«Ну вот, приехали, — с тоской подумал Хена, — сейчас начнется». Чтобы как–то отвлечь девушку от ее явного намерения устроить истерику, он двинул историю из жизни.
— Знаете, у меня тоже так было, когда пришлось экстренно прыгать над морем. Ситуация. Я, еще когда летел на парашюте, подумал: вот это влип. До суши миль двести, а у меня – ни плотика, ни НЗ. Радиомаячок, правда, работает – это значит, часов через 5 найдут и выловят. Тут появляется эта зараза. Метра четыре. Такую не отгонишь пинком в морду.
— Кто? – спросила Эстер.
— Акула, — пояснил он, — Обычная голубая акула. Вообще–то, они не очень интересуются людьми, но эта как–то сразу стала ко мне присматриваться. В смысле, пошла обходить меня кругами. Они так делают с добычей. Типа, прицеливаются. У меня только складной нож и микрокалиберный Lem–4.5 мм. Если ее кольнуть или стрельнуть, то вреда ей ровно никакого, а результат 50:50 – или она уйдет, или наоборот, нападет, даже если до того не собиралась. Вот она ходит кругами час, два, а я кручусь на месте, как аленький цветочек, потому что терять ее из виду – это последнее дело, и думаю: я для этой гадины – просто белки, жиры и углеводы — столько–то фунтов. Она сейчас решает один вопрос: достаточно я питательный, чтобы со мной возиться, или нет. Пару раз она прошла так близко, что ее можно было погладить. Потом уплыла. До сих пор не знаю, почему. А еще через полтора часа прилетела юла, и меня выловили.
— Вам было страшно? – спросила она.
— Еще бы, — буркнул старлей, — Не боятся только дураки и трупы. Поэтому и говорят: на войне дурак – это недооформленный труп.
Эстер задумчиво нарисовала пальцем на земле рожицу, вроде смайлика, и сказала:
— Акула – это животное.
— Рыба, — поправил он.
— Пусть, рыба. Но не человек. А там были люди.
— Что вы, — возразил он, — Какие же это люди? Это… Ну, как бы вам объяснить? Короче, на курсах нам так рассказывали. В пол–тысяче миль к северу отсюда — территория РЦР. Там примерно как здесь, только еще раза в два хуже. В начале века там правил один пи… Ну, не важно. У него был сдвиг мозгов на почве ислама: бороться с алкоголем и наркотиками. Он навербовал целую антинаркотическую армию, которая рубила головы. Не где–нибудь на заднем дворе, а прямо на площади, для педагогики.
— Для чего? – переспросила девушка.
— Педагогика – это когда люди от страха становятся послушными, — пояснил старлей, — Ее придумали в древней Европе. Сейчас она только в отсталых странах, где бандидократия.
В начале ему показалось, что у Эстер началась–таки истерика, но потом он сообразил, что она просто смеется. Это был немного странный, но все же смех. Дремлющая Ллаки даже приоткрыла левый глаз, но потом закрыла обратно.
— Не обращайте внимания, команданте Хена, — Эстер, вытерла рукавом выступившие от смеха слезы, — Это у меня нервное, я полагаю. Рассказывайте дальше.
— Дальше эта антинаркотическая армия стала всех кошмарить. Врывались прямо в дома, и у кого найдут хоть пузырек спирта, или капли от кашля с эфедрином – тому чик… — Хена выразительно провел ладонью поперек горла, — Туда специально навербовали ублюдков, которым нравится убивать. Ну, ислам, шариат, вы же понимаете. А чтобы они не вышли из–под контроля, их подсаживали на героин. Непослушный сидит без дозы, а вся казарма смотрит. У морфиниста без дозы такие боли, что никаких пыток не надо.
— Погодите, Хена, — сказала она, — Вы говорили, что это была антинаркотическая армия.
— Ну, да, — подтвердил он, — Поэтому у их командиров всегда был запас конфискованного героина. Потом его перестало хватать. Им пришлось конфисковать морфин из клиник и аптек, но скоро и он кончился. Они стали грабить людей и покупать морфин и героин в Европе. Жители, естественно, дали деру из РЦР. Тот тип, который правил, видит, что дело – дрянь, грабить больше некого, и обратился к производителям морфина по поводу займа. Те договорились с чиновниками в ООН или еще где–то, дали взяток, сколько надо, и РЦР получил гуманитарную помощь. Это оказался очень доходный бизнес. Вот смотрите.
Команданте взял палочку и стал рисовать на земле стрелки, параллельно комментируя.
