- Вашей семье… в смысле, Гло?
- Да. На Блэкуордсов всегда можно было положиться – они могли найти все, что заказывали мои предки, и доставить это в любое место в трех окрестных субсекторах. Но их отношение к делам изменилось. Похоже, они больше не хотят удовлетворяться безупречной службой и отличной репутацией, которую получили благодаря этой службе. Они хотят власти, которой можно распоряжаться единолично, не прибегая к косвенному влиянию и интригам. Они стараются вывести семейный бизнес на новую ступень. Что ж, полагаю, именно с тех пор, когда мы впервые заметили эти амбиции, моя семья стала вести с их торговым домом все меньше и меньше дел.
- А какого именно влияния они хотят? – не поняла я.
- Влияние бывает только одного рода, Падуя, - ответила она.
Она налила в стакан воды из хрустального графина, стоявшего на маленьком приставном столике и сделала глоток.
- Продолжай, - попросила она.
Я оглядела собравшееся общество: Реннер, сидя у камина, глядел на огонь и слушал; Шадрейк прикладывался к бокалу и делал наброски, изображая меня, пока я рассказывала; Лукрея свернулась на кушетке рядом с ним; Юдика выглядел безучастным ко всему.
Я рассказала, как Балфус Блэкуордс привел меня в церковь с – именно так я и выразилась – намерением продать меня Экклезиархии. Но я не сказала ей ни о записной книжке с заметками Лилеан Чейз, которую, насколько я знала, Лайтберн до сих пор носил с собой, ни об Ордосе, ни о Когнитэ. Но, из чистого любопытства, упомянула «Короля» и «восемь» - в том же контексте, в котором их упоминали при мне.
- Еще тот человек Блэкуордса, Лупан – говорил о «программе», - сообщила я.
- И все эти слова незнакомы тебе? – поинтересовалась Элаис Каторз.
- Мне кажется, это не совсем обычные названия для знакомых мне вещей, - предположила я. – На мой взгляд, «программа» - это то, чем занималась Зона Дня, развитие способностей парий и подготовка из них высококлассных агентов для служения человечеству.
- Думаю, ты права, - произнесла она.
- И всем этим занимаются Король и Восемь, они – часть тех властей, что контролируют Зону Дня, - продолжала я.
Она кивнула.
- Эти названия вам знакомы? – спросила я.
- Орфей – это другое имя Короля, так же известного как Король в Желтом или Желтый Король, - сообщила она. – Он почетный титул, если угодно, обрядовое имя, которое носит глава тайных агентов в субсекторе Ангелус. Насколько помнит моя семья, Желтый Король был всегда. Впрочем, сомневаюсь, что это был один и тот же человек.
- А Восемь? – спросила я.
- Его ближний круг. Соратники и конфиденты Короля. Его советники. Его приближенные. Те, кто посвящен в его тайны. Я не знаю, сколько их.
- Думаю, восемь? – предположила я.
Она взглянула на меня с заметным удивлением, потом улыбнулась, словно я произнесла нечто, что никогда не приходило ей в голову.
- Конечно, ты права, - произнесла она. – Так оно и есть.
Хотя я и старалась быть как можно более осторожной, желание задать следующий вопрос оказалось сильнее.
- Когда вы сказали «глава тайных агентов», вы имели в виду Инквизицию, не так ли?
- Ну да, - ответила она. - …конечно. У тебя какие-то сомнения?
- Нет. – коротко ответила я.
- Хорошо.
- Еще я слышала слово «граэль», - сообщила я.
Никакой реакции. Она и глазом не моргнула.
- «Граэль» - особое понятие, - произнесла она без долгих размышлений. – С точки зрения древней эзотерической традиции человечества, это важный символ. Граэль. Точнее – «грааль». Буквально, это слово означает чашу или потир, который содержит некую вечную и неизменную сущность божественного происхождения. В древних верованиях, например, в Катерической Церкви, грааль считался священной реликвией, хотя и не был чашей в буквальном смысле слова.
- Вы говорите о верованиях и религии, которые существовали до Культа Императора? – спросила я.
- Да. До культа, до Экклезиархии, до Лектицио Дивинатус. Более того, до войны, которая объединила Терру и положила начало Великому Крестовому Походу. Тогда существовало множество верований, и миф о граале был частью многих из них.
- Значит, речь идет о символе? – уточнила я.
Она кивнула и сделала еще глоток воды.
