– Я когда очнулась, надо мной Милосердов хлопотал, – старательно бесстрастно выговаривала она, против воли ощущая, как мерзко дрожит внутри: и от пережитого ужаса, и от бешенства из-за разыгранного перед ней спектакля, в котором ей пришлось участвовать. – Все сокрушался, что так нехорошо получилось, говорил, что они не ждали гостей, особенно меня, что Дуденко перестарался со своими обязанностями и он обязательно разберется с ним за это…
На этом месте Димка напрягся куда сильнее былого и, кажется, даже сжал кулаки на Лениной спине.
– Я сам с ним разберусь! – так твердо пообещал он, что у Лены не возникло и толики сомнения ни в том, что он сдержит слово, ни в том, каким именно образом это произойдет. Она немедля замотала головой и обхватила Димку за щеки, заставив посмотреть на себя.
– Не так, Дим! – почти приказала она. – Я не хочу, чтобы из-за своей честности у тебя были проблемы! Надо наказать их всех по закону, только тогда я буду чувствовать себя отмщенной.
Она не стала скрывать истинных своих чувств, прикрываясь справедливостью, и Дима оценил эту искренность. Может, она когда-то и зацепила: Черемуха отличалась от других девчонок этой своей прямотой и способностью не бояться последствий. С ней все было по-настоящему.
И с ней все по-настоящему сейчас.
– Как они объяснили свои полуночные бдения в сервисе? – спросил он, крепче прижимая Лену к себе и хоть так пока обещая защиту. Потом придумает, что делать с Дуденко, чтобы Ленка не волновалась. Одной сдачей полиции Дима ни за что не удовлетворится.
– Сказали, что в мое отсутствие получили срочный заказ на ремонт, – поморщилась от этой лжи Лена. – Что машина должна быть готова к утру, вот они и…
– Ясно, – кивнул Дима и погладил Лену по спине. Какой бы серьезной не была тема, а отказать себе в этом удовольствии он не мог. – Отличное прикрытие, не придраться. Отдаю Борисычу должное…
Лена приподнялась и пристально посмотрела на него.
– Что там на самом деле происходит, Дим? – потребовала ответ она. – Ты знаешь?
– Предполагаю, – поправил ее он и не стал дальше темнить: – Думаю, они угнанные машины разбирают, чтобы потом по запчастям продавать: так безопаснее и иногда можно даже больше, чем за авто целиком, выручить.
Лена прикрыла рот рукой, чтобы не охнуть.
– Прямо у полиции под носом?! – только и выдохнула она. Дима неопределенно повел плечами.
– Полиция не столь любопытна, как ты, Лен, – невесело усмехнулся он. – Если сигнализация не сработала, хрен они сунутся в твой сервис. А сигнализацию, как я понимаю, Милосердов отключил.
Лена вздохнула и посмотрела на него с надеждой.
– Что теперь делать, Дим, а?
Он задумался, а она терпеливо ждала, нежно поглаживая его пальцем по груди и не сомневаясь, что Димка обязательно что-нибудь придумает. Это было совершенно новое для нее чувство – так доверять другому человеку, что даже не пытаться его контролировать, но Лене оно очень нравилось.
Почти так же сильно, как сам Димка.
– Лен, скажи, ты же не обвинила Милосердова во лжи и не пообещала ему расплату за все грехи? – наконец спросил он, и Лена, несмотря на явную иронию в его словах, отозвалась на абсолютную серьезность в его голосе.
– Нет, Дим, я… не смогла, – призналась она и отвела смущенно взгляд. – Мне так плохо было…
Он снова стиснул чуть ослабленные было руки и прижался губами к ее лбу, успокаивая. И Лена, удивляясь самой себе, ощутила, как стыд уходит. Димка ни в чем ее не обвинял. Он был целиком и полностью на ее стороне.
– Придется и дальше поиграть, Лен, – попросил он ей в волосы. – Сделать вид, что поверила, чтобы не спугнуть. Можешь даже поощрения какие-нибудь выписать за внеурочную работу. Надо, чтобы они расслабились, иначе затаятся и черт его знает, что еще придумают.
Лена кивнула, принимая его план. Однако уточнила:
– А дальше?