— Янки и юро платят налоги. Часть уходит на гуманитарную помощь. Часть этой помощи идет на покупку героина. Чем больше героина – тем больше можно сделать героиновых армий. Чем больше героиновых армий – тем больше гуманитарных катастроф в странах, где они действуют, тем больше можно выпросить гуманитарной помощи у янки и юро, и тем больше дать взяток чиновникам… Короче, как в школьном учебнике по экономике. Одна неувязка: людей не хватает. Морфинист в такой армии живет года три, а потом у него организм отказывает. Приходится брать рекрутов все моложе. Сейчас кое–где берут уже лет с тринадцати (автомат держать может – и достаточно), а тут брали с пятнадцати — шестнадцати. Подростки за первые несколько недель так деградируют, что считать их за людей – это, говоря по–научному, абсурд. А считать за людей их командиров, которые не морфинисты – у меня психологически не получается. Так что пленных мы не берем.
Хена поставил в середине рисунка жирную точку и отложил палочку в сторону.
— Я вам это к тому рассказал, чтобы вы не морочили себе голову на счет людей. Если бы вас, скажем, покусала гиена, вы бы так не переживали, верно? Очень хреново, если вас покусает гиена. У нас одного бойца покусала – пришлось четыре биопротект–комплекта истратить, но это же не трагедия. Правда, у бойца, остался шрам на бедре на всю жизнь, там минус сто грамм мяса. Гиена – это не какой–нибудь доберман, а серьезное животное. Это я в том смысле, что для мужчины шрамы считается нормально, а для женщины – не очень. Хорошо, что вас не покусала гиена, и обошлось без шрамов. А если вы по поводу лица – то это мелочи. В прошлом году у нас на университетской регате, одна девчонка получила гиком по лбу – так она вообще была фиолетовая до самого подбородка. А так она белая, как вы. И ничего – в тот же вечер снимала парней в баре, несмотря на легкое сотрясение мозгов. Сняла, кстати. А через две недели вообще была как новенькая.
Эстер осторожно провела пальцами по своему подбородку, а потом вдруг спросила: .
— Вы говорили про университетскую регату. Вы закончили университет?
— Только 3 курса, мне пока достаточно, — ответил Хена, подумав, что если она спросит, в каком университете, то он назвет новозеландский «Auckland University of Technology» (AUT). Это даже и не совсем вранье: «Niue Tec–University» когда–то был филиалом AUT. Но она выделила из его сообщения другую линию.
— Знаете, команданте Хена, я никогда не понимала, как это девчонки снимают парней в баре. Я, разумеется, видела это много раз, но… Мне бы никогда не пришло в голову так сделать. В колледже меня даже дразнили недотрогой. Считали, что я отношусь к этому слишком серьезно. Извините, что я выкладываю все это вам, но… Мисс Ренселлер меня точно не поймет. Я часто думала, каким будет мой первый мужчина, и как я его встречу. Наверное, я пошла работать в Лигу, потому что мне казалось, что он где–то далеко, этот единственный мужчина, который… Я ездила по разным странам, и надеялась, что где–то встречу его… Одного и на всю жизнь. Так ведь бывает не только в книжках, правда?
Старлей медленно, глубоко вдохнул, задержал дыхание на 5 секунд, и так же медленно выдохнул, как учили на курсах спецфизподготовки. Это стимулирует мозг, но сейчас он как–то странно стимулировался. Хена вдруг вспомнил паренька по имени Цэбэ Догийн, монгола, который был когда–то у него в учебном полувзводе. Цэбэ — это невероятный, сказочный снайпер. Такие рождаются раз в сто лет, а потом о них еще сто лет слагают легенды. Сейчас он работает инструктором по стрельбе на базе Капингамаранги, а тогда только–только переехал в Меганезию. Сходу подписав армейский контракт, он попал в учебный лагерь Фалолап в округе Йап. Там он впервые в жизни увидел море (зато сразу много, и со всех сторон), а остальные – впервые в жизни увидели человека, не умеющего плавать (зато действительно не умеющего — такого, который сразу идет ко дну, если его столкнуть в воду). И 23–летнего Цэбэ хором учили плавать. Сложнее всего было понять, почему он тонет, попав в воду. С обычным человеком этого не происходит, даже если он не двигается. Цэбэ двигался, но все равно каким–то сверхъестественным образом, тонул. Плавать его, все–таки, кое–как научили, а Хена запомнил несколько фраз по–монгольски. Одна из них — «navsh mityin» — обозначала емкое философское понятие «хер его знает»…
Усилием воли, Хена вернул себя в настоящее время, в реальный мир, и ответил:
— Знаете, Эстер, в жизни бывает такое, что и не снились всем этим, му… Я хотел сказать, писателям. Может, и ваша мечта сбудется. Вы еще и десятой доли мира не объехали.
Она вздохнула и покачала головой.
— Вы слышали притчу про чертово копыто? Это – амулет. Он исполняет любое желание. Человек захотел 100 тысяч долларов – и получил почтой 2 чека по 50 тысяч. Страховой платеж за гибель его жены и сына в авиакатастрофе. Так и я. Захотела. Это уж точно на всю жизнь. После этого у меня действительно никого другого не будет…
