И этими силами царевич испанцев пугать собирался? Справиться-то с их кораблями у нас получится — ледовое подкрепление транспорта ядра не возьмут, особенно с носовых углов. Вот только войны выигрывали не флоты, а армии. Флот может обеспечить победу, «принудить к миру», но не в состоянии занять земли. Десанта у нас тоже нет, так что, разговор об испанцах временно закрыт.
После разговора с царевичем о Японии, меня долго грызла мысль, и рискнул ей поддаться. Читая, в свое время, описания значительных битв, смотрел по картам, как там дела происходили. Некоторые координаты, ритмично звучащие, за память зацепились. Так вот, Перл-Харбор лежал около координат 21,21 на 57,57. Поправил свою память, что в Тихом океане долготы 57 быть не может, такие координаты рядом с Вайгачем. Добавил к долготе сотню градусов. 21,21 на 157,57. Нам почти по пути, почему бы не заглянуть? Если память меня подводит, просто пойдем дальше. Даже говорить никому не буду.
Нетрудно посчитать разницу координат между Санкт-Алексием и бухтой «Жемчужина». 40 градусов долготы или четыре с половиной тысячи километров по прямой. Вот только прямая выходила у нас сильно похожей на дугу, прогнувшуюся к югу, и капитан не понимал, чего мы упираемся.
Две недели перехода Наум со мной спорил, а потом стало не до этого — барометр упал, и мы начали забирать все больше к северу, надеясь на лучшее. Но молитвы, недостаточно святого духовника царевича, не помогли. Два дня нас валяло очень здорово, даже грузовые люки текли. «Юнона» шла под машинами, держа нос к шторму с запада и откатываясь назад, теряя пройденные километры. После шторма выяснили, что бизань потеряла стеньгу, что стало нашей первой серьезной поломкой. Злые тут шторма.
Седмица после трепки выдалась хмурой и ветреной, починились мы быстро, и теперь старались выжимать весь ход, дарованный нам ветром.
Зато экипаж взбодрился, отдав дань Нептуну. Моряки встряхнулись от сонной одури каботажа и теперь бегали по рангоуту вспугнутыми белками. Корабль просто летел, делая временами до 20 километров в час, что для его размерений и обводов можно считать отличным ходом.
Правда, длилось это недолго, и «Юнона» вновь штормовала, но уже без фанатизма, просто основательно сполоснув свои палубы. Улыбку вызывал духовник, зеленеющий в пользу Нептуна, но молящийся Господу. Вот они, двойные стандарты.
К «выдуманным» координатам подходили 16 апреля. Они оказались не такими уж виртуальными. Капитан смотрел на меня подозрительно, Алексей с пониманием. Оставалось только пожать плечами и сослаться на легенды, выкопанные в испанских бумагах. Однако, в этих «бумагах» были и иные упоминания, о чем хочу оповестить команду. Просил капитана собрать всех на верхней палубе, пока жара не началась или нас штормом не накрыло.
Оставшийся на крыле мостика Алексей, как-то бочком подошел ко мне и заговорщицки спросил почти в ухо.
— А что тут будет, граф?
Ну не умеет царевич правильные вопросы задавать
— База флота тихоокеанского будет.
Алексей аж потянулся, от прикосновения к тайне.
— Чья база-то?!
Улыбнулся. Царевич сам себя загнал в ловушку.
— Твоя, Алексей. Твоя. Какой же тут еще быть?
Самодержец выглядел обиженным, как ребенок, но на мостик уже поднимался капитан.
— Граф, пока боцман людей сбирает, поведай, что за земля.
— Хорошая земля, Наум Акимович. Только люд на ней лютый и вороватый. Ты после слова моего с боцманом переговори. Туземцев дальше палубы не пускать, все, что на палубе не прибито, убрать. Даже вымбовки из шпиля вынуть. Железа на островах совсем нет, тут на один гвоздь можно порося выменять.
Капитан и Алексей выглядели донельзя удивленными. Помню, меня этот нюанс тоже поразил, когда про Кука читал. Наум прервал мой рассказ.
— Так может и поменяем?! Свежее мясо всегда к столу!
— Поменяем, конечно. Только боцману о том скажи, чтоб никто из матросов железо не менял, все только через боцмана и только на еду, а то нам на голову сядут. И сожрут потом.
Алексей и Наум заулыбались, считая сказанное немудреной шуткой.
— Напрасно смеетесь. Каннибалы они. Могут и съесть.
Правда, в последнем своем утверждении полностью уверен не был. Хоть и говорили в мое время, что Кука съели, но как-то уж очень невнятно.
Смотрел с крыла мостика на собравшийся народ. Мало-то нас как.
