- Попробую раздобыть местную газету, - предложил Мишель и натянул на себя еще влажную косоворотку.
- Ну что? - спросил Калугин Мишеля, когда тот вернулся в помер.
- Объявлений много. Придется завтра поколесить по городу, - ответил Мишель. - Начнем хотя бы вот с этого: "Продается дом и участок - фруктовый сад, водопровод, электрическое освещение и прочие удобства..."
Было уже близко к полуночи, когда пришел паренек из Казанской губчека, предъявил мандат. "Ковальков Илья Петрович", - прочитал Калугин и вздрогнул. "Тоже Илья", - подумал он и как-то по-новому, приветливо и добро, посмотрел на Ковалькова.
- Твоя задача, дорогой товарищ, и легкая, и непосильная, - сказал он Ковалькову. - В зависимости от того, как пришвартуемся. Держать нас под прицелом, чтоб в любой момент знать, где мы и какой курс держим. И чтоб ни одна душа и помыслить не могла, что ты нас сопровождаешь. А когда мы попадем в главный штаб, я просигналю огоньком самокрутки над головой.
И ты будь добр тут же вмиг окружить дом, и чтоб никто из этой контры не успел пикнуть. Сделал зарубку? Вот почему, дорогой товарищ, я еще в предисловии указал, что задача твоя и легкая, и непосильная, смотря как ветер подует...
- Все сделаю как по нотам, - горячо заверил Ковальков. - А как вы будете знать, что я оцепил дом?
- Молодец, мозгами ворочаешь, - похвалил Калугин. - У них там, ясно, свои люди возле дома шастать будут. Просигналишь выстрелом.
- Есть, просигналить выстрелом...
- Ну как? - спросил Калугин Мишеля, когда Ковальков ушел.
- Молодой, - сказал Мишель.
- Это не беда, - откликнулся Калугин. - Сам знаешь, Илюха был совсем юнец. А какой из него чекист получился бы!
Калугин засопел и ожесточенно глотнул папиросный дым.
Едва дождавшись рассвета, Калугин и Мишель покинули гостиницу. Утро было свежее, умытое вчерашним дождем. Крохотные лужицы с упоением ловили солнце.
Даже на старых деревьях помолодела листва.
Трамвай еще не ходил, и Калугин предложил идти певшем. Мишель охотно поддержал его.
Дом, о котором говорилось в объявлении, стоял в переулке, огороженный коричневым забором. В палисаднике буйно разрослись цветы.
Калугин решительно застучал щеколдой калитки. На стук долго никто не отзывался, лишь несколько раз лепиво тявкнула собака. Потом на крыльце кто-то загремел ведрами и, кряхтя, двинулся по дорожке, скрытой кустами крыжовника. Калитка приоткрылась, и они увидели старуху, сверлившую их колючими, злыми глазами.
- Ни свет ни заря, - пробурчала старуха, не дав Мишелю раскрыть рта. Нечистая сила носит...
- Мы по объявлению, бабушка, - громко сказал Мишель. - В газете вот напечатано: дом продается.
- Пропечатано, пропечатано, - еще пуще разозлилась старуха. - Только-то и делов, что пропечатано. А ты что за купец: пятак в кармане да блоха на аркане?
- Деньги найдутся! - весело ответил Мишель. - Показывай свой дворец!
Старуху испугала его веселость. Она выпучила на Мишеля бесцветные, водянистые глаза и закричала:
- Я те дам дворец, я те дам дворец! Пошел вон, непутевый!
- Ты толком говори, старуха, продаешь дом или нет? - мрачно спросил Калугин.
Старуха хлопнула калиткой, и за забором еще долго слышались скрипучие слова:
- Ходят тут всякк?! Антихристы!
Бесполезной оказалась и проверка еще двух адресов.
- Что будем делать? - сокрушенно спросил Калугин.
- Объявление это Никитина давала четвертого, - задумался Мишель. - Надо позвонить в редакцию газеты и узнать, какое объявление приносили вчера.
- А если их много приносили?
- Все же будет легче разыскать ее. Вероятность попадания в цель станет больше.
- Вероятность? - хмуро промолвил Калугин. - Мудреное слово. Ну, давай действуй. Я тебя на рынке обожду.
