Дальше разыграл пантомиму с постукиванием багром и насупленными бровями. Вещал нечто наподобие «Вы пошто нас без хлеба-соли встречаете, ироды!». Слова, понятное дело, были неважны — играл интонациями.
Индеец, напротив меня, не отставал, хотя ему стоять в своей лодке было явно сложнее, а постукивать копьем по тростнику вообще бесполезно, он копьем просто размахивал. Без толмача мне ответы индейца казались похожими на «чего приперлись!». Но напор аборигена, по мере нашей пантомимы, постепенно слабел. Пора от кнута переходить к прянику. Нам тут мирное племя нужно, а не партизаны.
Демонстративно передал багор морпехам, настороженно рыскающим стволами, изобразил пантомиму, мол, топор войны зарыт, пойдем поговорим на берег. Собеседник оценил мои театральные таланты как посредственные, по крайней мере, дошло предложение до него далеко не сразу. Потом он еще довольно долго чирикал с сидящими в его лодке соратниками, и лишь затем повторил мой жест рукой к берегу.
Морпехи опять решили пофорсить, и рванули катер, едва не потеряв носовую фигуру в моем лице — багра-то больше не имелось, и держаться приходилось за воздух. В конце пути они меня все же уронили, слишком быстро выбросившись на мелководье у реки. Сложилось такое впечатление, что они это специально, мерзавцы. И зря они такие уставные морды делают — ответ за мной не заржавеет, не первый раз у нас такие игры.
Так как откровенно падать было нельзя по политическим соображениям, сделал вид, что сам спрыгнул в воду у берега. А водичка то тепленькая! Ожидал ледяную, а она вполне ничего. Даже искупаться можно, если челюсти сжать. И это в марте месяце! В моей юности мне приходилось купаться в Ладоге на первомай, но чтоб в марте и в океане… точно искупаюсь. Для галочки. Интересно, акулы тут сильно плотоядные?
Пока индейцы гребли к нашей стоянке, успели накидать спасиков вместо сидений вокруг костра, который лихорадочно разводили. Катер с двумя морпехами отправил к транспорту за толмачами и проводниками.
Высадившиеся на берег индейцы выстроились полукругом за своим лидером, морпехи, побросав дела, выстроились аналогично за мной. Прямо встреча на Эльбе. Пока не начала расти напряженность, пригласил жестами лидера индейцев усаживаться. Есть такой нюанс в психологии — если две группы незнакомых людей долго стоят друг напротив друга, рано или поздно возникнет мордобой. Противостояний лучше избегать или бить сразу.
Продемонстрировал первым мирное усаживание на спасик. Индеец сел напротив на корточки, побрезговав импровизированным сидением. Ну и ладно, зато имущество катера потом стирать не надо, индейцы-то голые, и прецеденты уже были.
Думал, как развлекать этого настороженно зыркающего аборигена, пока толмачи не прибыли, автоматически набивая трубку. Обратил внимание, что во взгляде индейца появилась заинтересованность. Они тут что, табак знают? Может и «трубка мира» им известна?
Закурил, выпуская клубы дыма при растягивании трубки, и торжественно протянул ее мундштуком вперед собеседнику. Взял. Даже затянулся. Все чудесатее и чудесатее, как говорила Алиса. Глядишь, и табачком у них разживусь, а то мои запасы хоть и не иссякли, но не бесконечны.
Индейцы постепенно расслабились. Многие уселись на корточки, держа копья вертикально между колен, двое вообще к лодкам отошли. Морпехи опять разбрелись заниматься стоянкой. Вроде и не сказано еще ни одного слова, а накал спал.
Прибывшие толмачи, проводники, и Алексей с капитаном, застали нас оживленно жестикулирующими. Как мог, пояснял аборигену, стукая себя в грудь и обводя земли на север от стоянки, вместе с островами на западе, что мы тут жить собираемся. Индеец пристукивал копьем об землю, повторял мой жест, добавляя еще земли на юге и востоке, после чего многократно стучал себя в грудь.
Подоспевшее подкрепление вызвало, в первые минуты, напряженность, но затем толмачи с проводниками начали налаживать связь, пробуя наречия и жесты. Уступил место на переговорах Алексею, как более опытному в общении с индейцами, обрисовав предварительно мое видение ситуации и необходимость мирного решения вопроса. Нас вполне устроит пока северная часть бухты с островами, а местные пусть и дальше живут в южной.
Поймав недоумевающий над нашей рокировкой взгляд индейца, показал жестами, что Алексей выше меня по положению, и уступаю ему место на переговорах. Хотя, и позже ловил на себе взгляды аборигенов, пока организовывал место под палаточный городок.
