- Ишь че сказал! Юморист! Жаних!
Я посмотрела в темные глаза сконфузившегося Кащея и вздохнула.
Столько страху натерпелась, а это, оказывается, всего лишь Бессмертный. Да не просто так заявился. Цветы принес. Огромную охапку хризантем. И где их только раздобыл в начале лета?
- А вы ужо потрапезничали, значитси, - обратилась к нам домовиха.
- Да, и вот Василису домой привел, все как полагается, Марусь, - ответил ей колдун, а потом встряхнул хорошенько пойманного Кащея.
- Э! – протянул парень. – Ты полегче, полегче! У нас договор о ненападении!
- Добрые люди, они через двери ходють! – высказалась домовиха забравшись с ногами на подоконник. – А ты чаво в окно полез, ирод?
- Я вообще-то извиниться пришел, - Бессмертный повел плечами и Волков, с явной неохотой, но отпустил потенциального поклонника юной ведьмы, то бишь, моего. Я покосилась на Кащея и поняла, что после Дена это перебор. Слишком много женихов для одной меня.
- Можно было по-человечески, прийти, постучать в дверь, - произнес Волков.
- Я только цветы хотел на подоконнике оставить, - быстро ответил парень. Сейчас он не казался мне нечистью. На вид, обычный человек, которого, оказывается, можно застать врасплох и даже смутить.
- Ну, по-человечески у тебя никак не получится. Ты же нечисть, - напомнил язвительно несостоявшемуся поклоннику колдун.
- Вот уж чья бы собака лаяла, - огрызнулся Кащей.
Я было напряглась. Слова Бессмертного показались мне странными. А потом поняла. Добрыня же колдун. Так что не может считаться человеком в истинном понимании этого слова. Впрочем, как и я, ведьма. В книге мы тоже как бы к нечисти относимся.
- Давай, умник, оставь цветы, где собирался, и топай отсюда! – совсем не дружелюбно произнес Волков.
Кащей, не будь дураком, глазки поднял и уставился сначала на Добрыню, а потом на меня. Сдвинул темные брови и кивнул:
- Да понял я. – И обратился уже непосредственно ко мне. – Василиса, ты извини. Я в прошлый раз повел себя очень недостойно.
- Есть такое, - призналась.
- Я тут тебе билеты принес. Если хочешь, приходи. Я буду рад. Но если не придешь на второй матч, пойму. И цветы возьми. Они чистые, без всякого непотребства, - сказал и протянул мне букетище. Опять шикарный.
Покосившись на Добрыню, подождала, когда он кивнет и только после этого взяла цветы. В них нашла и конверт с предполагаемыми билетами.
- Извинился? Подарил? – сурово спросил колдун.
- Да, - кивнул Кащей.
- Ну и будь здоров, - Волков кивком головы указал незваному гостю на калитку.
Парень вздохнул, опустил плечи и сказав:
- Доброй ночи, - поплелся прочь со двора.
- От же хитрый паря, - улыбнулась домовиха, провожая гостюшку долгим взглядом. А потом посмотрела на нас с Николаевичем.
- Я тоже пойду, - Волков кивнул Марусе. – Принимай свою хозяюшку, - указал на меня. – Вернул в целости и сохранности, - добавил и, уже обратившись ко мне, проговорил: - Спокойной ночи, Василиса.
- И тебе, - ответила я.
Добрыня добро зашагал прочь, сунув руку в карманы. А я поспешила в дом, радуясь, что происшествие оказалось не таким страшным, как я уже успела себе было нафантазировать. А как сурово говорил с Кащеем Волков, а! Вот сразу видно, колдуна боятся. Впрочем, я это еще на Олимпиаде заметила.
- Шо, как вечер прошел? – уже с порога спросила Маруся.
- Погоди, дай в дом войти, - улыбнулась я.
- Да не томи, - домовиха кивнула на стол, на котором стоял чайник и две кружки.
- О, нет! – я взмахнула руками. – В меня уже ничего, ик, не влезет.
- А то! Верю. Добрынюшка, он жеж готовит аки домовой, - похвалила соседа Маруся. – Я пока у няво жила, он сам усе делал. Мало что дозволял мне, аж страшно. А чай я-то не простой заварила. Травки там особые, шобы на утро голова не болела и живот, - хихикнула маленькая женщина. – От кому-то свезет с мужем. – Сказала и взгляд такой на меня быстрый-быстрый.