Мишель вернулся в гостиницу и позвонил в редакцию. Нетерпеливый, раздраженный женский голос прозвучал скороговоркой:
- Что за дурацкие вопросы? Думаете, если редакция, то обязана отвечать на любую глупость? Какая вам разница, когда принесли объявления?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Мишель как можно любезнее попросил все же удовлетворить его любопытство.
- Девушка, от этого зависит судьба человека...
Трубка долго молчала, и Мишель уже отчаялся чтолибо узнать, как вдруг тот же голос произнес:
- Вчера приносили три объявления: распродажа мебели, инженер снимет меблированную комнату в центре и о покупке чемоданов. И больше пе звоните к нам по пустякам...
Мишель помчался на рынок к Калугину. Они отошли за угол покосившейся деревянной лавчонки, и Мишель рассказал о своих переговорах с редакцией.
- "Распродажа мебели" - не подходит, - решил Калугин, - Не будет же она навлекать на себя покупателей. Какого лешего мы тот адрес выбрали, с продажей дома?
- Зато вот занятное объявление, - усмехнулся Мишель. - "Куплю один американский чемодан-гардероб, два кожаных малых чемодана и два морских сундука.
С предложением обращаться..." Не всякий может предложить два морских сундука, начнем с этого?
Адрес, указанный в объявлении, привел их на тихую улочку, почти всю скрытую в кронах деревьев. Они шли словно под зеленым шатром.
Вверху, в небольшом углублении калитки, виднелась черная кнопка звонка.
- С комфортом живут, по-столичному, - сказал Мишель и позвонил.
Калитку открыл старик с седой бородой клинышком, он подслеповато смотрел куда-то поверх голов пришедших.
- Мы по объявлению, - сказал Мишель. - Вам нужен американский чемодан-гардероб, два кожаных малых чемодана и два морских сундука?
Старик, еще до того как Мишель закончил фразу, молча повернулся и пошел по дорожке, выложенной кирпичом, к дому, шаркая по до-швами. Калугин и Мишель недоуменно переглянулись и двинулись вслед за ним.
Старик поднялся по ступенькам, открыл резную дверь и, как часовой, стал подле нее в коридоре. Калугин и Мишель вошли туда же.
- Милости прошу в гостиную, - скрипучим официальным голосом произнес старик. - Вторая дверь направо.
Они воспользовались приглашением и очутились в гостиной. Здесь было прохладно и тихо. Чудилось, что и старинная мебель, и настенные корабельные часы, и пианино - все находилось здесь с давних времен. И както вмиг все, чем жила сейчас Москва, чем жили казанские улицы, удалилось, стало недосягаемым - настолько в этой гостиной все дышало отрешенностью от жизни, чем-то далеким, прошлым, отпугивающим. И только ноты на пюпитре, при виде которых Мишель вдруг остро и с тоской вспомнил о Юнне, ослабили чувство того, что они попали в чуждый для них мир.
Калугин и Мишель остановились посреди гостиной.
У них было ощущение, будто за ними цепко наблюдают чужие настороженные глаза.
Старик не появлялся, он словно сгинул. И вдруг дверь, которую они до этого не приметили, раскрылась, и на пороге появилась высокая молодая женщина. Волевое лицо ее излучало приветливую улыбку, словно она очень долго ждала к себе гостей и вот теперь, когда они наконец появились, была безмерно рада их приходу. Легкая белая блузка английского покроя и прямая черная юбка усиливали впечатление изящества, гибкости и элегантности.
Калугин откровенно залюбовался ее красотой. Женщина оценила этот восхищенный взгляд и поняла его по-своему. Мишель поклонился с достоинством, каждым движением подчеркивая, что покорен обаятельной улыбкой женщины. Калугин скосил на него глаза и резким кивком отвесил поклон, прищелкнув каблуками. Лицо его стало совсем хмурым: он злился на себя за то, что проявил слабость.
- Здравствуйте, - почти пропел Мишель. - Простите нас великодушно за вторжение, но виной всему - объявление в местной газете. Американский чемодангардероб, два малых кожаных чемодана и два морских сундука, согласитесь, такие вещи, нужные всякому отъезжающему, несравненно легче приобрести в Москве.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Но все же мы готовы услужить вам... Простите, не имею чести знать. Разрешите представиться - Жорж Роше.