Когда индейцы отчалили, урвал минутку в процессе оборудования стоянки и подошел к задумчивой группе нашей верховной власти. На этот раз Алексей не выглядел довольным. Что же, не все коту масленица.
Толмачи докладывали, что некоторые знакомые слова им встретились, но наречие надо еще изучать. Думаю, этими заявлениями они пытались уйти от перевода того, что царевичу не понравится. Мне и без перевода понятно, куда нас послали.
— Алексей Петрович, дозволь, схожу с толмачами в деревню. Надо нам язык налаживать.
Царевич стрельнул в меня раздраженным взглядом, но при подчиненных спускать собак не стал, хорошо в него морская школа въелась.
— Отчего же тебе идти? Ты раньше на переговоры не спешил.
Это он свои пьянки переговорами называет? Чего мне там делать! А вот тут дела явно не гладко пошли.
— Раньше дела войной не пахли. А ныне всякое может быть. Без тебя империю не построить, вот и прошу тебя поберечься.
Алексей хмыкнул, видимо представив, как он будет в одиночку строить империю. Зато настроение у него слегка поправилось.
— Коль так, то и ты мне нужен. Пускай Василий едет, ему тут земли поднимать.
Василий, это наш последний губернатор. Приближенный Алексея, из набора юнг морской школы. Юноша, в целом, грамотный, но уж больно горячий.
— Как скажешь. Пускай Василий едет. Только мне все одно надо с ним при морпехах быть. Сам меня на охрану твоего покоя назначил.
— Так моего, а не Василия!
Царевич нашел с кем в демагогию играть.
— Ныне от этих переговоров твоя безопасность и зависит. Да и не только ныне. Коли замиримся с племенами, то пойдет все, как задумывали. А не выйдет, то и столицу тут строить нельзя.
Спорили мы еще минут пять, но оба понимали, что вопрос решенный — просто и с Алексеем у нас были свои игры. Меня вообще все последнее время подначить пытаются. Это что, давно не видели во мне проснувшегося хомячка? Или это оттого, что тяжелый револьвер перестал носить? Так это быстро исправить можно.
Пока отобранная группа переговорщиков шла на катере вдоль восточного берега бухты к деревне аборигенов, думал, чем можно заинтересовать местных. Они тут явно суровой жизнью не обижены, заинтересовать их непросто.
Паранойя внутри лихорадочно подсчитывала наличный на транспорте боезапас, и прикидывала количество индейцев. Цифры не сходились. Тогда в расчет пошли пушки канонерки. Совесть заламывала руки и просила выпустить ее из этого дурдома.
Перед причаливанием к деревне мы выполнили целый ритуал. На этот раз смотрел чужие пантомимы с кормы катера. Чистый театр. Главное, чтоб оркестр, любовно протирающий и перезаряжающий свои «тромбоны», не понадобился.
Индейцы встретили делегацию вполне мирно, высыпав всей деревней на берег. Паранойя, увидев толпу встречающих, лихорадочно пересчитывала цифры расхода боеприпаса и искренне сожалела об оставленной далеко на севере второй канонерке.
Тем не менее, ситуация пока выглядела спокойной. Вождь племени, которым оказался не тот индеец, что общался со мной — благосклонно воспринимал помесь слов и жестов от наших толмачей и проводников. Губернатор пыжился, создавая солидность, в противовес своей молодости, однако, даже мне с кормы видны его подозрительные взгляды в сторону толпы мужчин с копьями.
Пока не «началось», осматривал деревенское хозяйство. Лодки, как уже говорил, связанные из жгутов тростника, рассчитаны человек на пять. Но лодок много. Хижины, из веток и листьев — даже землей сверху не присыпаны, разбаловала местных погода. Около шалашей лежали вещи, порой совершенно несовместимые с бытом местного племени. Но не сочетается довольно безыскусно вязаная из тростника лодка и женщина стоящая в толпе с искусно плетеной корзиной. Набеги? Подобные корзины видел далеко на севере, местным туда несколько месяцев ходу. Слабо вериться.
Остается торговля. Но необычных вещей в деревне явно много, выходит, они специализируются на перепродажах, подкармливаясь морем. Тогда неудивительна их воинственность — купцы конкурентов не любят.
Заставил себя отбросить рассуждения, чтоб не вешать ярлыки раньше времени, и начал смотреть за поведением аборигенов. Любопытно, у мужчин тут приняты небольшие татуировки на руке, а вот женщины разрисовывают себе лицо, причем довольно плотно — выглядят как актрисы в слое грима.
