убедил меня приложить свою руку ко всем инструментам.
Так я и сделал. Я сыграл и спел все партии. Это далось мне без особых усилий. Я становился разными персонажами в зависимости от инструмента или песни. За барабанной установкой я мог быть Стиви или Ринго. С бас-гитарой в руках я становился грузным чуваком из Мемфиса с сигаретой во рту и пакетом жирных куриных крылышек, лежащим рядом. Играя на гитаре, я превращался в тощего длинноволосого белого парня из Лондона или в фанкового брата с раздутым афро из Детройта.
С моим исполнением и звуковой обработкой Генри мы нашли свой грув. Наша цель заключалась в том, чтобы создать запись, из которой бы сочилась правда. Мы с Генри знали, что лучший способ сделать это – использовать винтажное оборудование, на котором записывались наши любимые классические пластинки в жанре рок и R&B. Мы чувствовали, что именно оно было произведением искусства само по себе, в отличие от оборудования тех времен. Мы хотели тепла, мы хотели органичного звучания, которое позволило бы слушателю прочувствовать мою душу.
В тот день, когда я записал «Let Love Rule», Генри просто посмотрел на меня. Ему не пришлось сказать ни одного слова.
Конец первого раунда.
Зои
Второй раунд.
Мы с Лизой вернулись в Лос-Анджелес во время последнего триместра. Роды были запланированы в нашем прекрасном доме в Венисе. Мы усердно работали и посещали занятия по методу естественных родов Брэдли.
Для Лизы это означало, что она не будет использовать никаких лекарств и эпидуральной анестезии.
Затем время остановилось.
Все случилось в присутствии одной лишь акушерки. Роды были тяжелыми – они длились двадцать четыре часа. Несмотря на мучительную боль, Лиза была предана идее естественных родов. Она была настоящим воином.
Когда показалась голова нашего ребенка, я быстро схватил свою пленочную камеру, чтобы запечатлеть этот момент. Но когда я увидел ее лицо – что было чудом само по себе – я выронил камеру и безудержно заплакал. Это было самое прекрасное зрелище, которое я когда-либо видел. Заметив, что Лиза нуждается в моей помощи, я быстро взял себя в руки и, под руководством нашей акушерки, осторожно вытащил ребенка и перерезал пуповину.
Приехала мама Лизы, Арлин, а моя мама опоздала, потому что, как она призналась позже, она не собиралась знакомиться со своей внучкой, не подобрав должный наряд. Это было так по-роксирокеровски. Со слезами на глазах мама обняла ребенка. Естественно, они с Арлин хотели узнать имя нашей дочери. Что ж, мы заранее выбрали имя, но, посмотрев на ребенка, мы поняли, что оно не подходило существу, оказавшемуся перед нами. Ее дух должен был сам назвать нам свое имя.
К нам приехали и Финеас Ньюборн с Джоуи Коллинзом из хора мальчиков. Когда мы все склонились над колыбелью моей дочери, они пошутили, что вместо трех мудрых царей ее посетили один царь и две мудрые царицы.
Та первая ночь, 1 декабря 1988 года, была драгоценной. Дочь спала у меня на груди. Я то спал, то видел сны, то смотрел на это крошечное существо у себя на руках. Шли дни, и мы с Лизой обдумывали десятки имен, пока однажды вечером Лиза не посмотрела на нашего ребенка и не сказала: «В этом ребенке – сама жизнь. Зои с греческого переводится как «жизнь». Кажется, ее зовут Зои».
Становясь артистом virgin
Вернемся к работе. Я играл свои новые песни всем, кому только мог. Одним из первых их услышал Стив Смит, уроженец Среднего Запада, который был знаком одновременно и с мамой, и с Лизой. Он начинал свой путь в качестве ассистента художника по костюмам на съемках «Джефферсонов», а теперь работал музыкальным супервайзером сериала «Другой мир». Я знал Стива с детства, и когда он сказал, что ему нравится моя музыка, я ни с того ни с сего попросил его стать моим менеджером. Для меня не имело значения, что раньше он этим никогда не занимался. Я доверился своему инстинкту и ему.
Стив устраивал нам встречи с крупными лейблами. Кэрол Чайлдс возглавляла подразделение поиска новых исполнителей лейбла Elektra, который вот-вот выстрелил с Трейси Чэпмен. Кэрол понравилось услышанное, но она сказала, что ей нужно услышать меня живьем, с моими музыкантами. Что ж, у меня не было музыкантов. Я объяснил, что эти песни я написал, спродюсировал и спел, играя на всех инструментах самостоятельно. Разве этого недостаточно, чтобы понять, заслуживаю ли я контракта? Очевидно, нет. Elektra пролетела мимо.
Как и другие лейблы. Одни боссы говорили, что музыка была недостаточно черной, а другие – что она была недостаточно белой. Что, черт возьми, это значит?
Я не знал, в какую категорию отнести эту музыку и самого себя. Я с ужасом представлял себе, как буду ходить по городу из одного офиса в другой, включая свои композиции руководству лейблов, а они просто их не поймут.
Спустя несколько недель постоянных отказов Стив организовал нам встречу с Нэнси Джеффрис, директором подразделения поиска новых исполнителей молодого лейбла Virgin America, который принадлежал Ричарду Брэнсону. Их офис располагался на Олден-драйв в Беверли-Хиллз. Нэнси жила в Нью-Йорке и проводила будни в Лос-Анджелесе. Мы приехали в 4 часа дня. Она сказала, что собирается ехать в аэропорт и у нее осталось всего пять минут. Нэнси просила нас поторопиться.
Я вставил кассету в проигрыватель и включил «Let Love Rule».
Нэнси внимательно ее послушала. Когда песня закончилась, она попросила нас подождать и никуда не уходить. Нэнси вышла из кабинета и через несколько секунд вернулась с Джеффом Айероффом, одним из руководителей лейбла. Нэнси попросила меня снова включить эту песню для Джеффа.
Я нажал на кнопку, и Джефф, как и Нэнси, внимательно ее послушал. Когда песня закончилась, он спросил, не против ли я включить ее в третий раз. Без проблем. Он позвал своего напарника Джордана Харриса. Я снова нажал на кнопку. Нэнси, Джефф и Джордан начали двигаться в такт. Им понравилось то, что они услышали.
Нэнси спросила, есть ли у меня еще песни, и я включил «Be». Джефф передал Джордану записку. Позже он показал мне, что в ней было написано: «Звучит как Принс, смешанный с Джоном Ленноном».
Нэнси сказала, что ей нужно мчаться в аэропорт, но Джефф и Джордан знают, что делать.
Что бы это значило?
Джефф ясно дал понять. Они хотели подписать со мной контракт. Он не был уверен, как будет продавать эту музыку и будет ли она вообще продаваться. Но был уверен в том, что эта музыка настоящая.
Я был в шоке. Этого я не ожидал.
Я пожал им руки и вышел в полном оцепенении.
В тот вечер, вернувшись домой, мы устроили вечеринку. Чтобы не разливать шампанское по всему дому, мы со Стивом прыгнули в душ и обрызгивали друг друга бутылкой Dom Perignon, пока не промокли
