– Вот. Представляешь, с меня уже даже сняли все мерки для наряда, и завтра в полдень будет свадьба, причем здесь, у вас в храме. А я буквально с ума схожу от всего этого, потому что замуж вообще не хочу, а тем более сразу за двух мужчин. Но изменить и исправить уже ничего не могу, потому что это оказался единственный способ их спасти, – посетовала я, заканчивая свой долгий эмоциональный рассказ.
Жрец слушал меня внимательно, не перебив ни разу, и я видела, как меняется его лицо. Сначала оно было счастливым от того, что я пришла, а к концу рассказа он совсем помрачнел.
– Мертон, ну не молчи. Скажи же что-нибудь. Успокой меня хоть как-то, а? Ты не представляешь, как мне погано и как я хочу, чтобы все это оказалось лишь страшным сном. – Я взяла его за руку. – Меня утешает только то, что, как только весь этот фарс со свадьбой закончится, я активирую амулет и исчезну отсюда навсегда. Я даже не знаю, смогу ли еще раз прийти к тебе и попрощаться.
Тут лицо Мертона исказила какая-то страдальческая гримаса, он неожиданно скользнул ко мне и, упав на колени, уткнулся лицом мне в живот, крепко обнимая. Гм… не поняла. Как-то не на это я рассчитывала, когда просила меня успокоить, а у него сейчас такой вид, что его самого утешать надо. Я погладила его по блестящему черному крылу. В свете свечи перья выглядели маслянисто-бархатными, если такое возможно. Сидеть было неудобно, руки Мертона сильно меня сжимали, а я начала понимать, что, наверное, это была не самая хорошая идея, прийти в такое время в комнату к одинокому молодому мужчине. Но я так привыкла воспринимать его как свою персональную жилетку для слез, как хорошего собеседника и жреца, что почему-то и мысли не допустила, что тут жрецы вроде как совсем не монахи, а вовсе даже наоборот.
Когда я осознала это, меня бросило в жар и я сделала попытку встать. Мертон нехотя разжал объятия и тоже встал, нависая надо мной и глядя в глаза с каким-то странным отчаянием, а на шее у него бешено пульсировала жилка. Я невольно засмотрелась на проявления рвущихся на волю эмоции. А он тяжело сглотнул под моим взглядом.
– Мертон, я пойду, пожалуй. Спасибо, что выслушал, мне ведь совсем не с кем здесь поговорить, кроме тебя. Я буду скучать по тебе, когда выберусь из долины. – Я чуть улыбнулась и погладила его по щеке.
Он дернулся от этого прикосновения, перехватил мою руку и прижался горячими губами к ладони. Ой-ой, как нехорошо получилось, почему же я была так слепа все это время и ничего не замечала? Смущение накатило волной, стало ужасно душно и неловко, а тело невольно отозвалось дрожью на эту нежную ласку. Я попыталась аккуратно забрать свою ладонь и бочком просочиться мимо него к двери. А он резко наклонился к моему уху и горячо выдохнул: «Останови меня». И его губы, прокладывая обжигающий путь поцелуями, скользнули по шее и дальше, чуть замерев на ключицах.
Утром меня довольно рано растолкали служанки. Я натянула на голову подушку, зарылась в одеяло и сказала, что не встану, пусть все идут к демонам, а я спать хочу. Но тут меня начал топтать Альф и стащил с меня одеяло, ухватив его зубами за край.
– Альф, предатель. У-у-у, ненавижу вставать по утрам. Ну чего так рано-то? – простонала я, садясь и спуская ноги с кровати.
– Ваше высочество, поднимайтесь. Пора готовиться к свадьбе, пройдемте в купальни. – Одна из служанок настойчиво нависала надо мной.
Ох ты ж ешкин тузик… Я и забыла, что я теперь высочество и что сегодня свадьба. Значит, не приснилось… Какая досада.
– Ладно. Мне нужно выпить чего-нибудь горячего, чтобы проснуться, и я сдаюсь, делайте все, что хотите. – Я снова упала лицом в подушку.
Мне быстро принесли чашку лумы с какой-то плюшкой, и как только я все это осилила, чуть ли ни волоком потащили в купальни. Альфа тоже, кстати, хотя он наивно пытался сбежать. И наш с ним вчерашний ад повторился, но в более укороченном варианте.