– Дальше посмотрим, Лен, – все так же сосредоточенно ответил Дима. – Я хочу Мишку на откровенность развести. Есть верный способ…
– Напоишь его и все выведаешь? – догадалась Лена.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Попробую, – подтвердил он. – Не думал я, что он с этими гнидами свяжется, но коли уж нашлась в их кодле паршивая овца, сам бог велел этим воспользоваться.
В его голосе послышалось сожаление, и Лена вспомнила, как Димка заступался за Михаила, считая его честным и несчастным человеком. Ему явно было горько в нем разочаровываться, и Лена, чтобы отвлечь его от неприятных мыслей, прижалась губами к его шее, а руками погладила по бокам.
Однако Димка на этот раз понял ее не совсем правильно. Стиснул Ленины плечи, подтянул ее к себе ближе и переплелся ногами с ее ногами. В груди у него застучало быстро и сильно.
– Я уже безбожно опоздал на работу, Ленка, – прошептал он, – и тебе придется заносить мне в дело выговор, но я не отпущу тебя, пока не заставлю забыть все недавние неприятности. Это, кстати, тоже входит в программу защиты свидетелей.
Лена прыснула и показательно вызывающе погладила его по бедру. Что конкретно в нее входит, ей уже не надо было объяснять.
– Тогда мне придется и собственное дело подмочить: я же тоже опаздываю, – чуть сдавленно проговорила она, чувствуя, что дыхание начинает предавать.
Димка с силой прошелся ладонями по ее спине и сжал ягодицы. Лена зажмурилась от удовольствия.
– Начальство не опаздывает, начальство задерживается, – напомнил он, и такое заявление требовало немедленной мести.
– Вредина! – заключила она и цапнула его зубами за плечо. Димка охнул – и время для слов окончательно закончилось…
Глава 21
Они целовались за углом автосервиса, как самые настоящие подростки: долго, жарко, беспечно и совершенно сногсшибательно. Без слов, без пауз, без единой лишней мысли. Давно уже надо было остановиться и вернуться к рабочим обязанностям, но, кажется, они потеряли слишком много времени вдали друг от друга, чтобы теперь поставить во главу угла работу, а не столь неожиданно возродившиеся отношения. И Дима балдел в этой Черемухиной взаимности, вряд ли с точностью сумев ответить, что стало поводом для нового сумасбродства. Кажется, он потребовал от Ленки обещания, что она не будет предпринимать никаких новых шагов против Милосердова и Ко, пока они вместе их не обсудят. Она пообещала и посмотрела на него с таким восхищением, словно он уже принес ей ордер на арест зарвавшегося управляющего.
Устоять было невозможно. Особенно зная, какое это удовольствие – целоваться с Ленкой. Он-то ведь реально уже думал, что в этом плане ему ничего не светит. Что у Ленки другой и что сторож на ее сервисе будет последним, на кого ее тщеславие позволит обратить внимание.
Кретин!
Не было у Черемухи никого! Что бы ни связывало ее со Жнецом, к близости это не имело никакого отношения. Близость у Ленки была с Димой, и такая, о какой только в юности и можно мечтать. Потом опыт подрезает крылья, вынуждая довольствоваться малым и убеждая, что иного в реальной жизни не бывает.
Бывает. И Дима прочувствовал это так ярко, что до сих пор пребывал в какой-то эйфории, посмеиваясь над самим собой, но никоим образом не желая из нее выныривать. И не имело ни малейшего значение отсутствие у Черемухи интимного опыта: Дима чувствовал ее эмоции и ее ощущения, и от их остроты и силы его просто уносило. Какое тут тщеславие: Ленка никогда не видела в нем подчиненного, только того Димку Корнилова, которого сам он почти потерял, - и именно его хотела. Хотела, несмотря на его идиотское поведение, стоившее ей стольких неприятностей и заставившее именно ее сделать первый шаг вопреки вечной своей гордости.
Хотелось только надеяться, что Ленка легла с ним в постель не для того, чтобы избавиться от стресса. И что завтра она не взглянет раздраженно, когда он захочет ее поцеловать, и не сообщит строгим учительским тоном, что все это было ошибкой и что стоит сделать вид, будто ничего не произошло. Это будет совсем невесело.
Впрочем, хотя бы сегодня Дима мог себе позволить жить одним днем, не думая о последствиях. Он-то в любом случае ни о чем не пожалеет. А значит, не стоило и портить себе настроение дебильными предположениями. Все равно не угадаешь, что приготовит Черемуха. Девчонка, способная на самые отчаянные поступки.
