Приятно узнать, что это не из-за меня, но все же где-то рядом, где я хотела получить ответы.
— Все, что я хочу узнать, это как мы собираемся вернуть мою бабушку обратно? — спросил из угла Пиарас. — И когда?
В его голосе звучала несгибаемая сталь, которую я раньше никогда не слышала. Вопрос и пристальный взгляд были направлены прямиком на хранителя.
— Сарад Нукпана в посольстве гоблинов, — ответил ему Микаэль. — Не могу представить, что он держит твою бабушку где-нибудь еще.
— И Сагред в мавзолее, — добавил Тэм.
— Удобно делать покупки за один заход, — проворчала я.
— У вас есть план? — в упор спросил Микаэля Пиарас.
— Да.
— Какой?
Микаэль какое-то время молча смотрел на него, потом промолвил:
— Не сейчас.
— Почему? Вы не хотите говорить в моем присутствии? Думаете, я слишком молод? — Я никогда не видела, чтобы глаза Пиараса были такими темными. Почти как у Микаэля, и даже темнее.
— Нет, до тех пор, пока не появится возможность вернуть ее обратно. — Его тон говорил, что дискуссии здесь неуместны.
Я была совершенно с ним согласна.
— Ты просто закрыл Врата, снаружи, — продолжал Микаэль. — Что ты думаешь по поводу того, насколько тяжело… нет, насколько невозможно… это?
— Нет, ничего не думаю. — Голос Пиараса несколько смягчился, но только слегка.
— Что наверняка, так это то, что ты смог это сделать, — сказал Гарадин.
Микаэль продолжал смотреть на Пиараса. Я не знаю, оценивал ли он его, испытывал или просто ждал, моргнет ли тот первым. Пиарас не моргнул и не отвел взгляд. Вероятно, удовлетворенный какими-то своими наблюдениями, Микаэль прервал контакт.
— Мы не можем здесь говорить. Есть одно место, где кринсани не смогут создать Врата.
— И где же оно? — спросила я.
— У нас, хранителей, тоже есть свой конспиративный дом.
Глава 18
Пиарас пошел с нами.
Мы прибыли в конспиративный дом хранителей в центре города как раз перед рассветом. Я уже видела спальню хозяина в прошлый свой визит, и остальное в этом палаццо было таким же шикарным. Этот дворец принадлежал кузену Микаэля — графу Еилде, который, к нашему удобству, в настоящий момент отсутствовал по причине медового месяца.
Наше путешествие в дом графа обошлось без приключений. И ничего не происходило. Для Пиараса это было мучением, ведь никто ничего не предпринимал для того, чтобы освободить его бабушку, и от этого он был несчастен. А вот амулет, похоже, знал, что в самое ближайшее время объединится с Сагредом. С того момента, как мы сюда добрались, он не переставал радостно урчать.
— Если не сейчас, то когда? — спросил Пиарас.
— Сегодня, до наступления полуночи. — Я всего лишь повторила временную последовательность Микаэля, и, по правде говоря, мне нравилось говорить это столько раз, сколько Пиарасу нравилось слышать мой ответ, — мне не трудно. Но, в отличие от Пиараса, я видела в выжидании здравый смысл. Пиарасу пришлось быть свидетелем того, как шаманы Кринсани тащили его бабушку через самые мерзкие Врата, которые я когда-либо видела или о каких слышала, поэтому прямо сейчас большей частью его мыслей владели не логика и терпение.
— Тогда Сарад Нукпана убьет ее раньше. — Пиарас проглотил ком в горле и отвернулся, чтобы я не заметила в его глазах слезы. — Или того хуже. — Пиарас два дня назад и не задумался бы, если бы я увидела его плачущим. Сейчас, в конспиративном доме хранителей, он стоял ко мне спиной, отчаянно пряча признаки слабости. Лично я не считаю слезы слабостью; но будучи мужчиной, да еще таким молодым, Пиарас воспринимал мир немного по-другому, особенно сейчас. Я не могу его осуждать.
— Он не убьет ее… и ничего ей не сделает, — сказала я.
Я ожидала, что он рассердится или спросит, откуда я это знаю. Но он промолчал. Он слишком хорошо понимал, почему Сарад Нукпана хотел, чтобы Тарсилия была жива и невредима. У гоблина были другие маги, которых он мог использовать в качестве топлива для создания Врат. Тарсилия была для него более ценной в качестве заложницы. По крайней мере сейчас.
Пиарас взглянул в мою сторону. Я увидела, как он на секундочку посмотрел на меня как Сарад Нукпана. Товар для обмена, отработанный и бракованный. Пиарасу не хотелось смотреть на меня так. Я все понимаю.