Затем мои волосы высушили, заплели в сумасшедшее количество косичек и соорудили из них какую-то невероятно сложную прическу. А я с ужасом наблюдала за этим и думала о том, как же я потом все это буду расплетать. Это же просто нереально. Закончив мучить мои волосы, служанки взялись за лицо и одевание. Тут я встала на дыбы и заявила, что наносить себе боевой раскрас индейцев не позволю, и плевать мне, что меня должно быть видно издалека всей толпе. Только аккуратный естественный макияж. Поругавшись на эту тему, я пригрозила, что сейчас вообще откажусь его делать, если они будут настаивать дальше. Смирившись, они таки сделали мне нормальный красивый и неброский макияж. А над Альфом все это время измывался с грумингом какой-то серьезный мужчина. Моего монимонта причесывали, приглаживали, кажется, даже немножко надушили и в конце нацепили ошейник из позолоченной кожи, инкрустированный драгоценными камнями. У меня тем временем дошла очередь до платья и туфель. Потом я отбивалась от местных духов, так как это удушающее сладкое благовоние просто физически не могла выносить, это ж не духи, а газовая атака. Пришлось спрятаться и, достав из сумки свою любимую туалетную водичку, пшикнуться ею, раз уж им так важно, чтобы невеста благоухала. Легкий ненавязчивый запах красной смородины – самое то, хоть пахнет вкусно.
Закончив приготовления, мы переместились в конюшни, где меня посадили в седло. В прямом смысле этого слова, так как сама я ни за что не смогла бы взгромоздиться наверх в этом наряде. Седло было невероятно богатое, покрытое позолотой, а из самого Хаммера сделали некое лошадиное божество, не иначе. Его вычистили и, наверное, отшлифовали, потому что шкура аж сияла, а в гриву и в хвост вплели драгоценные камушки. У меня такое ощущение, что если бы он дался, так ему бы еще и копыта и рог покрыли позолотой. Они с Альфом переглянулись, оценили друг друга и, закатив глаза, синхронно фыркнули, на что я погрозила им кулаком, ведь меня-то вырядили еще похлеще. Они снова переглянулись, устыдились и больше не показывали, как сильно им не нравится все это нарядное великолепие.
А у храма уже собралась толпа. Наша процессия во главе с королевой и Ирлитой медленно и величественно подплыла к крыльцу, где меня сняли с седла, поставили и помогли вернуть равновесие. Рассмотреть что-либо я могла с трудом, потому что на меня надели густую вуаль, заменяющую здесь фату. Женихов моих видно не было, и я предположила, что они, наверное, уже в храме.
Когда мы вошли в храм, королева с сестрой, оставив меня у входа, проследовали к алтарю, с одной стороны которого уже стояла верховная жрица, а с другой – мои мальчики, одетые в одинаковые белоснежные костюмы, расшитые золотом. А рукава их рубашек были с такими же разрезами от плеча, как у моего платья. Красивые какие женихи. Длинные волосы тоже собраны в сложные прически из множества косичек. Ох и намаемся мы сегодня вечером с волосами… Зазвучала торжественная музыка, и я в одиночестве двинулась к алтарю. Толпа стояла двумя плотными колоннами по бокам, оставляя только узкий проход в центре, по которому я сейчас и плыла, молясь только о том, чтобы не шлепнуться и не опозориться перед всеми.
Что же я делаю?! Может, еще не поздно и я успею сбежать? Я, конечно, в глубине души та еще авантюристка, но два мужа – это перебор даже для меня.
Какая девушка не мечтает о красивой свадьбе? Я не являюсь исключением. И хотя замуж я чисто гипотетически хотела, когда-нибудь потом, в необозримом будущем, а уж никак не сейчас, но примерно представляла, как бы выглядела моя идеальная свадьба. Чтобы красивое белое платье, фата и свадебный букет. Прогулка на лимузине, и рядом Он, мой герой, на белом коне. Фигурально выражаясь, разумеется. Учитывая реалии двадцать первого века, не принц, а просто красивый, умный, образованный и желательно не нищий. И не на белом коне, а на хорошей иномарке. Хорошо бы на кабриолете. А что, почему бы и нет? Но даже в самой бредовой своей фантазии я не могла представить свою свадьбу такой.
Платье больше напоминало наряд стриптизерши. Предельно откровенное и обтягивающее, с глубоким декольте и практически полностью оголенной спиной до самой… э-э-э… пятой точки. Но и этого мало. Оно было вызывающего красного цвета, абсолютно прозрачное, только с расшитым спереди лифом и двумя высокими разрезами по бокам до самого бедра. Рукава, наоборот, длинные и пышные, но с разрезом от самого плеча до туго облегающего запястье узкого манжета, так что вся рука все равно оставалась оголенной. Не платье, а мечта сексуального маньяка. В противовес этому вуаль – фата, покрывающая мою голову и закрепленная на прическе с помощью моего принцессочного обруча и кучи шпилек с рубинами, – была из очень плотного густого кружева, красного же цвета, и моего лица не было видно.
А уж суженые мои… Они тоже не выглядели сильно счастливыми и о чем-то шепотом переругивались, стоя справа от алтаря. Сначала, только увидев меня в дверях храма, они переглянулись и синхронно вздохнули с облегчением, как мне показалось. А когда я поравнялась с ними, то смогла прислушаться и разобрать, о чем же они спорят.