- Да уж, - согласилась невольно. – Ну давай там свой чай. – И улыбнулась в ответ на улыбку Маруси.
Что и говорить, просидели мы с ней до утра. Букет Кащеюшки определили в углу в вазу. Билеты я отнесла в спальню и положила на столик. Пока не хотелось думать о них, хотя уже одно то, что Бессмертный приходил и извинился, говорило в пользу темного. Все же, не совсем он бессовестный. А может просто испугался, что в следующий раз самому придется жабий камень извлекать? Как знать. Темные, они личности загадочные. Не чета нам, светлым.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Глава 18.
Утром, едва мы успели позавтракать, в двери дома призывно постучали. Маруся отправилась открывать, ворча что-то о том, что гости теперь у нас не переводятся. Я же, допивая чай, глядела в окно, за которым впервые со дня моего приезда в Ложечки, темнело и хмурилось небо, обещая дождь. А значит, сегодня буду весь день дома. Я уже представила себе, что заберусь на чердак и уткнусь в изучение книги. Но сама тайно ждала, что придет Добрыня. И даже выглядывала в сторону дверей, ожидая, что сейчас домовиха откроет их и на пороге появится он. Колдун.
Одна мысль о том, что мы увидимся с Волковым, да после вчерашнего, заставляла сердце биться быстрее.
Что он скажет? А что скажу я? Мы ведь поцеловались, а это что-то да должно значит! А потому, едва Маруся отперла дверь и отступила назад, пропуская гостя в дом, я застыла в ожидании и даже почувствовала, как лицо вытянулось, словно таким образом я могла немного раньше увидеть того, кто пришел.
«Добрыня!» - стукнуло в сердце.
- Доброе утро, Маруся, - тяжелые шаги, знакомый голос и высокая фигура Евдокии, тащившей полные сумки. – Доброе утро, Василиса!
«Не он!» - разочарованно ухнуло в груди, а госпожа медведица прошла в гостиную, широко улыбнулась и бухнула на стол свою поклажу.
- Вот. Вам от меня угощение, - сказала она и посмотрела на меня, а у самой в глазах вопрос: «Ну как там мое зельюшко? Очень уж мне неможется от любви!».
- Усе готовое, - Маруся прошмыгнула следом за продавщицей. Сунула любопытный нос в одну из сумок. – Ента ты нам на месяц вперед натащила. Благодарствую!
- Вчера в городе была. Затоварилась для магазина и вам кое-что прикупила, - обрадовала нас медведица.
Я поднялась из-за стола. Предложила гостье чай, но Евдокия отрицательно покачала головой.
- Не могу. Мне магазин надо открывать. Народу у нас в деревне не так, чтобы много, но у меня не только же обычные покупатели приходят. – А вот последняя фраза оказалась для меня своеобразной новостью.
Это что ж получается, в Ложечках скупается нечисть? Ого!
- Ты посяди. Мы с Васей щас зельюшко-то принясем. И будет тябе щастье. – Маруся сделала мне знак рукой, и вместе мы переместились в кухню.
Она забралась под стол, достала настоявшееся за сутки с лишним, зелье. Сдула несуществующую пыль с бутылки и протянула мне.
- От, - сказала, - няси. Ты готовила, тябе и отдавать, - и подмигнула хитро.
Я зельюшко приняла. Отнесла и отдала, глядя, как засветились от предвкушения глаза Дуси.
- Ох, ты ж мое счастье! – проговорила она, обхватив руками бутылку. Я успела заметить яркий новый маникюр на ее ногтях. Опустила взгляд на свои и поняла, что пора привести руки в порядок. Сходить в салон, конечно, было бы лучше, но какой салон в Ложечках? Да и сомневаюсь, чтобы он был в райцентре.
- Тока ничаво не напутай, - сказала Маруся, вышедшая из кухни. Она подхватила одну сумку, посмотрела важно на медведицу. – А то я тябе ужо знаю, шаловницу. Людям такое зелье неможна, поняла?
- Я клятву дала, - почти обиделась Евдокия. – Она сняла с плеча изящную и, к слову, дорогую сумочку, совсем не по параметрам деревни, открыв, достала пакет, в котором лежали купюры нашенского производства, положила на стол. – Вот. Могу и золотом, конечно, но что-то мне подсказывает, что наши, деревянные, пригодятся больше. С золотом одна морока. Один обмен чего стоит! – и улыбнувшись мне, добавила: - Спасибо, Василиса. Век не забуду, если зелье не подведет.
