Та женщина, прежде работавшая в интернате, попыталась привлечь внимание Альфы. Побежала следом за нами вдоль сцены.
– Вы же гарантировали мне безопасность! – крикнула она Альфе, но та, отмахнувшись, продолжала тащить меня прочь.
Мы уже были в самой глубине зала, когда раздались свистки, отозвавшиеся во мне страшным эхом воспоминаний: вот так же схватили Ангелину Тиндер, так же примчались за мной. Пронзительный свист приковал меня к месту, и большинство людей тоже. Попались. Крики затихли, один только свист. Он словно гипнотизировал, зомбировал всех нас. Мы замерли. Паника охватила каждого. Но Альфа продолжала упорно тащить меня в другую сторону, дальше от этого свиста.
– Дедушка! – всхлипнула я. Красные жилеты уже наводнили зал. Вот мелькнула в воздухе дубинка, кто-то завопил от боли. Но тут сбоку распахнула дверь, Альфа втолкнула меня туда, и весь этот ад остался позади.
– Господи! – бормотала Альфа. – Господи-господи-господи!
Мы бежали, бежали все быстрее. По коридору, в лифт, потом на другой этаж. Вышли в другую часть дома, совсем не такую роскошную – потолки низкие, коридоры сужаются. Больше похоже на бункер.
– Сюда! – Здесь мы могли двигаться только гуськом, и Альфа, прокладывая путь, все время оглядывалась, не отстала ли я.
– Трибунал всегда присматривает за нами, а главное, дает нам понять, что все под контролем: посылают одного-двух надзирателей, те сидят в заднем ряду, прислушиваются и присматриваются. Так что наше собрание вполне легально. Моя миссия им известна. Обычно у нас никаких неприятностей не бывает, – пропыхтела она.
– Обычно! – с горечью ответила я. – Но вы раззвонили всем, что позвали меня. Что я буду выступать. Пари готова держать, Креван уже принял закон, который запрещает и это. Скажут, что это был политический митинг. Что я выступала на митинге.
Она вытаращилась на меня, сухо сглотнула. Паника на ее лице ничуть меня не ободрила.
– Да мы же ничего плохого не делали. Всего лишь делились своими переживаниями. Это законно.
Но когда я шла к сцене, я чувствовала, как меняется настрой. Речь шла уже не о том, чтобы делиться печальными историями и утешать, – совсем другая атмосфера.
– Значит, правила изменились, – повторила я. – Креван все быстро меняет.
Креван напуган. Власть ускользает у него из рук. Вероятно, он слышал, что его деятельность расследуют, а может, об этом он еще не прознал, но в любом случае сопротивление Трибуналу нарастает теперь уже не только в обществе, но и в правительстве, так что причин для тревоги у Кревана предостаточно. И, если я правильно угадала, он решился на крайние меры, лишь бы заткнуть рот стражам и мистеру Берри – и Кэррику, только бы удалось до него добраться. Да, Креван в панике.
Альфа остановилась посреди коридора, приподняла несколько соединенных друг с другом реек, ввела в спрятанный под ними замок ПИН-код.
– Поверь, Селестина, что я не извещала публику о твоем приезде. Кое-кому я об этом сказала, но пока что я не готова официально именовать тебя сторонницей нашей организации.
– И очень правильно! – рявкнула я. – Пока что я вовсе не намерена числиться сторонницей этой вашей организации, да и насчет наших уроков стоит призадуматься – вряд ли нам когда-нибудь снова разрешат общаться с глазу на глаз. Странно, что и в первый-то раз позволили.
– Как я и говорила: Трибунал поощряет психологическую помощь Заклейменным. Они считали, что я окажу на тебя позитивное влияние. И ты не будешь выступать против них.
Я громко фыркнула.
– Я скажу, что ты собиралась поделиться с обществом своей печальной историей, чтобы никто больше не совершал подобных ошибок. Описать несчастную жизнь Заклейменной. Что ты не собиралась наводить на нее гламур.
– Вот уж чего я делать не собиралась!
Она опять глядит на меня с удивлением. Раздается тихое жужжание, и в стене внезапно открывается дверь.
– Потайной ход?
– Не то чтобы потайной – просто не такой явный, – говорит она, словно обороняясь, и лукаво улыбается.
Внутри оказался кабинет. Столы из ореха, шкафы, битком набитые книгами, кожаные кресла с золотыми пуговицами, каждый свободный сантиметр стен заполнен фотографиями в золотых рамках.
– Здесь ты в безопасности, об этой комнате никто не знает, – торопливо проговорила Альфа. – Мне нужно вернуться и поговорить со стражами, все уладить. Оставайся тут, твоего дедушку я приведу.
Дверь за ней захлопнулась, и я осталась одна.