— И он не собирается убивать или причинять боль мне. Или тебе, — сказала я больше для себя, чем для Пиараса. Видя, как он пытается сдержать слезы, я сама почувствовала соленое жжение в глазах и изо всех сил старалась не разреветься. Микаэль будет здесь с минуты на минуту, и ему совсем ни к чему видеть меня плачущей. Это не поможет Пиарасу. Микаэль обещал посвятить нас в детали своего плана. Сейчас даже небольшое просветление способствовало бы поднятию духа.
Дверь открылась, и я мгновенно вскочила на ноги. Не то чтобы я ожидала, что из-за двери появится что-нибудь плохое, но старые привычки… и недавние события, которые укрепили те привычки… было тяжело переломить.
Это был Гарадин, и мы вздохнули с облегчением.
Я вернула в ножны кинжал, который оказался в моей руке словно сам по себе.
— Калчес был дома? — спросила я.
— Дома.
Гарадин пришел с нами сюда, в этот конспиративный дом, но потом в сопровождении двух хранителей отправился повидаться с Калчесом Беканом — черным магом, у которого была самая большая частная коллекция книг по высшей черной магии, включая знания о Вратах. Экзорцист и демонолог по профессии, черный маг Бекан был довольно приятным господином по общим отзывам, но я бы не захотела спать в том же доме, где находится его библиотека. Хотя научные исследования — хорошая вещь. Сегодня ночью я собиралась сойтись лицом к лицу с Сарадом Нукпаной, и я хотела знать, что происходит и как… или, по сути, что не должно произойти и почему.
Гарадин пользовался моментом — знакомился с сыром, мясом и элем в буфете.
— Ну? — не утерпела я. — Что со мной случилось… как?
— На твоем пути были Врата, — ответил он с набитым сыром ртом.
— Что? Врата? Они были открыты. Я находилась с одной стороны, Нукпана — с другой. Между нами ничего, кроме воздуха, не было, никаких преград.
Гарадин поднял руку, останавливая мои излияния.
— Большая преграда. Примерно в четыре мили. Ты забываешь о расстоянии. Несомненно, расстояние очень важно, даже критично.
— Какое расстояние? Мы были в одной комнате. — Как только я это сказала вслух, тут же поняла, что не права. — Он был с другой стороны города.
— Правильно.
— Но у меня был прямой удар, — запротестовала я.
— Через Врата, — уточнил Гарадин. — Искривления за их границами были достаточно сильными, чтобы рассеять большую часть того, что ты туда швырнула.
У меня все оборвалось.
— Сколько прошло сквозь Врата?
Крестный пожал плечами.
— Может, пять процентов, может, меньше.
Я плюхнулась в свое кресло.
— Как раз достаточно, чтобы его взбесить.
— Возможно.
Нет, определенно. Остальное было так просто. Я бы билась головой о стену, если бы Нукпана уже не сделал этого со мной. Я была такая дура!
— Тогда, значит, у меня получилось потому, что я целился непосредственно во Врата, а не в то, что находилось с другой стороны, — сказал Пиарас.
— Совершенно верно.
Я поняла, что это значит, и мне это не понравилось.
— Получается, если я хочу причинить вред Сараду Нукпане, мне нужно находиться с ним в одном помещении.
Гарадин сделал большой глоток эля.
— Желательно просто рядом.
Нет, я не хотела рядом. Я не хотела находиться близко ни к Сараду Нукпане, ни к камню, ворующему души. Но, похоже, на этой неделе совсем не имеет значения, чего я хочу или не хочу. Хотя кое-что меня порадовало: у гоблина была та же проблема, что и у меня, в противном случае я не стояла бы здесь и не чувствовала бы себя такой глупой.
— Выходит, ничего другого, кроме как закрыть Врата, я бы сделать не смог, — подытожил Пиарас.
— Ты сделал то же самое, как если бы захлопнул очень большую, очень тяжелую дверь перед носом Нукпаны, — сказала я.
— Тогда почему я чувствую себя таким… — он старался изо всех сил подобрать правильное слово, — беспомощным?
Мы с Гарадином уставились на него, не веря своим ушам. У меня даже челюсть отвисла. А вот у Гарадина — нет. Он опять ел.
— Беспомощный? Только не это слово подходит тебе сегодня ночью, — ответил ему Гарадин, после того как прожевал. — Я уверен, что Сарад Нукпана не считает тебя беспомощным. И то, что Тарсилии нет здесь с нами, ни в коей мере не делает тебя беспомощным и неумелым.
— Но я не смог ее спасти. Я провалился.
— Ты не провалился! Я ее тоже не спасла. Если ты провалился, значит мы оба провалились. Чувство вины не принесет ничего хорошего ни нам, ни Тарсилии. Мы старались изо всех сил, — высказалась я.
