Как будто почувствовав его присутствие, Персефона повернула голову, ее взгляд оторвался от веселящихся служанок и устремился к садам. Гадес был почти уверен, что она его заметит, однако темный плащ смешался с тенями кустов, и глаза богини весны не увидели бога Подземного мира.
Эвридика опрокинула на Персефону последний сосуд воды и приказала служанкам подавать полотенца. Полупрозрачные девушки помогли богине выбраться из ванны и начали вытирать ее.
Гадес понимал, что пора бы ему и отвернуться. Но смех Персефоны плыл над ним, и его глаза просто отказывались повиноваться, пока можно было видеть хотя бы частицу наготы Персефоны. Сознание твердило темному богу, что надо уходить, но голоса пробудившегося желания, страсти и одиночества оказались сильнее.
Служанки наконец окончательно высушили кожу Персефоны. Ее волосы падали на спину и плечи длинными влажными прядями, и Эвридика собрала их и заколола на макушке. Потом она взяла высокий стеклянный флакон, налила на ладонь густой жидкости и принялась мягкими движениями втирать масло в кожу богини. К Эвридике присоединились две служанки. Гадес видел, как глаза Персефоны закрылись. Чувственная улыбка тронула губы богини в ответ на нежные касания рук, втиравших масло. Дыхание Гадеса участилось. Покрывшее тело Персефоны масло отразило свет, сочившийся сквозь окна покоев, и вскоре все ее тело засияло влажно и маняще.
Пульсирующая боль в чреслах стала невыносимой, и рука Гадеса сама собой нащупала восставшую плоть. Прерывисто дыша, темный бог начал ласкать себя, его пальцы все ускоряли движение, а глаза не отрывались от тела Персефоны. Он представлял, как его руки, скользкие от масла, ласкают груди Персефоны, сжимают ее роскошные ягодицы, движутся вдоль точеных бедер и добираются до влажного центра бытия. Ему хотелось проникнуть в эту тайну, ощутить ее бархатный жар и излить в нее свою силу. Тело темного бога содрогнулось, и мощь высвобождения была такова, что Гадес упал на колени. И замер так, затаившись в тени, одинокий, пытаясь восстановить дыхание. А его тоскливый взгляд все так же не отрывался от богини.
— Персефона...
Хриплый шепот растаял в темноте.
Глава 18
Лина чувствовала себя как сытый котенок. Ее тело пребывало в прекрасном состоянии между полной расслабленностью и пресыщением. Массаж изгнал из мышц малейшие следы напряжения. Кожа стала такой невероятно гладкой, что Лина, растянувшись в кресле и отщипывая зернышки граната, рассеянно поглаживала собственное тело, казалось гудевшее от наслаждения.
— Юность, красота, могущество богини — всем этим обладает Персефона, — сказала Лина вслух и тут же виновато огляделась по сторонам.
Нет, она была совершенно одна. Как и просила.
После душа и великолепного массажа с маслом Эвридика одела ее в мерцающую ночную сорочку, расшитую нарциссами, и Лина устроилась в огромном кресле. Когда маленькая девушка спросила, нужно ли ее богине что-нибудь еще, Лина сонно ответила, что ей хочется только одного: полежать немного вот тут, в кресле, выпить амброзии и съесть гранат. А потом она ляжет спать.
Эвридика повелительно хлопнула в ладоши, как строгая классная дама, отдающая приказ школьницам, и сообщила, что Персефона желает остаться в одиночестве, — и все служанки поспешно убежали с балкона. А потом, к удивлению Лины, и сама Эвридика последовала за ними и ушла из покоев, сказав, что ей необходимо встретиться с Яписом и еще поработать над планом дворца, но она обещает: завтра утром она предъявит на суд богини законченный план.
Опять Япис и Эвридика... Лина поймала прядь волос и намотала на палец. Если она не ошибается, даймон проявляет к Эвридике отнюдь не дружеский интерес. Может быть, ей следует поговорить об этом с Гадесом?
Гадес... одна только мысль о темном боге вызвала в Лине трепет, пробежавший по телу под самой кожей. Она налила себе еще бокал амброзии. Что это с ним такое случилось? Почему он так внезапно исчез? Он ведь совершенно откровенно сказал, что она ему нравится, потом поцеловал ее... Поцеловал, черт побери! Да он прижал ее к стене и просто набросился на нее как сумасшедший! От воспоминания о его страсти Лина задрожала. Гадес был воплощением тьмы и опасности — он был живым, реальным Бэтменом. Лина облизнула губы и могла бы поклясться, что до сих пор ощущает вкус поцелуя... или это была всего лишь амброзия? Но и то и другое восхищало.
Лина закрыла глаза, позволив своим пальцам скользнуть по шее, потом ниже, к напрягшимся соскам. И негромко застонала. Merda! Тело Персефоны было таким молодым, таким отзывчивым, таким...
Глаза Лины распахнулись.
— И еще оно такое зрелое... — разочарованно произнесла она. — А может быть, дело во мне, а не в ней.
Или это результат соединения... Ну да, попробуй слить воедино женщину сорока трех лет, у которой секса не было уже... — она замолчала, подсчитывая, — уже почти три года, и юное тело едва созревшей богини, а потом все это подвергается искушению со стороны красавца Бэтмена! Ух! Пора выбраться из этого кресла и выбросить все из головы.
Она встала слишком стремительно и почувствовала, что колени у нее слабоваты, а мысли путаются. Определенно амброзия ударила ей в голову... а заодно и в другие чувствительные точки. Она огорченно скривила губы, и на ее щеках вспыхнул очаровательный румянец смущения. Ну и дела, она явно перебрала. Что ж, принять душ ей удалось, вот только он не помог. Лина вздохнула и провела пальцем по гладкому мрамору перил балкона, думая об идее Эвридики. Да, купание было просто божественным. Но оно не развеяло ее фантазий о Гадесе. А если точнее, душ подействовал совсем не так, как хотелось. Ее тело мыли и массировали, баловали и нежили. Она ощущала себя прекрасной наложницей, которую готовят, чтобы отвести в спальню султана.
Ну и где, черт побери, этот султан? Чертов султан. Да, каламбур получился так себе.
Лина покачала головой и закатила глаза:
— Ты перебрала амброзии.
Она решительно поставила полупустой бокал на плоские перила и целеустремленно, хотя и слегка пошатываясь, направилась к лестнице, что полукругом охватывала балкон и уводила в дворцовый сад. Ей необходимо немножко прогуляться. Это прояснит мысли и утомит достаточно, чтобы, добравшись наконец до постели, она помнила только о том, что кровать — это место, где спят, а не мечтают о жарком сексе с темнокожим прекрасным богом.
Слегка одурманенная амброзией, Лина пошла по дорожке к первому ярусу дворцовых садов. Добравшись до входа, она замерла, наслаждаясь волшебным зрелищем факелов, освещающих дорожки. Подземный мир оказался таким невероятно прекрасным! Небо потемнело, но не стало черным, как ночные небеса в Верхнем мире. Нет, оно приобрело оттенок серого сланца, и на нем вспыхнуло несколько ярких звезд в окружении радужных гало, напомнивших Лине перламутр морских раковин. Необычное небо как будто окутало все вокруг мягкой тьмой, и Подземный мир словно погрузился в сладкий сон.