Прежде всего я присмотрелась к фотографиям. На всех – один и тот же мужчина с разными людьми. Сплошь официальные снимки в момент рукопожатия. Иногда рядом с ним стоит Альфа, но больше никого я на этих фотографиях не узнаю. На столе – фотография того же мужчины вместе с Альфой, так что это, очевидно, и есть ее муж. И хотя прочие лица мне незнакомы, постепенно я соображаю, что это все крупные политики, они мелькают в новостях, которые и я изредка смотрю. Наконец одного из них я узнала – судью Кревана.
На старой фотографии – Альфа с мужем, судья Креван с женой, все вместе. Прием в саду, леди в летних цветастых платьях, у всех в руках бокалы шампанского, фотограф застиг их в припадке бурного смеха – кто-то мгновение назад пошутил. Закадычные дружбаны. И вновь я спрашиваю себя, какими мотивами руководствуется Альфа. Я покорно следовала за ней, убегая от надзирателей, – но не завела ли она меня в капкан?
На другой стене – обрамленные дипломы и сертификаты профессора Ламберта. За моей спиной послышалось легкое покашливание, я обернулась в ужасе – страж! – но передо мной в проеме еще одной скрытой двери стоял мужчина в джинсах и мятой рубашке.
– Да-да, еще один потайной ход. Она тут лабиринт оборудовала, точно в крысиной норе, – ухмыльнулся он. – Билл, – добавил он, протягивая мне руку.
При этом движении он слегка покачнулся, и я, сделав шаг вперед, почувствовала, как от него разит алкоголем. На лице у него пробивалась седая щетина, вид такой, словно он несколько дней так и спал в одежке.
– Вы – муж Альфы. – Я узнала мужчину с тех фотографий.
Он снова захихикал:
– Было время, не меня называли ее мужем, а ее – моей женой. Ладно. Было время, и все было по-другому. Значит, ты и есть она. Она! – Он уставился на меня, пародируя почтительное обожание. – Альфа только о тебе и твердит последние дни.
Он внимательно оглядел меня, затем отошел к столу и принялся что-то искать в ящиках. Пока он искал, я тоже смогла к нему присмотреться, а заодно разглядеть и помещение, откуда он вышел. С виду похоже на кухню, и там, конечно, имеется очередной ход в другую скрытую комнату. Зачем они построили целый подземный дом? Из ящика послышался звон бутылок.
Бывший профессор изобразил удивление:
– Надо же что отыскал. Выпить хочешь?
– Нам запрещено пить спиртное! – отрезала я. Вон у него Клеймо на виске.
– Ах да! – Он опять засмеялся и шепнул мне: – Никому не говори, и я не скажу.
– Там, наверху, стражи, – напомнила я, дивясь его легкомыслию.
– Эти жуткие, со свистками? – Он довольно точно изобразил пронзительный звук и опять захихикал. – Я их не боюсь. А ты?
Он налил виски в стеклянный бокал, стоявший на серебряном подносе, и уселся в кожаное кресло у стола. Расположился поудобнее и выпил.
– Я боюсь, они схватят моего деда.
– О дедушке не беспокойся. Он профи, он удрал еще прежде, чем они вошли в зал. Сейчас он прячется в утренней гостиной.
Профессор нажал кнопку под столешницей, и в золотых рамках вместо фотографий проступили экраны, передающие изображения с камер.
– Четвертый ряд сверху, третья слева.
Я подошла ближе к экранам, нашла ту комнату.
– Там никого нет.
– Вот видишь? Говорю же, он профи. Маленькая ниша за книжным шкафом. Надеюсь, он не страдает клаустрофобией. Но он в полной безопасности. Там его не найдут.
На других экранах – безумие и хаос. Схваченных строят в ряд, те, кто оказал сопротивление, уже лежат на полу, многие ранены. Кого-то выводят из дома прямиком в арестантские фургоны. А вот и Альфа, чуть в стороне, что-то сурово выговаривает стражу.
– Почти всех отпустят, не предъявляя обвинения, – спокойно комментирует профессор. – Им требовалось лишь напугать вас и разогнать собрание, и это им удалось.
Я кивнула, радуясь, что дед в безопасности. Но продержится ли он в тесной кладовке за шкафом до ухода стражей?
– А как же анализы? – спросила я. Любопытно же, как Заклейменному удается выпить – и, судя по его состоянию, немало. – Разве страж не обнаружит?
– Мы, гении, всегда выкрутимся, – улыбнулся он. – Ты ведь математикой будешь заниматься?
– Надеюсь. – Какие у меня теперь перспективы в плане карьеры? Никаких начальственных постов не занимать, выше менеджера среднего звена точно не подняться, да и о менеджерской должности, скорее всего, я могу только мечтать.
