– Эти молодые американцы, с которыми я вынужден здесь работать, они не пойдут пить эту воду. Они открывают свои синие пластиковые бутылки, пьют воду, произведенную на фабриках. Чистота и здоровье!
Он допил остаток воды, затем налил еще один стаканчик. Он взял его с собой, и мы вернулись в офис. Я не стал брать воду. В этом я был заодно с его молодыми американскими коллегами.
Цель всего этого
Мы вернулись в тихую комнату и плотно закрыли дверь. Татаров вновь надел бейсболку NYC Yankees, а я снял пластиковую каску. У меня была масса времени, чтобы подготовить следующий вопрос. Наши голоса вновь были искусственно нейтрализованы.
Один-единственный вопрос быстро превратился в серию.
– Профессор, – спросил я, – а кто все эти люди? Что они тут делают? Почему это – суверенная американская территория? Что именно здесь происходит?
– Что именно? Это интересная концепция, и смогли бы вы ее выстроить таким образом, чтобы каждый факт мог быть точно установлен? Какова точная длина побережья Австралии? Насколько велико облако? Вам, конечно, известна теория хаоса. Точность относительна и поэтому не важна, пока не будет количественно измерена. Что же касается того, что здесь происходит, как вы выразились… Допустим, мне известно, что, пока я был здесь, между некоторыми из этих людей завязались некие отношения. Насколько точны человеческие отношения? Двое людей внезапно получили отпуск по причинам, которые я так и не выяснил, но, вероятно, из-за того, что что-то происходило, согласно с вашей приблизительной фразой. Вы имеете в виду, что хотите знать, чего они на самом деле стремятся достичь, какие методы и процедуры используют…
Он начал медленно откидываться назад, принимая свою любимую позу для размышления вслух. Его веки опустились. Голос его оставался чистым, ровным, речь лилась быстрым потоком. Я расслабился, зная, что истинный ответ будет похоронен где-то в гуще его рассуждений и что я, вероятно, не пойму его ни сейчас, ни даже вскоре после этого, и мне придется тщательно изучить запись, полагаясь на свою интуицию.
На этот раз я сосредоточенно внимал всему, что он говорил, надеясь услышать подсказки. Не хотелось снова быть пойманным на недостатке внимания.
Шли минуты, словесный поток не иссякал. Было интригующе и непросто быть там, слушая, как блестящий, хотя и странный ум фонтанирует мыслями. Они блуждали среди десятка разных тем, на первый взгляд смежных, ведущих одна к другой, но ни одна из связей не была очевидна для меня, пока я не услышал, как он их устанавливает.
Затем я внезапно насторожился.
Татаров говорил:
– …по этой причине Интернет по своей природе неконтролируем, что является ключом к его силе и объясняет его привлекательность. Естественно, я должен напомнить вам о дилемме Платона, касающейся всеобщей грамотности. Дилемма Платона, очерченная в те давние времена, соответствует нашей сегодняшней дилемме.
Аналогия близка: Интернет является или же скоро будет универсальным. В частности, люди здесь изучают программное обеспечение для социальных сетей, появление которых я давно предсказывал, и о которых предупреждал несколько лет назад, и чей быстрый рост мы сейчас наблюдаем.
Более двух тысяч лет назад Платон утверждал, что грамотность изменит образ мышления людей, ослабит их память и здравый смысл, переместит власть от просвещенной элиты к популистской массе и, следовательно, окажет негативное влияние на социальный порядок. Его наставник Сократ опасался, что всеобщая грамотность будет способствовать появлению мудрости среди людей, которые изначально не были мудры, но лишь обладали информацией. Платона также интересовали социальные последствия – что в таком случае может быть написано и что люди будут делать с письменной информацией, которую они могут прочесть. Он утверждал, что как когнитивные, так и социальные последствия изменят социальный статус-кво и принесут власть тем, у кого нет мудрости, чтобы править народом. Это точная, согласно вашему выражению, точная проблема растущего на глазах Интернета, открытого для всех.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Социальные сети сейчас существуют как полускрытые, но вездесущие слои общества. Таким образом, эти сети имеют подлинную социальную ценность и обладают подлинной привлекательностью. Открытый диалог уже ведут сотни тысяч равных голосов. К этому времени в следующем году число людей, пользующихся социальными сетями, будет исчисляться миллионами. Я полагаю, что в конечном итоге большинство людей в мире будут общаться друг с другом. Для меня это крайне важное социальное явление. Свобода выражения демократизируется.
