Но как бы там ни было, на основании свидетельств «очевидцев» профессор Гудден составил пресловутый «обвинительный акт», ставший главным козырем в руках врагов Людвига II. Чтобы не быть голословными, упорно утверждая, что этот документ появился на свет благодаря умелой подтасовке фактов, приведем несколько примеров, наглядно показывающих, какими методами действовали враги монарха.
Личный секретарь короля Циглер «положительно отвергал болезнь короля, говоря лишь о “чуткости нервов, не выносивших грубого прикосновения”. Вспышки же его гнева и неудовольствия относились к состоянию его здоровья, так как при своем геркулесовом сложении, король иногда страдал головными и зубными болями, а также и желудочными, почему он был очень умерен в еде и питье. Вина он пил очень мало, только за большими обедами пил шампанское, чтобы придать себе более оживления; пива совсем не переносил. Циглер до последнего дня подолгу беседовал с королем, и с энтузиазмом говорил о нем, прославляя его высокий образ мыслей, его стойкость в опровержении всякой несправедливости, его собственную справедливость. — С ним невозможно было интриговать против кого-нибудь, — говорил он, — он сейчас ловил и выводил человека на чистую воду!”»{114} Точно так же чутко Людвиг чувствовал, что и над его головой сгущаются тучи; вот только не сумел противостоять своим врагам…
А вот еще цитата из книги «Endlich vollige klarheit uber den Toddes König Ludwigs II»[84], вышедшей ограниченным тиражом в Лейпциге почти сразу после смерти Людвига II и представляющей собой сборник воспоминаний наиболее близких к королю слуг. «Просмотрев тот обвинительный акт, который подписали такие известные доктора, как Гудден и другие [для придания особой легитимности документу, его, кроме Гуддена, подписали еще трое врачей — Фридрих Вильгельм Хаген (Hagen; 1814—1889), Хуберт фон Грашей (Hubert von Grashey; 1839—1914) и Хубрих(Hubrich)[85]. — М.З.], конечно можно признать короля душевнобольным. Но дело в том, что доктора подписали его, основываясь на донесении пары слуг (Гессельшверта и Майра. — М. 3.), не опросив других, постоянно при нем находившихся, которые не замечали ничего изложенного в акте. После смерти короля, когда газеты кричали обо всех подробностях акта, мы, впервые с ним ознакомясь, увидели всю ложность изложенных в нем фактов; на что я могу указать тотчас же. Никто из нас не видал, чтобы король преклонялся перед статуей Людовика XIV и заставлял своих слуг делать то же. Также ложен рассказ о том, что каждый день обеденный стол короля накрывали на 12 приборов для тех видимых только королем гостей, с которыми он, будто бы, громко беседовал. Начиная с того, что за тем столом, за которым обыкновенно обедал король, не могло бы и поместиться столько приборов. (У любого посетителя замков Людвига есть возможность лично убедиться в правдивости этих слов: обеденные столы короля, сохранившиеся там, довольно небольших размеров. — М. 3.) Рассказывали, будто король последнее время, “как все сумасшедшие”, был неопрятен за едой, ел все руками и пр. Я же могу засвидетельствовать, что после каждого кушанья ему непременно, как и прежде, меняли приборы. Я никогда не видел тех ширм, через которые, будто бы, король разговаривал со своим секретарем. Рассказывая о его мнимых жестокостях в последнее время с прислугой (в своих вымыслах доходили до того, будто король, рассердившись на двух слуг, приказал их казнить, что и было тотчас же исполнено; делая из него не конституционного правителя, а всевластного падишаха!), приводили, между прочим, случай, как он, в порыве гнева выталкивая из комнаты молодого служителя, так придавил его дверью, что тот вскоре умер. Я спрашивал о том даже отца этого служителя, который сказал, что ничего подобного и не было; то же подтвердил другой служитель, про которого говорили, что он подвергся страшному гневу короля за то, что не выпустил из комнаты ту птицу, которую, будто бы, в своих галлюцинациях видел король. Наконец рассказ о маске, в которой король, будто бы, приказал ходить Майру, тоже извращен. Дело было так. Майр, случайно попав на службу к королю, сначала ему не понравился и не был в милости; так что даже, не желая с ним много разговаривать, король отдавал ему приказания письменные, которые Майр должен был, исполнив, разрывать, что он не делал, как бы накопляя материалы, которые должны были ему пригодиться в будущем. Он и Гессельшверт давно уже были в непрерывных сношениях с враждебными королю кружками. Майр всячески старался втереться в доверенность короля, в чем и успел. Раз король, рассердившись