Рейтинговые книги
Читем онлайн Африканская ферма - Оливия Шрейнер

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 50 51 52 53 54 55 56 57 58 ... 60

Хозяйка наседала на доктора до тех пор, пока он не согласился выполнить ее просьбу. Едва зайдя в комнату больной, он тотчас же вылетел как ошпаренный и погрозил хозяйке кулаком.

— Разрази меня бог, если я когда-нибудь соглашусь выполнять ваши поручения! — Он снова потряс кулаком и, ругаясь, ушел.

Когда Грегори вошел в комнату, Линдал лежала, свернувшись клубочком, лицом к стене. Он не осмелился беспокоить ее. Но через некоторое время она повернулась к нему и сказала:

— Принесите завтрак. Я хочу есть. Два яйца, ломтик поджаренного хлеба, мясо… Нет, два куска хлеба, пожалуйста.

Пораженный, Грегори принес на подносе все, что она попросила.

— Помогите мне сесть и придвиньте поднос поближе, — сказала она. — Я должна все это съесть. — Она подвинула тарелки поближе и расставила их поудобнее. Разломила ломтик поджаренного хлеба, разбила оба яйца, положила в рот крошечный кусочек хлеба и стала кормить собаку ломтиками мяса.

— Двенадцати еще нет? — спросила она. — Обычно я завтракаю позже, оттого и нет еще аппетита. Уберите, пожалуйста. Нет-нет, не уносите. Оставьте все на столе. В двенадцать я позавтракаю.

Она откинулась на подушки, ее била дрожь. Немного погодя она сказала:

— Принесите мне платье.

Он посмотрел на нее с удивлением.

— Да, завтра я думаю встать. Я бы встала сегодня, да уже поздно. Повесьте платье на спинку стула. Воротнички — в картонке, туфли за дверью.

Она внимательно следила, как он собирает и складывает все на стул.

— Пододвиньте стул, — сказала она. — Отсюда я ничего не вижу. — Подложив руку под щеку, больная долго смотрела на свое платье.

— А теперь откройте ставни, — велела она, — я буду читать.

Старые, знакомые нотки послышались ему в ее мелодичном голосе. Он повиновался, открыл ставни — и усадил ее спиной к взбитым подушкам.

— Подайте мне книги, — нетерпеливо продолжала она, показывая пальцем. — Вон ту, толстую, и журналы, и пьесы.

Он разложил все, что она просила, подле нее на постели, а она подвинула книги и журналы поближе, глаза у нее ожили, засверкали, но лицо оставалось белым, как горная лилия.

— Еще вон ту, большую, что на комоде. Не помогайте мне, я сама ее удержу, — сказала Линдал.

Грегори уселся в углу, и некоторое время слышался только шелест переворачиваемых страниц.

— Отворите, пожалуйста, окно, — попросила она, слегка раздраженным тоном. — И выбросьте эту книгу. Глупость ужасная! Я думала, эта книга представляет какую-то ценность. А тут только слова, слова и никакого смысла. Вот и прекрасно! — сказала она с одобрением, когда он выбросил книгу. — Какая же я была глупая, что читала подобную чепуху!

Сдвинув брови и опираясь локтями о толстый том, она принялась читать другую книгу. Это были пьесы Шекспира.

— Обвяжите мне голову платком да стяните потуже: боль несносная.

Он сделал все, что она просила, сел на свое место в углу и почти тут же увидел, как из-под ладоней, которыми она прикрыла глаза, капают слезы.

— Я отвыкла от такого яркого света, голова кружится, — пожаловалась она. — Ступайте, закройте ставни.

Когда, закрыв ставни, Грегори вернулся с улицы, она лежала, съежившись среди подушек. Плечи ее вздрагивали, и он понял, что она плачет. Он не стал зажигать огня.

Вечером Линдал наказала разбудить ее пораньше, она-де оденется к завтраку. Однако, когда пришло утро, одеваться она не стала, сказала, что слишком холодно, и пролежала весь день, глядя на приготовленное для нее платье. И все же она велела послать на ферму за фургоном, сказав, что в понедельник едет в Капскую колонию.

После полудня она попросила открыть окно и подвинуть к окну кровать.

День был свинцово-серый, тяжелые тучи висели над самыми крышами домов, на безлюдной улочке перед гостиницей стояла тишина, лишь изредка нарушаемая порывами ветра, который подхватывал сухие листья и, поиграв ими, бросал в придорожную канаву. Линдал смотрела на улицу. Неожиданно раскатился звон церковного колокола, и в конце улицы показалась процессия, следовавшая за гробом какого-то старика. Линдал следила глазами за процессией до тех пор, пока она не скрылась за деревьями по ту сторону кладбищенских ворот.

— Кого это хоронят? — спросила она.

— Старика, — отвечал он. — Говорят, ему было девяносто четыре года. Я не знаю имени.

Она помолчала, глядя в одну точку.

