– Она тяжело носила очередного ребенка. Несколько умело подобранных снадобий – и она его потеряла. А потом нужно было лишь проследить за тем, чтобы она и дальше получала это лекарство. Она истекла кровью и медленно умерла.
– Ты считаешь себя очень умной и сильной, однако все, что ты сделала, – это убила ребенка во чреве матери и расправилась с женщиной, которая еще не оправилась от выкидыша. Причем никто из них не сделал тебе ничего дурного.
– Из-за твоей матери я не стала госпожой Данлохана, какой должна была быть по праву. – Фреда перевела дыхание, как будто стараясь успокоиться, и продолжила: – Я дала старому дураку еще один шанс на жизнь. Он мог бы жениться на мне после того, как закончился траур, но он не сделал этого. Он едва смотрел в мою сторону, был холоден и резок всякий раз, когда я пыталась обратиться к нему.
– Значит, ты и его тоже убила.
– Да. – Она нахмурилась. – Но он умирал гораздо дольше, чем я рассчитывала.
– Как неосмотрительно с его стороны.
Фреда с отвращением посмотрела на нее, а потом взяла Агнес под руку и пошла к столу. Она приказала принести еды и вина для себя, Агнес и Ранальда, который должен был скоро прийти. Услышав это, Кэтрин едва не закричала. Фреда убила всю ее семью, и после того, как она призналась в этом ужасном, леденящем кровь преступлении, со спокойной совестью принялась ужинать. Такое поведение напугало Кэтрин и в то же время привело в ярость.
– Вот, девочка, я принесла тебе немного бульона и воды.
Кэтрин посмотрела вверх, на доброе лицо Хильды, и внезапно ей захотелось заплакать. У нее было такое чувство, как будто она вновь пережила смерть своих родителей. Конечно, причина этого была в том, что она узнала, отчего они на самом деле умерли. Теперь ей стало ясно, что отец и мать могли все еще быть рядом с ней. Кэтрин узнала, что они погибли не от болезни или обычного осложнения при родах – то есть от причин, с которыми нельзя было бороться, – а от рук пылающей злобой женщины. Если бы кто-нибудь об этом догадался, если бы она сама обратила внимание на то, что делает Фреда, то потери родителей можно было бы избежать.
– Что ты делаешь? – резким тоном спросила Фреда, однако не шевельнула и пальцем, чтобы остановить Хильду.
– Я решила, что раз вы приказали подать еду и питье, то я должна также накормить и ее.
– Ладно, делай что хочешь. Теперь это не имеет никакого значения.
Кэтрин увидела, как Хильда облегченно перевела дух, а потом шепнула ей:
– Она убила моих родителей.
– Да, девочка, я слышала. – Хильда помогла ей выпить немного сидра. – Но она поплатится за свои преступления.
– Ты уверена? Фреда совершила их уже давно, однако так и не понесла наказания.
– Твоя мать была слишком мягкой, чтобы почувствовать опасность или заподозрить другого человека в злом умысле. А твой отец был слишком высокомерен, чтобы всерьез думать, будто женщина может представлять для него угрозу. В тебе же нет ни того, ни другого. – Она аккуратно отправила ложку ароматного бульона Кэтрин в рот. – Зато ты обладаешь силой воли, которой вовсе не было в характере твоей матери, и умом, который твой отец частенько терял. А еще у тебя есть сэр Мюррей и много других отличных воинов.
– У папы тоже были хорошие воины.
– Но ему так и не удалось завоевать их верность. А вот ты смогла это сделать. Он командовал ими, но в то же время не смог покорить их сердца – если ты понимаешь, о чем я говорю.
– Думаю, что да. Отец ожидал подчинения только на основании того, что он – хозяин этих земель. Но говоря по правде, он мало что сделал, чтобы заслужить их любовь и уважение. Он просто был лэрдом.
– Именно так. Его подданные любят Данлохан, но – прости меня за эти слова – не очень-то любили его самого.
– Да, но все же он не должен был умереть такой смертью.
– Конечно, нет. – Посмотрев на Фреду и остальных, Хильда нежно потрепала Кэтрин по щеке. – Не переживай, дитя мое. Ты не проиграешь в этой битве.
Кэтрин тоже внимательно оглядела своих врагов, а потом сказала:
– Хильда, только не делай ничего, что поставит твою жизнь под угрозу.
– Не волнуйся за меня, девочка. Лучше подумай о себе.
Закончив кормить Кэтрин, Хильда подмигнула ей и заторопилась обратно на кухню. У Кэтрин сложилось ощущение, что пожилая женщина задумала как-то помочь ей и Лукасу. Конечно, она была благодарна Хильде, и ее благодарность была бы еще больше, если бы ей и сейчас действительно удалось помочь им. Но Кэтрин не нравилось, что один из преданных ей людей опять подвергает себя опасности ради нее.
Ее охватила волна стыда. Ей и в голову не приходило, что Фреда представляла такую угрозу для ее родителей. Она никогда не подвергала сомнению причину их смерти. Более того, Кэтрин раньше не сознавала, что ее и Лукаса тоже хотят убить, и поняла это только в тот момент, когда на них напали. А теперь ее самые преданные люди рискуют своими жизнями, чтобы сохранить ее жизнь. А все это произошло из-за того, что она никогда особо не присматривалась к Фреде. Это из-за ее слепоты в Данлохане теперь идет война.
Прошло немало времени, прежде чем чувства унижения и жалости к самой себе стали понемногу ослабевать. Тихий голос разума становился все громче и громче, заглушая тот, что обвинял ее во всех бедствиях Данлохана. «Глупо казнить себя за это, – говорил он ей, – ведь многие несчастья произошли тут еще тогда, когда ты была ребенком. А первый шаг на пути, который в итоге привел, к трагической развязке – смерти родителей, – был сделан еще до того, как ты появилась на свет».
Кэтрин вздохнула, признавая, что пыталась обвинить себя также и для того, чтобы снять вину с родителей. Ее отец переспал с Фредой. Он ужасно обошелся с ней. Чтобы справиться с унижением, разозленная женщина совершила мерзкие преступления. Единственной из взрослых, кто был замешан в этой истории, но все же остался совершенно чист, была ее мать. Кэтрин было ужасно неприятно думать, что папа оказался виноват в смерти жены и ребенка, которого она тогда носила, но в этом частично была его вина. В конце концов, он действительно был слишком самоуверенным человеком и полагал, что женщины – это глупые и слабые создания, которые просто неспособны навредить мужчине. Вот почему у Фреды были развязаны руки, и она легко покончила с его женой. Даже когда сам серьезно заболел и ни один из лекарей не мог вылечить его или хотя бы понять, что с ним стряслось, ее отец не бросил ни одного подозрительного взгляда в сторону отставной любовницы.
– Что ж, скоро все закончится, – сказала Фреда, направившись к ней. Встав рядом с креслом, она продолжила: – Мы только что получили известие, что записка уже на пути к сэру Мюррею.
