Прочитав радиограмму Арнольда, Судоплатов обратился к делу агента-боевика Ударова. Почти два года Миклашевский оставался один на один с опытным и коварным врагом. Несколько раз находился на грани провала, смерть дышала ему в затылок, но каждый раз отступала. И теперь, когда он, а вместе с ним и советская разведка оказались близки к столь крупному успеху, угроза для жизни была высока, как никогда.
В стремлении Ударова и Арнольда выполнить смертельно опасное задание Судоплатов не сомневался. Окончательное решение оставалось за ним. Он оказался перед труднейшим выбором. На одной чаше весов находились жизни нескольких человек, а на другой – десятки, сотни вражеских агентов, руки которых были по локоть в крови. Тяжело вздохнув, Судоплатов перевел взгляд на Маклярского и спросил:
– Ну так что скажешь, Михаил Борисович?
– Информация ценнейшая, Павел Анатольевич, грех не воспользоваться! – без тени сомнения заявил он.
– С грехами, Михаил Борисович, это в церковь, а нам надо думать, как гитлеровских чертей подвести под монастырь и своих парней не потерять.
– Через Ударова подставить группу под резидентуру Арнольда.
– Подставить, говоришь… Ну это если Рейхер позволит. Забыл, как он нам нервы мотал на Кавказе и в Пскове.
– М-да, тот еще лис, – признал Маклярский.
– Вот то-то и оно, не сомневаюсь, он и сейчас придумал не одну ловушку и не только для Ударова.
– Полагаете, для Мюллера и гестапо?
– Для них в первую очередь. Фашистский режим агонизирует, и они, как пауки в банке, жрут друг друга.
– Хотите сказать: Рейхер намерен использовать Ударова и его группу, чтобы навести гестапо на ложный след?
– Да, но думаю, этот ход и вся комбинация придуманы не Курмисом, а кем-то повыше.
– Куреком? Шелленбергом?
– Скорее всего, Шелленбергом. Это он ищет выходы на американцев, поэтому логично предположить, что Рейхер действует по его приказу.
– А агентурная картотека будет использована в торге с ними за свои шкуры? – сделал вывод Маклярский.
– Совершенно верно, Михаил Борисович.
– В таком случае после захвата картотеки Ударов станет лишним, и Рейхер устранит и его.
– В этом можно не сомневаться. Вопрос: на каком этапе избавятся от Ударова? – искал ответ Судоплатов.
– Павел Анатольевич, я так полагаю, картотека может храниться там, где ситуацию контролирует Рейхер. То есть место – вустрауская разведывательно-диверсионная школа – нам известно. Для проведения занятий с курсантами по рукопашному бою Ударова привлек Лемке. Без разрешения Рейхера он сделать этого не мог. Лемке организовал встречу Ударова с Рейхером. Из чего следует, что он также играет какую-то роль в операции с картотекой, – размышлял Маклярский.
– Все правильно, Михаил Борисович, – согласился Судоплатов. – Остается вычислить: когда и в каком месте Рейхер выведет Ударова из игры. Просчитаемся, потеряем не только Ударова, но и резидентуру.
– Павел Анатольевич, но такой шанс выпадает один на тысячу! Надо рисковать!
– Один на тысячу, говоришь? А для Ударова и того меньше…
– Но он же знал, на что шел.
– Эх, Миша, война подходит к концу, и умирать никому не хочется.
– Я понимаю, Павел Анатольевич, и все-таки стоит рискнуть.
– Легко сказать, рискнуть. Из окон этого кабинета всего не разглядеть. Им на месте виднее.
– Такие асы, все у них получится, – продолжал убеждать Маклярский.
– Будем надеяться, готовь указание! – распорядился Судоплатов.
7 апреля 1945 года в адрес Лаубэ поступила радиограмма Центра.
«Андрей – Арнольду
…Основные усилия резидентуры сосредоточьте на содействии Ударову в срыве планов Рейхера и, возможно, стоящих за его спиной высокопоставленных чинов германской разведки. Не допустите того, чтобы картотека немецко-фашистской агентуры попала в руки американской, либо английской разведок.
Поручите Ударову, если это не повлечет его расшифровки, выяснить, имеют ли место контакты Рейхера либо Лемке с представителями американской либо английской разведок.
Согласен с вашими выводами, что после захвата Ударовым и его группой картотеки немецко-фашистской агентуры, они будут ликвидированы. В этой связи продумайте оперативно-боевые мероприятия по упреждению таких действий со стороны Рейхера и недопущению утраты картотеки. С учетом высокого риска для жизни Ударова окончательное решение остается за ним.
