работаете, а ваши дети предоставлены сами себе.
Арба пожала плечами:
— Так и скажите, миссис Рейнхардт, что мои дети вам мешают. Поверьте, они вас больше не побеспокоят.
— Как бы кто-нибудь не побеспокоил их…