– Однако люди, с которыми я работаю, видят это иначе. Для них диалог между голосами равной, не поддающейся проверке ценности представляет собой фундаментальный сдвиг в природе и использовании фактов, а также того веса, который мы должны придавать якобы имевшему место факту. Для обычных людей мнение явно более привлекательно, чем сообщение голых фактов, и имеет свою собственную динамику.
Пока Татаров говорил, я начал делать записи. Когда я стану анализировать их, мне потребуются ключевые слова. Его речь ускорялась, торопливо пробегая мимо меня.
– До того как появление социальных сетей повлияло на реальный мир, такие вещи, как идеи, предрассудки, принуждение, теории, анализ, послания любви, противоречия, шутки, угрозы, оскорбления, обещания и так далее, были монологическими. Иными словами, до сих пор лишь относительно небольшое число людей, самозваная, но умная элита, имели доступ к средствам распространения информации.
Это были художники, писатели, журналисты, философы, ученые, политики и так далее. Немногие говорили со многими. Тем самым они помогли сформировать общество, в котором жило большинство. Теперь благодаря Интернету многие свободно говорят со многими. На смену фактам пришли мнения. Они не опосредованы и поэтому податливы, изменчивы.
Это то, что здесь говорят. Для них это возможность взять под контроль мнение, отбросить факты, подвергнуть сомнению и, следовательно, изменить воспоминания. Отвечаю на ваш вопрос. Именно этим они и занимаются. Они меняют то, что многие люди помнят как прошлое, и намереваются повлиять на будущее. Я говорю за них, поймите это, а не за себя. Я не один из них. Я здесь лишь для того, чтобы решить эту гипотезу. Для меня это абстрактный вызов, хотя и отвратительный.
– О, вот вы как говорите!
Он открыл глаза и подался вперед. И даже снял с головы бейсболку.
– И скажу еще больше. Но сначала пообедаем.
Встречные вопросы
Мы пошли в столовую. Несколько молодых оперативников, которых я видел ранее, уже были там. Одни стояли в очереди к окнам заказов, другие уже сидели за маленькими столиками и ели. Как только мы с Татаровым вошли, гул голосов слегка поутих, но тотчас возобновился. Мы с Татаровым встали в очередь к окнам заказов, ожидая, когда те освободятся.
Вскоре мы с ним остались единственными в очереди. Окна заказов были автоматизированы. Татаров заказал чизбургер, приправу, бекон, картофель фри, салат, соус «Тысяча островов» и, немного подумав, диетическую пепси. Я изучил часть меню, утверждавшую, что это французские блюда, и ввел цифры для côte de porc, salade sans vinaigrette, картофеля фри, кукурузного хлеба и Fanta Orange. Платить не нужно было. Доставка осуществилась с поразительной скоростью и точностью. От наших основных блюд поднимался пар. Я поискал глазами свободный столик.
– Поедим в тихой комнате, – сказал Татаров. – Вы хотите поговорить.
– Да, хочу.
Мы вернулись назад через офисы. Оказавшись в тихой комнате, мы сразу же приступили к еде. Я не собирался возобновлять интервью, пока мы оба не отдохнем, но мы еще даже не закончили нашей трапезы, когда Татаров взял бейсболку и надел на голову. Он повернул переключатели – акустика в комнате вновь была нейтрализована.
– Вы были в США в день терактов 11 сентября, – сказал он. – Я прав?
