Эмма пожевала щеку. Похоже, этот жест ассоциировался у нее с принятием решения.
— Мы сделаем вот что: я буду изображать эксперта по произведениям искусства, работающего на страховую компанию. Но эксперта, который обделывает и кое-какие делишки на стороне. Я уже играла такую роль, хотя мы всегда посылали нашу «жертву» за деньгами. На этот раз вместо денег можно его послать за статуэткой, если все сработает нужным образом. Вы и ваш дядя окажетесь вовлеченными в мой бизнес: мы все втроем будем делать деньги, но под конец нужно посеять в нем недоверие к вам. Пока ум его будет занят тем, как ему вместе со мной переиграть вас, он не заметит того, что «разувают» как раз его. — Она нахмурилась, выпятила пухлые губки. — Чтобы схема сработала, мне придется найти в Лондоне одного-двух старых партнеров. Но в основном игру будем вести только мы двое — мы против... как его зовут?
— Леонард. Леонард Эйсгарт. Старый добрый дядя Лео. И... Я правильно вас понял? Вы собираетесь с ним флиртовать? — Стюарт сделал брезгливое лицо.
— Такова работа. Если я все сделаю хорошо, то смогу очаровать его. Запудрить ему мозги. Он полностью доверится мне. Не зря эти игры названы «играми доверия». Он сам принесет статуэтку и вручит ее нам, если мы все правильно сделаем. Ваша роль заключается в том, чтобы где-то с середины игры стать «бельмом на глазу», стать слабым, ненадежным звеном. Ваше вероломство сплачивает Леонарда и меня еще теснее, заставляет нас сомкнуть ряды, чтобы защитить себя...
— Бельмо на глазу, — повторил Стюарт и сделал большой глоток бренди. Таким образом, в условия игры входит, чтобы женщина, которая ему нравится, закрутила роман с человеком, которого он презирал. Стюарт пытался переварить эту новую информацию. Да, стать бельмом на глазу — вполне естественное поведение при этих условиях. Но ему все это не нравилось.
— Все это слишком сложно, — сказал он.
Эмма смотрела на него своими ангельскими глазками.
— Вы правы, — с торжественной серьезностью сказала она. — Давайте не будем этого делать. Существует столько ловушек в этой игре. В любой момент мы можем вляпаться.
— А попроще нельзя?
— Вы собираетесь получить что-то весьма ценное от человека, которого вы знаете, от человека, который достаточно умен, чтобы быть опасным. Вы бы предпочли, чтобы он под конец исчез и больше не досаждал вам после того, как вы получите от него то, что хотите. При этом вы не хотите быть пойманным. В этом состоит сложность, а не в перипетиях нашего сюжета. То, что мы собираемся проделать, считается одной из наиболее элегантных версий «игры в доверие»: вначале разыгрывается прелюдия с наживкой, а потом совершается заброс.
Он смотрел на нее, стараясь оценить степень риска. Риск, как он чувствовал, состоял в основном в том, что баланс сил каким-то образом изменится и порой не он будет контролировать ситуацию, а она.
— Вы мне не доверяете, — сказала она и повернулась вместе с креслом. Она снова вытянула ноги к огню, сама нагнулась вперед, опершись локтями о колени, и ее херувимское личико, освещенное пламенем камина, было таким добродетельным — сама честность. Стюарт догадывался, что она заставляла делать то, что им делать совсем не следовало, и более стойких мужчин. — Недоверие между партнерами — вещь ужасная, — сказала она ему. — Потому что, ввязавшись в эту игру, мы становимся полностью зависимы друг от друга — как кровь зависит от жил, по которым течет. Как только мы начнем, обратного пути уже не будет. — Она слегка прищелкнула языком. Наверное, давала ему понять, что то, что она сейчас собиралась ему сказать, едва ли будет воспринято с должной серьезностью. — Вам придется отказаться от мысли, что вы все будете держать под контролем, в особенности включая меня.
— Согласен, — сказал он.
— Отлично. — Она откинулась на спинку кресла. — Мы все бросаем. Мудрое решение. Это была глупая идея.
— Нет, «согласен» в смысле «давайте попробуем». Вы победили. — Она была права. Слишком многое он пытался держать под контролем. Он смотрел на нее с особой пристальностью и думал, что если есть на свете женщина, которой можно доверять, по крайней мере в определенных вопросах, то эта женщина перед ним. Эмма была женщиной храброй и хладнокровной, к тому же неглупой. Она ему нравилась. Вдобавок ему было страшно любопытно посмотреть, на что она способна. Он решил, что примет все ее условия. Да будет так.
— Как только мы приедем в Лондон, все будет по-вашему.
Она моргала, не веря услышанному.
— Вы все еще хотите это сделать?
— Да, мой дядя этого заслуживает. Подождите, вы его увидите и все поймете. Завтра сюда приедет портниха. У меня есть достаточно денег для начала. А другие счета скоро тоже будут открыты для пользования.
— Вопрос не только в некотором наборе приличной одежды, определенной сумме денег и хорошем плане. — Она все еще не оставила надежды отговорить его, но чем больше она старалась, тем больше крепла его решимость «сделать»
Леонарда. Он был чертовски упрям. — «Игра в доверие» — это иллюзия, такая же, как игра на сцене, и лишь один участник этой игры — мишень — считает, что все это происходит на самом деле. Как только он понимает, что это — иллюзия, пусть на долю секунды, все летит к черту. — Ее глаза горели искренней убежденностью, она действительно переживала из-за него — из-за них. — Как только мы начнем, вы уже никогда не сможете выйти из роли. Даже когда вам кажется, что никто не смотрит. Вы все время в игре, играете до конца. Вы думаете, вы на это способны?
— Думаю, да. А вы сомневаетесь?
— Я знаю, что вам будет неприятно наблюдать, как ваш дядя склоняется к тому, чтобы доверять мне больше, чем вам. Вам будет неприятно, когда мы оба начнем относиться к вам словно к зачумленному. Что вы будете чувствовать, находясь под перекрестным огнем: моим и вашего дяди?
— Все будет замечательно, покуда это неправда.
— Вы знаете, что это только игра, но вести я себя буду так, как будто все происходит на самом деле. — Эмма помолчала, чтобы он как следует обдумал сказанное. — Вы видите, в чем трудность? Ни один из нас не сможет ни о чем спросить другого. Нам придется всецело доверять друг другу.
— Доверие, — повторил он.
— Именно.
Он кивнул. Как раз он-то доверял ей полностью. Он был готов отдать бразды правления Эмме Хотчкис. Проблемы с передачей всех властных полномочий были не у него, а у нее.
Она посмотрела на него так, будто он сошел с ума.
— Вы понимаете, куда это все может нас завести?
— В жизни все может случиться в любой момент. В том числе и самое плохое, так что, Эмма, всем с этим приходится мириться.