— Что, православные, довел нас Господь до земель новых! Да только земли эти нам в испытание даны. Тут нивы тучные, природа богатая, да вот только племена живут воинственные, как ситкхи на севере. И много их.
Помолчал, сортируя основное от второстепенного, и решил лучше сгустить краски, чем потом каяться.
— Запомните накрепко, воровство у этих племен за доблесть считается. Железо для местных, аки золото взор застит. Ради железа они и своруют и живота лишат. Не носите ничего на виду, чтоб сорвать было можно. Не меняйте железо у местных ни на что. Коли что случиться, не умучивайте этих детей природы, но и спуску им не давайте. Как воровство узрите, ловите обидчика и боцману сдавайте. А коль никто воровства не увидит, но корабль наш растащат, таким лично шкуру спущу.
Сделал паузу, пережидая обсуждение вводных матросами. Достал трубку, но набивать так и не стал, крутя ее в руках.
— Теперь далее слушайте.
Подождал еще, пока палуба стихнет.
— Все видели, какие у индейцев обычаи? Правильно, разные у всех. Так уж их господь создал, что в неведении они томятся. За то их живота лишать не можно. Племя на островах этих еще глубже в незнании погрязло. Обычаи их дозволяют людей в жертву идолам приносить, и даже съедать.
На этот раз шум на палубе длился дольше, на выкрики «Да как же так…» не реагировал, набивая трубку. Есть у человека такая особенность, неприятные вещи у него не сразу до мозга доходят. Он переспрашивает часто. А если промолчать, не повторяя, то через несколько секунд весь смысл сказанного до человека дойдет.
— Все верно. Людей они едят. Считают, что съедая врага, забирают его силу и ловкость. Почет ему оказывают. Не едят все время, но такое случается. И вам хочу поведать, как на столе дикарском не оказаться.
Закурил набитую трубку, оглянувшись на Алексея, вцепившегося в леера. Надо будет ему потом сказать — какие времена, такие и нравы. Русичи приносили, в свое время, человеческие жертвы. В Англии, около Стоунхенджа, археологи разделочную площадку раскопали, с остатками человеческих костей, в Германии каннибализмом в темные века не брезговали. Да что далеко ходить, церковь и поныне причащает, давая рабам божьим вкусить Тела и Крови. Что это, как не ритуальный каннибализм? И нечего теперь нос воротить.
— Вот что скажу вам, мужи российские. Врагов они едят, так не будем им врагами. Но и друзей они схарчать могут, от большого уважения. Не набивайтесь им в друзья. Они сами по себе, мы сами. Как давеча под Санкт-Алексием вышло. Батагом да пулей этих людей не переправить. Тут время надо, терпение и батюшка хороший.
Толпа загомонила, но уже в согласном ключе, мол, да, батюшка нужен. Покосился на духовника, вышедшего к нам на мостик. Он не желает наставить дикарей на путь истинный? Хотя нет, он жилистый, и наверняка невкусный. Интересно, лук и хрен на этих островах растет?
— Вот это и помните. Не ваш это крест, на путь истинный наставлять. Наше дело море, да землица. Коли туземцы эти, вам почести отдавать начнут, пресекайте сие непотребство, ибо нету у вас сана. Все услышали?
На нестройный гул согласия затянулся трубкой еще разок.
— Ну, коль так, тогда бог нам в помощь. Командуйте выход на рейд, Наум Акимович.
Пока толкал речь, капитан нашпиговывал боцмана распоряжениями, в том числе и про железо. Затем палубы огласил зычный глас команд и народ засуетился. Смотреть на подготовку и очистку палуб неинтересно, спустился вниз, ставить задачи «смотрящим». На их внимательность возлагал самые большие надежды.
Подход к острову прошел буднично. Команда деловито работала парусами, под окрики боцмана, на мостике слышались короткие команды и градусы поворотов. Четвертый час транспорт шел вдоль скалистого северного берега острова, поросшего зеленью. Даже начал сомневаться, тот ли это остров, и с какой стороны на нем бухта.
К исходу четвертого часа по правому борту берег повернул на север, и открылась долина, зажатая между скал. Погода обеспечила видимость около десяти километров, и, подходя к узкому, менее километра шириной, устью залива, мы обшарили биноклями каждый километр побережья.
В проливе заметил несколько каноэ, идущих к нам. К уже видимым постоянно добавлялись новые лодки, отходящие от берега и появляющиеся из-за поворота залива. Рассматривал изделия аборигенов с некоторой ностальгией. Большинство лодок имели обычный для Гаваев балансир, но среди них виднелся прообраз моего «Катрана», катамаран из двух каноэ.