Задание по выводу Ударова на контакт с Ольгой Чеховой и Зарой Леандер отменяется.
В целях исключения расшифровки Ударова все контакты с ним проводить строго на конспиративной основе. Об изменениях в планах Рейхера докладывать немедленно».
Получив указание Судоплатова, Лаубэ и Миклашевский приступили к выполнению задания. Каждый день Игорь отправлялся в клуб с одной и той же мыслью: «Сегодня, сейчас все должно решиться!»
Шло время, Рейхер пока молчал. В большой игре, затеянной Шелленбергом и Курмисом, все нити операции находились в их руках, и только они определяли ее час. А его определяла обстановка на фронтах.
Глава 12
На календаре было 15 апреля 1945 года. День подошел к концу, но Шелленберг не покидал своего берлинского кабинета и бросал нетерпеливые взгляды то на телефоны – они безжизненно молчали, то на дверь. За ней, в приемной, царила непривычная тишина. Он нервными шагами мерил кабинет и с нетерпением ждал важных сообщений, они могли изменить не только его судьбу, но и будущее Германии.
На доктора Жана Мюзи и Гилеля Шторха из Всемирного конгресса евреев Шелленберг больше не надеялся. Предыдущие его и рейхсфюрера Гиммлера встречи с ними, имевшие своей целью выйти на контакте окружением президента Рузвельта и начать переговоры о заключении сепаратного мира, не дали результата. Мюзи и Шторх отделывались туманными обещаниями и сводили беседы к уточнению списка лагерей, где содержались узники-евреи, прекращению их физического истребления и организации вывоза в Швейцарию женщин-евреек, заключенных в концлагере Равенсбрюк.
Более обнадеживающими Шелленбергу представлялись контакты с вице-президентом шведского Красного Креста Фольке Бернадотом, графом Висборгским, взявшим на себя роль посредника между Гиммлером и командованием войск западной коалиции. Третью неделю граф сновал челноком между Фленсбургом, Любеком, Стокгольмом и Осло, но особых результатов в своей миссии не добился. Несмотря на это, в душе Шелленберга теплилась надежда на успех переговоров. Ее питали последние предложения Гиммлера. В них он обещал американцам и англичанам прекращение вермахтом боевых действий на Западном фронте и одновременно продолжение сопротивления советским войскам на востоке.
Стрелки часов медленно ползли по циферблату и неумолимо отсчитывали драгоценные секунды и минуты для судеб миллионов немцев и судьбы самого Шелленберга. Прошли все назначенные сроки, а от Бернадота так и не поступило долгожданного сигнала. За окном сгущались вечерние сумерки, и вместе с ними приближалось время бомбардировок советской авиации. Далеко уже не хваленые люфтваффе Геринга были не в состоянии противостоять ассам маршала авиации Голованова, они все чаще прорывались через стену зенитного огня и бомбили правительственный квартал. Не надеясь на прочность бетонного бункера, Шелленберг не стал искушать судьбу и решил ждать сообщений от Бернадота на конспиративной вилле VI управления РСХА в Потсдаме.
Спустившись по безлюдным гулким коридорам и лестницам управления – большинству подчиненных Шелленберга было уже не до разведки, он вышел во внутренний двор, где ждали машины сопровождения, и коротко бросил начальнику охраны:
– Шульц, едем в Потсдам, объект «Замок»!
– Есть! – принял тот к исполнению и приказал охране: – По машинам!
Шелленберг шагнул к бронированному «хорьху-850». Когда начальник охраны распахнул заднюю дверцу, он швырнул на сидение папку с проектом предложений Гиммлера для генерала Эйзенхауэра и предупредил:
– Шульц, если со мной что-то случится, содержимое папки должно быть немедленно уничтожено.
– Понял, господин бригадефюрер, я гарантирую вашу безопасность! – поклялся Шульц.
– Спасибо, – поблагодарил Шелленберг и, кисло улыбнувшись, заметил: – В тебе, Шульц, я не сомневаюсь, но гарантии дает только Господь.
– Господин бригадефюрер, я отдам свою жизнь, чтобы спасти вашу.
– Спасибо, дружище. Все, поехали, поехали! – поторопил Шелленберг и сел в машину.
Шульц махнул рукой водителям и занял переднее сидение. Колонна, описав полукруг по двору, покатила на выезд. Часовые взяли на караул. Массивные металлические ворота бесшумно раздвинулись; техника, в отличие от людей, пока не давала сбоев, и из темного зева на улицы вечернего Берлина выскользнули три машины. Шелленберг бросил взгляд по сторонам и поежился.