— Вот отчего колокол звонил так весело, — наконец заговорила она. — Когда умирает старик, человек, который прожил долгий век, — это не такое печальное событие. А вот когда умирает молодой, колокола плачут навзрыд.

— И старикам жить хочется, — сказал он, только бы поддержать разговор.

Она приподнялась на локте.

— Да, им хочется жить и не хочется умирать, — отозвалась она. — Ну и что? Они прожили свое. Они ведь знали, что человеческий век — семьдесят лет, вот и жили бы, чтобы все успеть. А когда умирают молодые, которые ничего еще не успели повидать, ничего не успели узнать, это ужасно. Тогда-то и рыдают колокола. Я сразу поняла, что умер старик. Слышите, как смеются колокола. «Так и должно быть, так и должно быть, — вещают они. — Он отжил свое».

Больная в изнеможении откинулась на подушки. Блеск в ее глазах потух, и она молча смотрела на улицу. По одному, по двое из ворот кладбища выходили люди, проводившие в последний путь покойника, а потом улица снова опустела и ее затопили сумерки. Когда в комнате стало темно, Линдал сказала:

— Сегодня ночью будет дождь, — и беспокойно заворочалась на подушках. — Как ужасно лежать под дождем… — добавила она немного погодя.

Он не сразу понял, что она имеет в виду, — и не откликнулся. Каждый молча думал о своем.

— Ступайте, возьмите мой плащ, — тот новый, серый, он за дверью на вешалке. Под высоким эвкалиптом вы найдете маленькую могилку. Вода сейчас каплет на нее с листьев. Покройте могилку плащом.

Она передергивалась, как от боли. Грегори сказал, что все сделает, и снова наступило молчание. Она впервые заговорила о своем ребенке.

— Он был такой маленький, — промолвила она, — и жить-то не жил, всего три часа. Его положили возле меня, а я его даже не видела, только чувствовала, что он тут, рядом. — Помолчав, она добавила: — Какие у него были холодные ножки… я взяла их в руку, чтобы согреть… крохотные такие… — У нее задрожал голос. — Он прижался ко мне… хотел молока, хотел, чтобы ему было тепло. — Она овладела собой. — Я его не любила, нет. Его отец не был принцем из сказки; ребенка я не любила, но он был такой маленький. — Она пошевелила рукой. — Неужто никто не поцеловал его перед тем, как опустить туда? Ведь за всю свою короткую жизнь он никому не сделал зла. Неужто никто его не поцеловал?

Грвгори услышал сдавленный плач.

Позднее вечером, закрыв ставни и засветив лампу, Грегори вспомнил о ее просьбе. Он снял плащ с вешалки за дверью и вышел на улицу, под дождь.

Возвращаясь с кладбища, он завернул на почту, и там ему дали письмо для нее. В гостинице, прежде чем отдать письмо Линдал, он взглянул на адрес на конверте. Ему ли не узнать почерк! Тот же самый, что и на обрывках письма, которые он пытался сложить на ферме. Жгучая боль сдавила Грегори сердце. Неужели и теперь кто-то третий встанет между ними? Когда он вручил ей письмо, она попросила подвинуть ближе лампу, а дочитав до конца, велела подать ей карандаш и бумагу.

А потом Грегори сидел долгое время в своем углу за шторой, слушая скрип карандаша. Когда он выглянул из-за занавески, Линдал лежала, погруженная в раздумье. Распечатанное письмо лежало рядом, и она смотрела на него с ласковой улыбкой. Сколько перестрадал человек, прежде чем его рука начертала такие слова: «Позволь мне вернуться! Любимая моя, дай мне обнять тебя и защитить от всего света. Никто не посмеет оскорбить ту, кого я назову своей женой. Я научился любить тебя разумнее и нежнее, и ты будешь со мной совершенно свободна. Линдал, гордая моя малютка, ради себя же самой будь моей женою!.. Отчего ты вернула мне деньги? Ты жестока со мной и поступила несправедливо».

Она задумчиво вертела в руке красный карандашик, и ее лицо было озарено нежностью. И однако в своем ответе она написала:

«Это невозможно. Я очень благодарна вам за вашу любовь, но не могу согласиться на ваше предложение. Считайте меня безумной, считайте глупой, — все люди, я уверена, скажут то же самое, — но я знаю, каким путем мне суждено идти, и не могу стать вашей женой. Вы всегда будете мне дороги благодаря тому существу, которое три часа лежало со мной рядом. Но наши дороги разошлись. Я хорошо понимаю, что не могу связать свою судьбу с судьбой человека, которого люблю только такой любовью. Я не боюсь людской молвы, я готова постоять за себя перед всем светом. Когда-нибудь, вероятно, не скоро, я встречусь с душой более благородной и сильной, нежели моя, и склонюсь перед ней в благоговении. Вы же ничего не потеряете, лишившись такой слабой, эгоистичной, погрязшей в заблуждениях женщины, как я.

1 ... 50 51 52 53 54 55 56 57 58 ... 60
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Африканская ферма - Оливия Шрейнер бесплатно.

Оставить комментарий