И внезапно он стал Диком Мюллером, которому, как и ему было когда-то двадцать четыре года. И Галактика повиновалась одному его кивку. «Неужели ты, Дик, чувствовал себя тогда иначе? – подумал он. – Что ты чувствовал, когда смотрел вверх, на звезды? Где тебя это настигло? Здесь? Как раз здесь это настигло и меня. И ты отправился туда. И нашел. И утратил. И снова нашел, но уже нечто иное. Ты помнишь, Дик, как ты чувствовал себя когда-то, давным-давно? Сегодня, этой ночью, в жутком лабиринте о чем думаешь ты? Вспоминаешь ли? Почему ты отвернулся от нас теперь, Дик? И чем ты занят сейчас?»
И Нед Раулинс поспешил к девушке, которая ждала его, и они пили молодое вино, терпкое и электризующее, улыбались друг другу в мерцающем свете сечей. Потом она отдалась ему, а позже они стояли вдвоем на балконе, и пред ними раскинулась панорама самого большого из городов человечества. Неисчислимые огни мерцали внизу, двигались, поднимались к огням на небе. Он обнял ее, прижал к себе, положив ладонь на обнаженное бедро.
– Мы долго будем вместе? – спросила она.
– Еще четыре дня.
– А когда вернешься?
– Когда выполню задание.
– Нед, когда ты отдохнешь, когда ты, наконец, скажешь, что с тебя хватит? Ты уже не будешь больше летать, выберешь себе какую-нибудь одну планету и поселишься на ней навсегда?
– Да, – сказал он неуверенно, – наверное, я так и сделаю когда-нибудь.
– Ты только так говоришь. Никто из вас никогда не осядет.
– Мы не можем, – шепнул он ей на ухо. – Мы всегда в движении. Нас всегда ждут какие-то миры, какие-то солнца.
– Вы хотите слишком многого, Нед. Вы хотите познать всю Вселенную. А это грех. Ведь есть границы, которые нельзя пересекать.
– Да, – признался он. – Ты права. Я знаю, что ты права, – он провел пальцами по ее гладкой, как атлас, коже. Она дрожала. – Мы делаем то, что должны. Учимся на чужих ошибках и служим нашему делу. Мы стараемся быть честными по отношению к самим себе. Может ли быть иначе?
– Тот человек, который вернулся в лабиринт…
– Он счастлив, – закончил он. – Он идет выбранным путем.
– Как это?
– Я не смогу тебе объяснить.
– Он, наверное, жутко нас ненавидит, если ушел от всего мира?
– Он поднялся выше ненависти, – попытался объяснить он. – Несмотря на то, кто он.
– А кто?
– Так, – сказал он мягко.
Раулинс почувствовал ночной холод и увел ее в комнату. Они остановились возле кровати. Свечи погасли. Он торжественно поцеловал ее и снова подумал о Дике Мюллере. Задумался о том, какой лабиринт ждет его, Неда Раулинса, в конце его дороги. Он обнял девушку, и они опустились на кровать. Его ладони искали, хватали, ласкали. Она дышала неровно и все быстрее.
«Дик, когда я с тобой увижусь, – подумал он, – я найду, что тебе сказать».
– Но почему он снова заперся в этом лабиринте? – спросила она.
– По той причине, по которой до этого отправился к чуждым существам. По той самой причине, по которой все произошло.
– Не понимаю.
– Он любил людей, – сказал Раулинс.
Это было лучшей эпитафией. Он страстно ласкал девушку. Но ушел от нее до рассвета.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
