— Чш-ш! Не вслух! Тут повсюду «жучки». И скрытые камеры на каждом углу. И вообще, весь наш Дом снаружи прозрачный, как стекло, чтоб ты знал.
— Я знаю. На вас смотрят. Зрелище модное.
— Ну, пойдем тогда. Есть тут одно местечко. Мы его еле отыскали, непросматривающееся.
Оказалось неблизко. Мягкий и пушистый (а возможно, и белый) привел Василя в самую сердцевину шоу-гроба. Нечисти по дороге не убавлялось, но вся она была какая-то вялая, наскакивала без энтузиазма. «Конечно, — думал Василь, — соки из вас повыпили. Шоу-бизнес, ребята, потогонная система, не раз-два в сто лет по родовому замку прошвырнуться, впечатление оставить».
Невысокая, все в той же паутине, дверца вела в тесную комнатушку. Вокруг кривого стола расположились привидения. Сидели, пригорюнившись. Они показались Василю испуганными, как потерявшиеся дети. Увидя, загалдели:
— О! Человек! Ты зачем его сюда-то, Шкалик?…
— Это наше место!..
— Нигде в Доме покоя нет, теперь и тут!..
— Ну, Шкалик, мы тебя сейчас!..
Шкалик — так Василь узнал, как зовут мягкого и пушистого — соскочил с плеча, выкатился на середину стола. Оказался вовсе не белым, а розовым и переливчатым.
— Ша! Это наш человек! Он НЕ БОИТСЯ!
По тому, как было произнесено, Василь понял, что сообщение из разряда крайне важных.
— Как это — не боится? Нас все бояться обязаны. Не одно, так другое до смертного ужаса доведет. Людишки — народец пугливый.
— Вот и не обязательно, — заявил Василь, шагая к столу, — не все пугливые. Попадаются очень даже ничего. У вас, я вижу, проблемы, ребята. Излагайте, будем думать вместе. Да подвинься, призрачное племя, присесть дай!
И привидения подвинулись, место человеку за своим столом уступили.
* * *
— Куда картинка подевалась?! Шеф, у нас ЧП!
Генеральный и его спутник с серьгой пришли в аппаратную. Высокий в бандане усмехнулся краешком тонких, как шрам, губ.
— Не суетитесь, — посоветовал, — там имеется помещение, не оборудованное камерами. Я распорядился… от своего имени, извини.
— Как от своего имени? Кто тебе разрешил — от своего имени? — вскинулся толстячок генеральный. — Он седьмой час внутри! Интернет, тотализатор трещат по швам! Зрители вне себя! Знаешь, сколько проиграно ставок?!
— Что ж, хозяева должны быть довольны. Я лично еще до шоу ставил на абсолютный выигрыш. И тебе советовал, если помнишь. Поставь сейчас, еще не поздно. Хотя выплата, конечно, будет не та…
— Какая выплата? При чем здесь выплата! Мы вообще не имеем права играть, закон запрещает.
— Законы пишутся, чтобы их обходить. — Высокий тронул свою серьгу — на счастье. — Но, в конце концов, даже не в этом дело…
* * *
— Стыдно сказать, чем занимаемся. Давеча была… финалистка «Фактора страха» какого-то. Не знаю, какой фактор, но наши упыри ее за полчаса в истерику застращали. А ведь ничего не делали. И вообще мы не такие…
— Один в прошлом месяце кричал: «Вия мне, Вия! Пусть подымет веки!». Ну, вышел к нему Вий, растолкали мы дядьку, отдыхал он. Этот смелый кнопку на своем пульте, вот, как и у тебя тоже, нажать не успел, в обморок хлопнулся. Самим за него нажимать пришлось, чтобы спасатели вытащили…
— А я…
Привидений в каморку набилось невпротык. Сидели друг на дружке, некоторые совмещались в одном объеме трое, пятеро и больше, выглядывая поочередно. Слух о том, кто НЕ БОИТСЯ, облетел Дом с быстротой мысли. Каждое из заключенных здесь привидений торопилось выговориться о наболевшем.
Маленький призрак в тирольской шляпе сокрушенно хлюпал носиком:
— Меня одиннадцать раз перепродавали. Спекулянты, толкачи, пушеры черные проклятые. В сатанинских мессах заставляли участвовать. Там, на Брокен-хилл. Решил, попробую к вам, в Россию, мне один ваш домовой-эмигрант рассказывал, что у вас вроде пока еще поспокойнее. Какое там!
Шкалик, взявший на себя роль добровольного распорядителя, подкатился к Василю.
— У нас и американочка имеется. Салемская ведьма. Познакомить? Аделаида! — завопил сквозь стены и переходы. — Аделаида-а-а! Тут русский мужчина, который НЕ БОИТСЯ!
— Не тревожь Адьку, — посоветовал кто-то, девушка в депрессии.
Ее последний раз эксклюзивом на клиента кинули, до судорог довела. Теперь совесть гложет.