на него за что-то, сказал ему: “Убирайся прочь! И чтоб я не видел больше твоей физиономии!” На другой день Майр является к королю в маске, объяснив это нежеланием короля видеть его физиономию. Гнев короля мгновенно прошел, он рассмеялся и приказал только ему в наказание целый год являться к нему в маске; но с тех пор стал к нему милостивей относиться, а Майр употребил это во зло». И еще: «Я не буду тут приводить всех пунктов обвинительного акта, где даже ночные поездки короля в горы толковались тем, что он при этом воображал себя горным духом; но все эти вымыслы ничто перед нелепым обвинением Людвига в желании “продать” Баварию за 40 миллионов графу Парижскому, а на вырученные деньги удалиться “куда-нибудь, где он создаст новое государство и будет строить новые дворцы — по одной версии — даже с золотыми полами и бирюзовыми в них вставками!!”»{115} «Насколько приветлив и ласков был Людвиг II с крестьянами и горцами, настолько же он был снисходителен и добр с прислугой, часто делая сам то, что мог бы приказать: “чтобы лишний раз ее не тревожить”. “Вся прислуга обожала его, — говорил мне один из служивших при Людвиге, — и это ложь, что рассказывали, будто он под конец был с нею жесток. Этого никто не может сказать; это все выдумки его врагов!” “А сколько он давал работы при постройке своих замков! — говорят другие, — и как был ласков с рабочими и щедр при расплатах! “ Людвиг устраивал для народа выставки по сельскому хозяйству: “чтобы возбудить в них самосознание, поднять общественную честь и указать им их призвание”. Устраивал он для них и общественные мастерские»{116}.
В связи с последним «пунктом обвинения» представляет особый интерес реакция французской прессы. 19 июня 1886 года «Journal des Debats» решительно заявляет: «Вся эта история не что иное, как махинация, изобретенная баварскими политиками, заинтересованными в том, чтобы очернить память покойного короля и находящими удобным обвинить его в желании изменить немецкому отечеству». (Вспомним, как во времена Первой мировой войны политиканы обвиняли императрицу Александру Федоровну в том, что она якобы является немецкой шпионкой. Сделать представителя верховной власти главным изменником своей страны — пожалуй, высший пилотаж политической интриги, так как на простой народ это действует безотказно.) А вот еще одно заявление французской газеты «Moniteur Universel»: «Мы уполномочены самым решительным образом опровергнуть такое утверждение!»
Самое интересное, что интрига с «продажей» Баварии имела основанием желание короля сделать частный заем для окончания строительства замка Херренкимзее. Когда Людвиг получил от правительства официальный отказ, он поручил Гессельшверту сделать заем от имени короля за границей. Гессельшверт воспользовался еще одной возможностью очернить короля в глазах его подданных: он представил правительству целую «тайную» переписку Людвига II с принцами Орлеанского дома. Причем ни на одном из писем не было подписи короля! Более того, не было ни одного доказательства того, что данная переписка вообще велась с согласия, или даже с ведома Людвига. Скорее всего, эти письма были написаны самим Гессельшвертом. Кстати, после передачи в правительство «обличительных» писем, которые, естественно, были приобщены к делу по обвинению Людвига II, Гессельшверт больше не вернулся на службу к королю, оставшись в Мюнхене. «Мавр сделал свое дело, мавр может уходить!» При этом Майр, изображая беззаветную преданность, остался при короле до самого конца позорного спектакля, постоянно получая от «режиссеров» из Мюнхена подробные инструкции к своей роли.
Теперь мы наглядно видим, как действовали враги короля и какова цена тем обвинениям, которые до сих пор кочуют из в книги в книгу, если речь заходит о несчастном Людвиге II. Мы сознательно не перечисляли «грехи» короля, поставленные ему в вину и легшие в основу известного у нас труда профессора П.И. Ковалевского, о котором мы уже говорили в предисловии. Откройте любую биографическую статью, и вы найдете полный перечень и «разговоров с деревьями», и «издевательств над слугами», и «приглашений на обед Людовика XIV и Марии Антуанетты», и «продаж Баварии», и т.д. и т.п… Грустно, что до сих пор никто не подверг проверке достоверность этих «фактов», опираясь на свидетельства обратного. Они лишь многократно тиражируются, закрепляя за Людвигом II «славу» Безумного короля. Да и тогда эти «свидетельства» двух предателей перекрыли собой все голоса в защиту Людвига, которых было гораздо больше. Вот что значит поддержка так называемого административного ресурса!
