1 июня, среда. Ехал на работу в машине - сам за рулём, - обнаружил из радионовостей: сегодня День защиты детей. К нему, оказывается, все хорошо подготовились. Вечером по телевидению будет передача об А. С. Макаренко, авторе книги "Педагогическая поэма". Передача называется "Тайны семейной жизни Макаренко". О тайнах можно догадаться, они, собственно, как и у многих педагогов, прозрачны. В рекламе уже дан намёк: "На похороны Макаренко его жена не пришла (не явилась)".
В машине, по радио же, услышал два материала: состоялась коллегия МВД, где было объявлено, что в стране 2 миллиона неграмотных детей и 700 тысяч бездомных детей и детей-сирот. На этом фоне с особой душевностью прозвучало интервью (фрагменты, записанные на магнитную плёнку) Людмилы Путиной, которое она дала в Милане на встрече российских и итальянских детей. Дети эти особенные: они пляшут или поют, со временем из-за них будут драться Большой театр и Ла Скала. Дети - высокоталантливые, естественно, - должны сегодня узнавать мир. Людмила Путина рассказала также, что они с мужем никогда не жалели денег на образование своих детей и на изучение ими иностранных языков. Девочки, которым одной 18, а другой 20, владеют несколькими языками и дома они обязательно говорят на трёх языках. Людмила Путина как филолог призывала говорить правильно, сожалея, что раньше пользовалась словечками из быта. Несколько раз, правда, первая леди употребила слово "общаться", у меня от него в устах интеллигентного человека оскомина.
Сегодня же начинаются экзамены в школах, выпускники пишут сочинения, передали темы, такое ощущение, будто что-то повернулось: здесь и поэзия Маяковского, и Некрасов, и Солженицын. Уже исчезли любимые темы прежних годов: и Мандельштам, и Бродский, и Войнович. Воистину, "позолота вся сотрётся, свиная кожа останется".
6 июня, понедельник. Сегодня двое похорон. Умер Игорь Ляпин, наш преподаватель, неплохой традиционный поэт, функционер в Союзе писателей.
В институте работал до последнего дня, уже к больному ребята ходили к нему домой, и он там проводил семинар. Союз писателей России - это особая организация, у нее огромное количество свободного времени, и они затеяли прощание с покойным на Митинском кладбище, а это значит провести там почти весь день, ни для чего другого времени после этого обширного мероприятия уже не останется. На похороны в 10 часов уехала Г. И. Седых, а мне с ним проститься не удалось.
7 июня, вторник. К трем часам поехал на открытие памятника Александру Второму. После романа о Ленине меня почему-то страшно в эту область потянуло. Памятник поставили около храма Христа Спасителя. Конечно, надо было предусмотреть, что памятник собираются воздвигнуть на том месте, где раньше стоял памятник Александру Третьему. Всегда непрочно, когда один памятник ставят на пьедестал или на землю другого. Понятно, что возвращать Александра Второго сюда нельзя. Сам памятник архитектора Рукавишникова мне кажется одним из наиболее удачных за последнее время, как и доска Соколову-Микитову. А сколько всего мы накидали в Москве неинтересного и формального! Памятник замечательно вписан в бугор возле галереи Глазунова. Над ним кусок ротонды с надорванным кольцом. Немудреный, но выразительный символ. Лужков, выступая, допустил несколько неточностей, но, в общем, говорил интересно и смело. Упомянул две фамилии: Коха, занимавшегося деньгами на этот проект, и Немцова - этого за энтузиазм. Тянет Немцова к царям: только что в "Труде" появилась еще одна статья, что в Петропавловском соборе мы похоронили не Николая Второго, наш замечательный борец за капиталистическое будущее состоял тогда председателем комиссии. Немцов был тут же, я обратил внимание, сколько в нем силы, здоровья и выхоленности. Столько врать и с таким романтизмом! Знаменательным в речи Лужкова было и то, что он процитировал Ленина. Может быть, за этим я и приехал - убедиться, что без этого героя наша сегодняшняя историческая жизнь все же невозможна.
10 июня, пятница. В министерстве опять состоялся экспертный совет по наградам и званиям. У нас всё ругают чиновников, а они быстро и очень точно ориентируются - после двух или трех разгромов списков, представленных на наш совет, новый список таков, что к нему невозможно придраться, все выверено и стеклянно. Отшлепали все за полчаса почти без заминки, и я еще успел заехать в Московское отделение Союза, где вручалась благодарность Президента к юбилею.
После совета здесь же, в зале коллегии, переговорили со Смелянским, который жаловался, что министерство отнимает у него ставки. Нас всех, творческие вузы, еще держащиеся за свою особенность, разобьют и отнимут последнее, если мы будем бороться поодиночке. В разговоре я, меньше всех страшащийся этих перемен, выдвинул идею создания некоего союза московских творческих вузов. Только нечто подобное может огородить нас от произвола. Смелянский сразу же предложил на должность руководителя этого союза О. П. Табакова. Но это не совсем то, о чем я думал. У власти надо не просить, а требовать. Я считаю, что основное, в чем проигрывают современные писатели, это их разобщенность и стремление примазаться к власти. Войди писательские союзы в прямую политическую конфронтацию с властью и начни требовать, дело пошло бы по-другому.