— Самое главное, надежды никакой нет. Заперли на веки вечные с помощью продвинутых технологий. Подумать, лучше бы по старинке, как джинн какой-нибудь в кувшине на дне морском. Может, кто выловит хоть через тыщу лет, откупорит, распечатает…
— Я вот, например, в точности знаю, чей я Дух, — сказал печальный полупрозрачный Дух. — А толку?
— Попали вы братцы, — кивнул на горькие излияния призраков Василь, — но отчаиваться рано. Вечного ничего не бывает, а уж в шоу-бизнесе и подавно. Все меняется по сто раз. Надо, однако, вас вызволять.
— Эх, земеля! — махнул мохнатенькой лапочкой то ли леший, то ли чертик из придорожных обманщиков, свой, в общем. — Эх, куды бечь-то? Кругом, етти ее, цивилизация сплошная, не приткнешься. Вон, даже нас приспособили денежку качать. По всему миру отлавливают, собирают, спецгруппы шастают, эти, как их… охотники…
— Ghostbusters, — подсказал Василь.
— О! — Привидение с отливающей сталью большой косой на плече взглянуло из-под капюшона красными угольками глаз. — О, сэр!
Чрезвычайно приятно встретить джентльмена, который разбирается… — У привидения был сильный британский акцент.
— Подготовился, — буркнул Василь, — знал, куда шел. Вот что, создания призрачные. Имеется вблизи нашей деревни роща. Никто в нее не ходит, боятся. Зовется — Васёнихина роща, по имени бабки моей, знаменитой когда-то на всю округу колдуньи. Сослали бабку люди злые, глупые, едва матушка моя родилась, сгинула Васёниха в лагерях. Однако завет оставила — таким, как вы, помогать. Принес я бабкин платочек с вышивкой…
* * *— Как это не в том дело? Если парень сорвет банк, программе крышка, ты это понимаешь? Чем он там сейчас занимается, ты можешь сказать?
— Программа изжила себя в ее нынешнем виде. Пора менять масштаб, и поэтому есть новый проект. Мой. А что парень там делает?
Пустяки — всего лишь склоняет наших питомцев к побегу.
* * *
Василь расстелил бабкин платочек, уголки расправил. Колдовская вышивка теперь виднелась особенно четко. Пятиугольником. Помогала общая атмосфера в Домовине, насыщенная эманациями битком набитых сюда привидений со всего света.
И вспыхнули ярко и мощно линии Пятиугольника, и открылась Дверь.
— Давайте, что ли, — сказал Василь. — Я вас вынесу, с собой в деревню заберу, в Васёнихиной роще выпущу. Туда не скоро доберутся, место гиблое. Тоже как бы чертой обведено, но все попросторнее будет вам. Не в этой консервной банке.
Привидения нерешительно переглядывались.
— А того… не нажаришь? Верить вам, людям…
— Эй, ну! — закричал обиженный за нового товарища Шкалик. — Ты, шкелетина! Чего тебе терять, кроме запасных цепей, и те бутафорские? Настоящие-то, поди, давным-давно в вашем Мухоморске алкаши на цветмет сдали! Прыгай, говорят!
Невзрачный перекособоченный скелет с трясущейся челюстью еще потоптался, а после махнул костями — а, хуже не будет, хуже некуда! — и ухнул в клубящийся синий туман, заполнивший пятиугольный зев.
— Давай сюда, ребя! — донеслось. — Не боись! Тут мягко, просторно, всем места хватит!
Осмелев, привидения придвинулись…
Прыгали скелеты и упыри, Белые Дамы и Белые Мужи в плащах с капюшонами, прыгнул лохматенький черт-лесовик, а следом призрак в тирольской шляпе. Прыгнули женский скелет с пшеничной косой-короной и вытащенная из тупичка, где доходила в депрессии, салемская ведьма Аделаида. Прыгнула «Сабака-Босс Кирвилей». Сиганул, вспыхнув переливами на прощание, Шкалик…
Василь бережно сложил платок, спрятал поглубже.
* * *
— Беспрецедентный случай, дамы и господа! Победа! Чистая победа нашего мужественного Василя из Василёво! Банк игры сорван! Миллион переходит к Василю! Победитель получает все! Вот что значит «ай-кью» сто тридцать семь, господа!.. Ну, Василь, теперь-то, с миллионом, вы захотите отпраздновать это дело? Конечно! К вашим услугам развлекательные комплексы, мыслимые и немыслимые услуги, бары, рестораны, казино! Музыкальные шоу, настоящий парижский канкан, девушки из «Мулен Руж», интим-сервис, Василь… И все это — здесь, не покидая Юного Дворца!
(Голос высокого с серьгой в наушнике-горошине в ухе ведущего: «Отстань от него, дурак!».)
— Нет, мне домой. На хозяйство. Хлев просел, сараюшка валится, дом перекрывать надо.
— Ну! Неужели вы так скоро с нами расстанетесь?!
(В наушнике, раздраженно: «Отстань, говорю, идиот!».)
Ведущий в сторону, в крохотный микрофон, прилепленный в углу рта: «Вы что, хотите, чтобы он унес все деньги с собой?!».