- Это слово использовалось как закодированное определение для многих вещей. Например, считалось, что грааль – это чаша, из которой персонаж, олицетворявший мессию, пил во время церемониального ужина, и таким образом эта чаша обрела мистические животворные свойства. Также считали, что грааль был сосудом, в который собрали капли крови погибшего мессии, и, благодаря этому, он также был благословен. В других религиях это слово понимали менее буквально: грааль сохранял кровь в том смысле, в котором «кровью» называют «род» или «семью». Кровь как генетическая память потомков мессии. Таким образом, граалем мог быть даже человек.
- То есть все это символизировало генетическую память? – спросила я.
Элаис Каторз пожала плечами.
- Полагаю, речь шла скорее о наследовании. Наследовании и передаче всего, что ценно, от одного поколения к другому: неважно, идет ли речь о генетических признаках, информации, данных, практических умениях. В других традициях грааль олицетворял тайное знание архитекторов, которое они передавали друг другу среди своего братства. В древние времена знания и навыки архитекторов считались великой ценностью. Они называли себя масонами – теми, кто умеет строить здания из камня, а точнее, теми, кто в силах возвести дом для бога.
- Дом божий. A maison dieu, - заметила я.
Она улыбнулась.
- Вот именно. Зо-на Дня. – заключила она, и я заметила восхищенный блеск в ее глазах. – Прими мои поздравления, ты отлично знаешь Древнюю Франку. Строительство храмов было древнейшим актом веры, и те, кто знал, как его совершить, высоко ценились. Такие храм-овники, еще будучи новициями, послушниками, проходили тайное обучение в круге своих собратьев. И, конечно…
Неожиданно она умолкла и, казалось, задумалась о чем-то.
- И конечно – что? – произнес Лайтберн. Эти слова недвусмысленно свидетельствовали о том, что разговор гораздо больше заинтересовал его, чем он хочет показать. Я предположила, что человек, который когда-то жил в храме и подчинял всю свою жизнь установленным там порядкам, непременно должен был прислушаться к подобной беседе.
Элаис Каторз повернулась, чтобы взглянуть на Проклятого.
- Я собиралась сказать, что даже в таком контексте, отягощенный злом, слово «архитектор» можно также понимать аллегорически, - сказала она. – Не думаю, что следует понимать его буквально, как обозначение человека, который строит храмы. Скорее, это имя творца. Творца жизни. Строителя, создающего космос – мировой порядок. Речь здесь идет о тех редкостных существах, которые способны построить – создать величайшие творения, которые не под силу простому смертному.
- Бог-Император был из числа таких архитекторов, верно? – произнесла я.
- Верно, - произнесла она. – И благословенные примархи, Его первородные сыны. Они старались совершить то же, что и он – теми или иными способами, с большим или меньшим успехом. Если угодно, они искали Его грааль – но и сами были Его граалями.
- И что еще можно сказать об этом контексте? – поинтересовалась я.
- Субсектор Ангелус богат сокровенными знаниями, которые олицетворяет чаша грааля, – сказала она. – Обрати внимание на название нашего мира. Санкур. На Древней Франке это имя означает «Священное сердце». Этот мир всегда был священным сердцем – вожделенной целью, ради которой Желтый Король был готов на многое.
- Но каким образом? – спросила я.
- Он ведет здесь бой, войну во имя человечества. Вечную войну. Эвдемоническую войну. Войну добрых демонов.
- «Мы создаем ангелов, чтобы устрашить тьму», - произнесла я, вспомнив слова, сказанные Лупаном.
- Мы всегда делали это. Мы создаем ангелов или укрощаем демонов. Как бы то ни было, мы берем потустороннюю… или божественную силу и обращаем ее против источника, из которого черпаем эту силу. Орфей – герой древнего мифа – был музыкантом и магом. Силой своей музыки, своего пения, самого своего слова он мог покорить небеса и ад. Ему была дарована божественная сила – и он смог обратить ее против богов. Продолжив аналогию, можно сказать, что наш Орфей узнал тайны варпа, сокрытые в самих эмпиреях, чтобы использовать их против самого варпа.
Она взглянула на меня и прочла эмоции, которые выражало мое лицо.
- Конечно же, это лишь теория. Но, полагаю, она дает возможность понять, почему наш Орфей создал школу парий, чтобы выполнить свою работу.
- В качестве укрытия, которое защищало бы его от тех сущностей, которыми он пытался управлять, - предположила я.
- В качестве единственной естественной защиты, известной человечеству, - заметила она. – Вы должны были стать авангардом, первой линией обороны в его эвдемонической войне. Вы должны были стать его добрыми демонами.