Переговорил и сЮ. М. Соломиным. Он прочел мою статью в журнале "Российская Федерация сегодня" и абсолютно со мной согласен. Ему было приятно, что его театр и театр Т. В. Дорониной я назвал единственными театрами в стране, сохраняющими русскую классическую традицию большого театрального спектакля. Большой стиль, почти утерянный в России. Но тут же я получил от Соломина и маленькую жалобу: вот вы, Сергей Николаевич, обещали мне Дневник, моя жена ваш постоянный читатель… Нужно послать.
15 июня, среда. Сегодня вручали дипломы. Всё как обычно: моя речь, каждый из выпускников выходит к эстраде, расписывается, я жму руку, вручаю диплом, вручаю мою книжку "Власть слова". Девочки все приодеты в торжественные платья, уже не дети, обольстительные молодые женщины. Иногда я заглядываюсь на их шейки, и с высоты мне открываются пейзажи ниже воротничков. Слава Богу, закончила и младшая Шалиткина, Таня, девочка хорошая и
добрая. Из "наших" закончил институт и Ваня Сотников, сын Тани Сотниковой. Потом пришла очередь Саши Фомина. Я вручил ему тысячу долларов, прочитал письмо Марка Авербуха.
16 июня, четверг. Сегодня вдруг внезапно понял, что закон, отменяющий налоги на имущество, передаваемое близким родственникам, опять-таки сделан на благо крупным владельцам. Он всех чешет под одну гребенку. Одно дело без налога бабушкина однокомнатная квартира, другое - комплекс заводов, "приобретенный" папулей во время приватизации.
17 июня, пятница. Поразительные сообщения получаю из-за рубежа. И это не обязательно смурные русские люди, а бывшие жители наших советских окраин. Так они долго просили самостоятельности и государственности, так настойчиво, так много говорили о русском гнете, а чуть дали им свободы, сразу же разбежались на запах иностранной копченой колбасы. И не говорите о столь ненавистной мне политкорректности. Милая девочка Искун Киракосян с 1974-го по 1979 год училась в Литинституте на отделении художественного перевода. В ее памяти все встает с ослепительной точностью: "Как бы я хотела прогуляться в нашем маленьком скверике с памятником Герцену… " Но это не получается. Милая армянская девочка живет "с февраля 2000 года в Канаде, в городе Торонто". Дальше письмо превращается в совершенно деловое, лирический взбрызг про институтский скверик будет в конце. Девочка и в Канаде хочет жить комфортно. Я об этом пишу еще и потому, что только вчера с огромной настойчивостью меня допекал некто Геворкян, который, будучи подданным Армении, добился от нашего министерства зачисления на ВЛК, окончил их, а теперь во что бы то ни стало хочет стажером, аспирантом, кем угодно, но остаться в сытно обеспечивающей приезжих Москве, да еще перед отъездом в какую-нибудь Канаду получить базовое элитное образование.
22 июня, среда. В моём дневнике всё меньше места занимает моя внутренняя жизнь, но она, впрочем, в дневнике не фиксировалась никогда. Вехи её ни о чём не говорят, просто один слой накатывает на другой, как в уральской яшме. Разъять слои - потерять камень. Но ещё особенность: она, эта внутренняя жизнь, достаточно потаённая, даже от меня самого. Чтение, работа, встречи на работе - это основной корпус дневника, моё личное просвечивает через всё это, но не светится. Пишу последнее время скорее потому, что понимаю - надо, если не я, то кто же?
День знаменит, во-первых, тремя совещаниями. И какая же здесь внутренняя жизнь?
23 июня, четверг. Вечером, перед тем как идти в театр Дорониной на спектакль "Русские водевили", зашёл в книжную лавку к Василию Николаевичу.
Все, что происходит на сцене у Т. В., меня волнует, как будто я сам во всем этом участвую. Дай Бог, но, кажется, спектакль будет пользоваться успехом у зрителя. Два классических водевиля - сологубовский "Беда от нежного сердца" и "Актер". После спектакля Татьяне Васильевне - это было и окончание сезона - что-то вручали. На вручении, к восторгу зала, был В. Зельдин. Он потом остался и на празднике, который в честь премьеры и окончания сезона устроили в буфете. Как всегда, все было роскошно, вкусно, смесь праздничности и домашности. За столом выяснилось, что Доронина и Зельдин репетируют "Дядюшкин сон", я опять подивился четкому взгляду Дорониной на репертуар и собственные возможности. Долго с Татьяной Васильевной говорили об этой ее новой роли. И тут обаятельная и изысканная женщина превратилась в холодного аналитика. "Я должна знать, с чем я выйду на сцену". Действительно, "Дядюшкин сон" играется по-новому в каждое время.
