время.
— Конечно, господин! — с собачьей преданностью на острой мордочке смотрел на него евнух. — Я все сделаю, что скажете. Вы так щедры! Благослови вас Дева Мария!
Василий ушел, а патрикий снова погрузился в задумчивость. Услышанное — отличный шанс избавиться от этого надоедливого выскочки. Но как бы это сделать так, чтобы его собственная голова не поехала к архонту склавинов, замаринованная в горшке с медом? Патрикий думал совсем недолго, ведь решение оказалось крайне простым. И он снова погрузился в работу. Третье письмо, из Новгорода. Там еще осталось несколько агентов, до которых не добрались люди Горана. Это были его лучшие люди, и они ни на минуту не прекращали свою работу. У них была своя задача, и они ее выполняли. Патрикий прочитал письмо, с удовлетворением отложил его в сторону и крепко задумался. Неужели?
Глава 21
25 декабря 630. Новгород.
Она снова проснулась одна. Ледяной холод широкой постели убивал Людмилу, словно медленный яд. Она давно привыкла к частым отлучкам мужа, но сейчас-то он был в столице. Жупаны со всех земель едут на заседание Боярской Думы. Весь Новгород гудит, как пчелиный рой. Провинциальная знать со своей свитой обычно гуляет так, словно завтра в полном составе живьем сойдет в Навь, на встречу с Чернобогом. Корчмари потирают руки в предвкушении барышей, делая тройной заказ на государевы винокурни, а лавочники готовятся к скупке всего и вся. Бояре и их близкие не уедут из столицы без богатых подарков. Непотребные девки тоже ждут. Они набежали в город, и теперь в предвкушении серебряного дождя, что вот-вот прольется на их головы. Как-то очень быстро в Новгороде появились те, кто решил кормиться таким немудреным способом. Князь был в городе, но дома ночевал редко, все больше времени проводя в загородной усадьбе, у бургундской королевы. Людмила, к собственной досаде, узнала, что теперь не ей подражают в одежде богатые горожанки, а этой пришлой гордячке. Каждое новое платье Марии обсуждалось в богатых домах, разбиралось по ниточке с портнихами и немедленно приводило к появлению множества подражаний более или менее пристойного качества. Но вот переплюнуть Марию не смог никто. Было в ней что-то этакое… утонченное, не свойственное бабам, выросшим на мельницах, в кузнях и в землянках. Не дано было новой знати молодого княжества повторить стиль аристократки римских кровей. Как будто немного не хватало чего-то. Может быть, старинных книг, что читала королева с самого детства, а может, знатных предков из множества поколений сенаторов и епископов. Кто знает?
Людмила потянулась. Рассвет! Надо вставать. Она ложилась рано, а вставала еще раньше. Так, как привыкла, когда еще жила в доме отца. Людмила повернула голову и обмерла. На резном комоде, что расположился в двух шагах от ее постели, стоял крошечный флакон из стекла, запечатанный смолой. Как он попал в комнату, запертую изнутри? Неужели это великие боги услышали ее молитвы и явили свою помощь? Неужели это то самое зелье, что отвратит ее мужа от проклятой разлучницы. Она озолотит старца Радомира, если все получится! Остатки сна улетели, как утренний туман, словно и не бывало его. Людмила жадно схватила флакон, зажав его в кулаке. Сегодня все случится! Сегодня муж снова будет с ней! Все снова будет так, как было раньше! Спор с мужем о старых богах ушел на второй план, когда зашаталась семейная жизнь. Людмила спокойно приняла бы вторую жену, и третью, и десятую, если понадобилось бы. Таков был обычай, и не ей, поборнице старины, на это сетовать. Но она не потерпит унижения, и не позволит сослать себя в глушь, а ее дети вырастут так, как подобает расти детям самого князя. И после смерти Само править будет ее сын, а не сын этой… Людмила даже не подозревала, что в ней может быть столько ненависти.
Она вскочила и быстро оделась, напевая какую-то песенку. Давно с ней такого не случалось. Обычно, когда Само ночевал у НЕЕ, Людмила чувствовала себя скверно, с тоской вспоминая времена сразу после свадьбы, когда жила с мужем в крохотной избушке. Вспоминала тот огонь, что был между ними. Ведь они поначалу ночи напролет не спали, милуясь, а он даже стыдился рубаху снять, чтобы люди не увидели его исцарапанную до крови спину. Все бы отдала, чтобы снова то время вернуть. Золото, камни, парчу, она бы все бросила в огонь без жалости, чтобы снова увидеть в его глазах то жадное желание, что горело там когда-то.
Склянка была маленькой, и легко скрылась за широким кушаком, которым она подпоясалась сегодня. Сердце Людмилы колотилось от счастья, как бешеное. Сегодня! Сегодня! Сегодня!
Рождество! Сегодня ведь Рождество, думал Самослав, лениво потягиваясь на мягкой перине. Может, Новый год придумать? Все равно ведь зимой скука смертная. А так хоть детишки подаркам порадуются, и деду Морозу со Снегурочкой. Хотя Мороза тут знали, и он был не слишком добрым божеством. Ну, да ничего, это поправимо. В молодом княжестве с общими праздниками пока туго. У жителей Константинополя день города есть, и они отмечают его каждый год, одиннадцатого мая, с неслыханным размахом. Надо подумать над этим. Он вернется к этому вопросу сразу после окончания войны…
Мария тихонечко посапывала рядом, свернувшись теплым калачиком, и доверчиво жалась к нему. Она притягивала его все сильнее и сильнее с каждым днем. Не красотой, вовсе нет. Людмила была куда красивее. Ему просто было интересно с ней. Она была изящной и утонченной, ничуть не напоминая горластое местное бабье, безумно гордившееся своими телесами, которые оно, бабье, наедало с невероятным упорством. Дородная жена — повод для гордости у местных мужиков и объект жгучей зависти менее счастливых дам. Не все могли позволить себе спать до полудня и жрать в три горла. Таковы были вкусы здешних людей, привычных к регулярному голоду, и не ему, чужаку, с этим спорить. Мария была довольно равнодушна к украшениям, надевая лишь необходимый минимум, и это тоже шло вразрез с местной модой, когда количество золота и камней на знатной даме должно было измеряться пудами. Она была остроумна и умела тонко шутить, а эта наука тут была почти неизвестна. Слишком уж низкий культурный уровень был пока еще у молодой знати княжества. В общем, она настолько сильно выбивалась из общей массы, что князь слегка потерял от нее голову. Настолько слегка, что получилось довольно сильно. Так иногда бывает.
Самослав бесшумно встал и оделся, стараясь не потревожить свою женщину. Сегодня тяжелый день. Первое заседание боярской
